Читаем без скачивания Благородство ни при чем - Люси Монро

– Уверена, что с ней вам куда веселее, чем со мной, – не удержавшись, сказала она, припомнив Маркусу его шуточки по поводу того, что Вероника скорее робот, чем женщина.

С ним она никогда себя роботом не чувствовала. Даже здесь и сейчас ее тело отзывалось на его присутствие очень по-человечески. И еще это прикосновение клицу. Ей надо было ударить его по руке или хоть отстраниться, не дать этому умелому пальцу войти в контакт с ее кожей. Этот невинный, казалось бы, жест разбудил в ней острейшее томление.

Ей хотелось схватить его руку, прижать ее к лицу и навечно оставить у себя на щеке. Что за идиотская патетика?!

Маркус явно забавлялся на ее счет и не думал этого скрывать.

– Ну, она интересная, этого у нее не отнять. Но с тобой было куда увлекательнее.

Что он имел в виду? Намекает ли на то, что с новой секретаршей он тоже спал, но эта новая была не так хороша в постели, как Вероника? Или он хотел сказать, что та оказалась, в отличие от нее, более стойкой и не поддалась на его ухаживания? Вероника так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как он направился к двери.

– Эй, подожди! – крикнула она, не отдавая себе отчета в том, что делает.

Он обернулся уже на пороге.

– Не переживай. Я тебя не тороплю. До обеда, надеюсь, ты что-нибудь для меня подыщешь, а я пока загляну в другие отделы. К обеду я вернусь.

И с этими словами он ушел. Вероника смотрела на опустевший дверной проем отсека. Был бы у нее настоящий кабинет, где можно запереться и подумать, чтобы ей никто не мешал. Но о таком оставалось только мечтать.

Кроме того, у нее есть обязанности. Она должна не только закончить свою работу, но еще и найти место для Маркуса. Вероника позвонила приятельнице из соседнего отсека. Даже если секретарша мистера Клайна дала добро, найти место для Маркуса не так-то просто.

Пятнадцать минут спустя Вероника едва не бросила трубку на рычаг. Единственным свободным оказался закуток рядом с ее отсеком. Все время пребывания в «Клайн технолоджи» Маркус будет работать в футе от нее. Такую пытку нарочно не придумаешь.

И она не могла ничего с этим поделать.

Маркус задумчиво провел рукой по волосам в ожидании лифта, который доставит его на этаж, где работали конструкторы. Зачем он так издевался над Ронни? Он ведь еще вчера решил, что скажет ей, чтобы не принимала всерьез его угрозы. Он не знал, как сможет через это пройти без ущерба для собственной гордости, а ведь она и так уже крепко задела его самолюбие, бросив его тогда, но он был уверен: на предложенных им условиях он не хочет ее возвращения.

И вообще ему не следовало желать, чтобы она вернулась к нему в постель. Она была шпионкой, лгуньей – воровкой корпоративных секретов.

Но сколько он себе это ни твердил, это нисколько не умалило удовольствия, которое он получил, наблюдая заее ревностью к новой секретарше «Си-ай-эс». Он продолжал ее дразнить, с удовлетворением видя, как ее глаза из серых становятся почти черными, как розовеет от ярости и смятения ее бледная кожа. Она пыталась скрыть свою реакцию, но он-то хорошо успел ее изучить.

Маркус улыбался про себя. Ее короткая ремарка по поводу того, что с новой секретаршей куда как веселее, была слишком далека от правды. Ему нравилась мама Алекса, но сказать, что с Присциллой Реддинг ему интереснее, чем было с Вероникой, он, конечно, не мог. Она несколько ослабила вожжи, с тех пор как снова вышла замуж, но по-прежнему была на высоте в смысле хороших манер и примерной сдержанности.

Хотя хорошо уже то, что Ронни сильно задела возможность появления в его, Маркуса, жизни другой женщины. Значит ли это, что он по-прежнему ей небезразличен? И что еще важнее, оставалось ли его место в ее постели незанятым?

Маркус провел больше ночей, чем готов был самому себе признаться, в размышлениях на эту животрепещущую тему. Когда они начали встречаться, она была девственницей. Но ко времени бегства из Портленда стала самой страстной сексуальной партнершей из всех, что у него были.

Теперь, когда она познала те радости, что дает секс, она будет искать других любовников. При этой мысли он злился сильнее, чем когда думал о ее предательстве фирмы.

Он не верил в любовь. Это чувство делает людей слабыми. Оно придумано слабаками для оправдания тех, кто причиняет боль себе и другим.

Кому знать об этом, как не ему. Первые тринадцать лет жизни он провел как презренный побочный сын большого человека в маленьком городе, и все потому, что его мать любила его отца слишком сильно, чтобы отказаться от роли отцовской любовницы и увезти сына туда, где их никто не знал. Где людям будет все равно, что его отец не озаботился тем, чтобы оформить развод и жениться на матери своего младшего сына.

Нет, Маркус в любовь не верил, но то чувство собственника, что питал к Ронни, отрицать не мог. Он сильно подозревал, что если бы какой-то мужчина решил занять его место в постели Ронни, он рискнул бы прибегнуть к насилию.

Даже если он, Маркус, не очень туда стремился.

Глава 5

Вероника тыкала вилкой в салат, но насладиться едой не могла – мысли ее витали далеко. Она размышляла над странным поведением Маркуса утром.

Убедив себя, что наладить спокойную жизнь в Сиэтле она может, лишь откликнувшись на предложение Маркуса, Вероника настраивалась на решающий разговор. И это ей удалось.

Но Маркус, изворотливый тип, знал, что делает, когда перевел тему и попросил ее записать его на ленч с Джеком.

Маркус был искушенным воином, когда речь шла о сражении психологическом.

Вероника обмакнула помидорчик черри в салатную заливку и засунула его в рот, наслаждаясь ощущением, которое возникает, когда помидорная шкурка лопается от укуса и во рту происходит томатный взрыв.

Какую игру он ведет? Хочет он или не хочет ее шантажировать? И что еще важнее выяснить, прежде чем принимать вызов: хочет ли он, чтобы она вернулась в егопостель? На тот почти невероятный случай, что за этим шантажом стояло что-то отличное от желания отомстить, она должна действовать с предельной осторожностью.

Но оттягивать объяснение до бесконечности нельзя. Веронике необходимо знать, как собирается распорядиться Маркус информацией о ее прошлом, до того как рассказать ему об Эроне. Ей хотелось думать, что она достаточно сильна, чтобы выдержать бой за опекунство над ребенком. Но она не была в себе уверена. Слишком много душевных сил она растратила, пока боролась за выздоровление Дженни.

Могла ли она рассказать Маркусу о его ребенке, не рискуя потерять Эрона? Имела ли основания пренебречь правом Маркуса узнать о сыне ради собственного спокойствия?

От этих мыслей у Вероники голова шла кругом. Она даже не сразу поняла, что к ней обращаются, когда знакомый голос произнес: