Читаем без скачивания Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14 - Вальтер Скотт

— Что вы говорите? Забыта? — воскликнул герцог. — Клянусь небом, если кто-нибудь из моих лучших слуг забыл о своих обязанностях, я тотчас выгоню его.

— Я не жалуюсь на недостаток учтивости со стороны ваших слуг, милорд, — ответила дама. — но, мне кажется, сам герцог должен был бы сразу же объяснить, почему он осмелился задержать меня, как государственную преступницу?

— Может ли божественная Алиса сомневаться, — сказал Бакингем, — что если бы не время и расстояние, эти злейшие враги любви и страсти, то в ту минуту, когда вы переступили порог дома вашего покорного слуги, он лежал бы у ваших ног, ибо с тех пор, как он увидел вас у Чиффинча в то роковое утро, он не способен был думать ни о ком другом, кроме вас?

— Значит, милорд, — сказала дама, — мне следует полагать, что вы были в отсутствии и что со мною так поступили без вашего согласия?

— Я уезжал по приказанию короля, — без запинки ответил Бакингем. — А что я мог сделать? В ту самую минуту, когда вы ушли от Чиффинча, его величество так поспешно приказал мне сесть в седло, что я не успел даже сменить своих атласных туфель на сапоги [92]. Если мое отсутствие причинило вам хоть малейшие неудобства, вините в том необдуманное рвение людей, которые, видя, что я уезжаю из Лондона, обезумевший от разлуки с вами, поспешили, и с самыми лучшими намерениями, приложить все усилия, чтобы, доставив ко мне в дом прекрасную Алису, избавить своего господина от отчаяния. И кому им было доверить вас? Выбранный вами покровитель — в тюрьме или бежал, отца вашего нет в Лондоне, дядя уехал на север. К дому Чиффинча вы выразили вполне понятное отвращение. Чье жилище могло быть для вас приличнее дома вашего преданного раба, где вы можете навсегда остаться королевой?

— Запертой на замок? — заметила дама. — Такая корона мне не но вкусу.

— Вы не хотите попять меня! — ответил герцог, опускаясь перед нею на колено. — Может ли жаловаться на короткое заточение дама, обрекающая на вечный плен столько сердец? Сжальтесь же и откиньте это ревнивое покрывало: только жестокие божества вещают свои пророчества во мраке. Позвольте хотя бы моей руке…

— Я избавлю вас от недостойного труда, ваша светлость, — надменно сказала пленница и, встав, откинула вуаль. — Посмотрите на меня, милорд герцог, и подумайте, разве эти черты произвели на вас столь глубокое впечатление?

Бакингем взглянул и был так поражен, что вскочил на ноги и словно окаменел. Перед ним стояла женщина, не похожая на Алису Бриджнорт ни ростом, ни сложением: маленькая, почти ребенок, и стройная, как статуэтка, она была одета в несколько коротких жилеток из вышитого атласа, надетых одна на другую. Жилетки эти были разных цветов или, скорее, разных оттенков одного и того же цвета, во избежание яркого контраста. Они были открыты спереди, являя взору шею, прикрытую превосходными кружевами. Поверх всего была наброшена накидка из пышного меха. Из-под маленького, но величественного тюрбана, небрежно надетого, рассыпались по плечам угольно-черные локоны, которым могла бы позавидовать сама Клеопатра. Изысканность и великолепие этого восточного наряда соответствовали смуглому лицу незнакомки, которую можно было принять за уроженку Индии.

На ее лице, неправильность черт которого искупалась живостью и одушевлением, горящие, как бриллианты, глаза, и белые, как жемчуг, зубы сразу привлекли внимание герцога Бакингема, отличного знатока женских прелестей. Одним словом, у странного и необыкновенного существа, так внезапно появившегося перед ним, было лицо, которое не может не произвести впечатления, которое невозможно забыть и которое заставляет нас на досуге придумывать сотни историй, способных представить нашему воображению эти черты во власти самых различных чувств. Каждый, вероятно, помнит такие лица: своей захватывающей оригинальностью и выразительностью они запоминаются гораздо лучше и дают воображению значительно большую пищу, чем правильность и красота черт.

— Милорд герцог, — сказала незнакомка, — мое лицо, кажется, произвело обыкновенное действие на вашу светлость. О, несчастная пленная принцесса, рабом которой вы готовы были стать! Боюсь, что вы хотите выгнать ее вон, подобно Золушке, и отправить искать счастья среди лакеев и слуг?

— Не могу опомниться! — вскричал герцог. — Этот бездельник Джернингем… Я с ним разделаюсь!

— Не гневайтесь на Джернингема, — возразила дама, — вините в том свое долгое отсутствие. Пока вы, милорд, по приказу короля скакали на север в своих белых атласных туфлях, законная принцесса проливала слезы, сидя здесь в Трауре, безутешная и одинокая. Целых два дня она предавалась отчаянию. На третий день явилась африканская волшебница, чтобы увести отсюда вашу пленницу и заменить ее другой. Думаю, милорд, что это происшествие принесет вам дурную славу, когда какой-нибудь верный оруженосец будет пересказывать любовные приключения второго герцога Бакингема.

— Разбит в пух и прах! — вскричал герцог. — Но клянусь, у этой обезьянки есть склонность к юмору. Скажи мне, прелестная принцесса, как ты осмелилась сыграть со мной такую шутку?

— Осмелилась, милорд? — спросила незнакомка. — Спрашивайте об этом других, а не меня, я ничего не боюсь!

— Клянусь честью, я верю, ибо чело твое смугло от природы. Но скажи мне, кто ты и как тебя зовут?

— Кто я, вы уже знаете: я волшебница из Мавритании. Имя мое Зара.

— Но мне кажется, это лицо, эти глаза, эта фигура… Скажи мне, — продолжал герцог, — не та ли ты танцовщица… не тебя ли я видел несколько дней тому назад?

— Может быть, вы видели мою сестру, мы с ней близнецы, но не меня, милорд, — ответила Зара.

— Да. но твоя сестрица, если только это была не ты, столь же нема, сколь ты разговорчива. Нет, я все же думаю, что это была ты и что сатана, который так хорошо умеет властвовать над женщинами, заставил тебя в прошлый раз притвориться немой.

— Думайте как вам угодно, милорд, — сказала Зара. — Истина от этого не изменится. А теперь позвольте мне проститься с вами. Не угодно ли вам передать какие-нибудь приказания в Мавританию?

— Погоди немного, принцесса, — сказал герцог. — Вспомни, что ты добровольно заняла место моей пленницы и что теперь от меня зависит казнить тебя или миловать. Еще никто безнаказанно не бросал вызова Бакингему.

— Я не слишком тороплюсь и могу выслушать любое приказание вашей светлости.

— Значит, ты не боишься, прелестная Зара, ни моего гнева, ни моей любви?

— Нет, — ответила Зара. — Гнев, обращенный на такое беспомощное существо, как я, для вас унизителен, а любовь ваша… о, боже!