Читаем без скачивания Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Герцог шумно выдохнул, налил себе воды из графина и жадно выпил. Поставил стакан на стол и жестко спросил.

– Вот скажи мне, Савва, зачем ты у Альты шаль взял?

Когда я наконец‑то добрался домой, то на мне с визгом мне повисли две женщины сразу. Жена и ясырка. И вот тут‑то мне поплохело не по – детски. Слава ушедшим богам, что двух тещ одновременно у меня не будет. А все просто. Пока я таскался через всю империю в отставку подавать, Альту с сыновьями вызвали во дворец. А остановилась она естественно в доме своего господина. И там эти две женщины спелись настолько, что теперь подруги не разлей вода.

И сыновья их вместе. Правда, только младший Альты с нами – старшего у нее забрали на воспитание во Дворец. Он теперь символ наших гор и их надежда. И воспитывать его будут по особой программе как будущего правителя. Общение с матерью раз в месяц.

– И то хорошо, – весело прокомментировала Альта. – Отослали бы в Пажеский корпус, видела бы я его только раз в год. В лучшем случае.

Дальше была пьянка, пир горой, как положено. Кобчик домой вернулся!

Постоянное обсуждение будущей свадьбы Гоча с Онежкой.

К его пассии мои женщины отнеслись гостеприимно, но не более. Хотя и принимали активное участие в приготовлениях будущего торжества. Но как мне показалось, они в этом действе ловили свой особый кайф. Составляли списки гостей, выбирали ресторан, обсуждали меню, считали затраты… А в перерывах мерили на себя онежкины обновки из Гоблинца. Но особой дружбы не возникло. А жаль.

В баню меня водили сразу обе моих женщины.

И в спальню тоже.

Там, поцеловав по очереди меня и Альту, Элика сокрушенно сказала, что ей теперь нельзя и погладила себя по животу, пояснив для неразумного меня.

– Дочка не позволяет.

И ушла в другую спальню.

– И что все это значит? – спросил я оставшуюся фемину.

– Я тебе не нравлюсь? – Альта в ответ надула губки.

– Просто я ничего не понимаю.

– А тебе и не надо ничего понимать. Ты просто люби нас. Обеих.

– И каков теперь твой статус?

– Твоя ясырь. Жена у тебя и так есть.

– Но, ты же мать графов. А я их поданный. Всего лишь барон.

– Ты должен был стать сыном Ремидию, но ты возвел в этот сан моих сыновей. Они теперь по закону и обычаю его сыновья. Он их взял по очереди на руки и показал всему Двору. Князь Лоефорт поздравил Ремидия от лица императора, который прислал хартию с признанием моих сыновей наследниками по крови.

– Вот, вот… Ты должна была занять подобающее тебе место именно как мать графов.

– И что бы я делала во Дворце? Сохла бы в светлице? А так… ты, Элика и Митя стали через меня частью правящей семьи, как ты и заслужил это кровавой тризной на полях сражений. Ремидий согласился со мной. Он вообще очень умный и добрый старик. Настоящий дед моим сыновьям. Расстегни на спине мое платье и расшнуруй этот проклятый корсет. Как я его успела возненавидеть.

– Так не носи…

– Как не носить? Мне все уши придворные статс – дамы прожужжали: этикет, протокол… Я теперь тоже придворная, вот.

– Как это? Ты же моя ясырка?

– Ясырка я по обычаю. А по закону я твоя конкубина. В этом нет ничего зазорного, раз я родила сыновей как конкубина покойного Битомара. Вы все теперь моя родня. Родня, которой у меня никогда не было. И я вас всех люблю.

– Без бутылки не понять….

– Принести выпить?

– Нет… Это так… присказка такая. Когда что‑то непонятное…

– Ремидий тебя привечает.

– Да… он сделал меня сегодня своим камергером. И воспитателем младшего графа.

– Вот видишь как все здорово… И «Отрадное» осталось нам. Спасибо, теперь стяни эту чертову юбку через голову. Какой идиот придумал такой дурацкий фасон?

– Ты носишь пояс для чулок?

– Элика подарила. Удобная вещь. Знала бы, кто такую прелесть придумал – расцеловала бы.

– Можешь начинать.

– Чего начинать?

– Целовать. Это мое изобретение, которым меня до сих пор шпыняют в газетах.

– Ну, тогда держись! – накинулась на меня Альта.

Наказать‑то расхитителей бревен наказали, а вот вернуть затраты мне не удалось. У железнодорожников отбирать по три бревна с каждого двора как‑то нехорошо – они деньги платили, добросовестные приобретатели для любого суда. А тех денег, что у Билыка нашли то и трети не покрывало от стоимости эшелона. Да и не деньги мне нужны, а бревна. Лесопилка на подходе готовности к пуску.

Пришлось писать кронпринцу слёзницу в Будвиц и отправлять ее с эшелоном обещанных лимонов.

Тавору, когда тот вернулся с конезавода, (он лично сопровождал в имение лошадей с ниркитами), просто дал в глаз за бесхозяйственность. Кулаком. Поставил так сказать на вид. Вальда не мог привлечь к охране? Точнее штурмовиков в его распоряжении?

В общем, расстроился я.

Неделю после этого не выходил я с подворья.

Отдыхал душой, как было приказано герцогом.

Зимние подковы ковал для стирхов и лошадей. Попутно гоняя из кузни от огня и окалины любопытного воспитанника. Пять лет – самый пытливый возраст. И все равно граф Кардос через десять – пятнадцать минут, когда ему надоедало глумиться над хрюшкой, опять появлялся в дверном проеме с очередной почемучкой. Разве что не спросил меня, почему во рту темно.

А мой сын пошел, смешно ковыляя и держась за мамкину руку. Умилялись все. Первые шаги нового человека это… это… это просто здорово!

Прервался от этих занятий я только на свадьбу Гоча, которую пышно отпраздновали со «свадебным генералом» – ее почтил своим присутствием сам Ремидий, заставив об этом торжестве говорить весь город. Там же за свадебным столом я впервые увидел всех своих деловых партнеров разом. По всем рецким предприятиям.

Всю подготовку к торжеству взяли на себя наши женщины и Зверзз. Имрич если не на заводе пропадал, то в домашней мастерской слесарил. И таки отслесарил к своей свадьбе одноствольный и однозарядный дерринджер с интегрированным сетчатым глушителем. Под царский револьверный патрон. Со скоростью перезарядки как у охотничьей переломки с полуэкстрактором. Сам пистолет очень напоминал на первых порах кулацкий обрез типа «смерть председателя». Только третий опытный образец смог похвастаться хищной эстетикой, приемлемой эргономикой и по размерам входить в подмышечную кобуру.

Я активно поддержал партнера, разумно посчитав, что раз такое оружие готовиться для тихой ликвидации, то если исполнитель дурак, то ему и «Беретты» с полным магазином не хватит. А мастер лишних патронов не тратит.

Вторая задумка реализовалась мимо рамок задания – навинчиваемый глушитель на «миротворец» с укороченным стволом. (У меня личный пистолет Гоч на переделку отнял, нехорошая редиска). Колпачок со ствола свинчиваем, глушитель туда привинчиваем. Сам глушитель предельно близок к тому, который кустарно изготавливают агенты «Моссад» – медные шайбы и гуттаперча слоями в трубке. Гуттаперча, конечно, слабая замена специальной резине, но не все сразу. Недостаток с точки зрения генерала Моласа у такого комплекса всего один – наш патрон. Но Гоч обещал сделать «миротворца» под патроны армий противника. Совсем звук от выстрела не убрался, но стал намного тише и перестал быть похожим на звук выстрела.

Счет в банке у Гоча пополнился одной тысячей золотых. От Моласа. Той, что до поры хранилась у меня.

И еще Гоч экспромтов прочитал закрытый доклад в Рецком политехническом обществе о перспективах автоматической механики в применении к огнестрельному оружию и был избран членом – корреспондентом нашего общества единогласно.

На обратный путь в Будвиц герцог расщедрился и выделил молодоженам свой салон – вагон во втором цитрусовом литерном экспрессе «от нашего стола к вашему столу».

После отъезда партнера в главную квартиру «Гочкиза» я подал заявку на гражданский патент лабиринтного глушителя для двигателя Болинтера. Совместно от меня и Гоча. Жаль оставлять втуне столько идей, которые нас посетили в процессе работы над заказом Моласа.

В город мне совершенно не хотелось. После получения гражданского патента на железобетон газеты взорвались поносными статьями о диком горце, контуженом на всю голову, который придумал, как надежнее закопать в землю металл, которого и так империи не хватает. «Война идет, если кто забыл» – заканчивалась статья в имперском официозе. Остальные газетные шавки не отставали в травле меня. Вроде как я у них законная дичь.

Так в свое время барона Мюнхгаузена в Ганновере травили, не останавливаясь перед прямой клеветой. Только за то, что он рассказывал немецким подданным английского короля как в России хорошо.

Нападки на меня в прессе только сильнее подвигли меня на тихие подвиги по доказательству своей крутизны. Таблица Менделеева должна всем надолго заткнуть рты.