Читаем без скачивания По ту сторону кровати - Аликс де л’Эн

— Отличная идея! Твердость, юмор… Вы ужасно хитрый и находчивый, месье Кантюи, просто рысь, да и только… Пожалуй, такое я могла бы попробовать, — задумчиво отозвалась Ариана.

Морис Кантюи, довольный своей удачей, смеялся, плечи его тряслись. Эта внезапная непринужденность манер резко контрастировала с его строгим костюмом. Ни дать ни взять Вим Дуйзенберг[17], предложивший партию в покер на раздевание коллегам по Европейскому центробанку.

— Когда целых пятнадцать лет обходишь за день по десять домов с самыми разными людьми, это развивает интуицию гораздо лучше, чем любой психологический факультет. Не знаю, что смогу сделать для вашего ремонта, но — если хотите, конечно, — я мог бы научить лично вас действовать по-мужски. Это вполне согласуется с кредо Союза молодых судебных исполнителей Франции.

— Вы могли бы сделать даже больше. Скажите, у вас найдется на этой неделе свободный вечер? Мне бы хотелось познакомить вас с мужем.

Морис Кантюи устроился на кушетке, поставленной на четыре стеноблока, иначе мебель не устояла бы — пол был продавленный. Судебный исполнитель позаботился о том, чтобы одежда позволяла ему выглядеть свободным и раскованным, — ага, подумали Марсиаки, вот, значит, каков выходной наряд судебного исполнителя — вельветовый костюм и коричневая водолазка…

Приглашение Арианы судебный исполнитель принял быстро и охотно — в его деле редко возникают взаимные симпатии, а при виде этой дамы в ее разоренном доме ему становилось грустно. Разумеется, уж он-то навидался неудачных или просроченных ремонтов, но такое, как здесь… нет, это уже выходит за всякие границы представимого! Он, конечно, поостерегся сказать об этом мадам Марсиак, только ведь в том же ритме и теми же темпами бригада рабочих закончит свои труды не раньше 49-й недели будущего календарного года. Юрист Морис Кантюи привык мыслить — впрочем, как и говорить — точными формулировками гражданских дел.

Его просили прийти к половине девятого. Он позволил себе уточнить: «В 20.30, я правильно вас понял, мадам?» — и позвонил в дверь ровно в 20.31. Нельзя же являться точно в назначенное время, эдак еще хозяйке дома придется выскакивать из ванной, чтобы отворить! Слава богу, Ариана, одержимая такой же пунктуальностью, уже стояла за дверью.

На ней была облегающая кофточка и широкие брюки в цветочек, показавшиеся судебному исполнителю просто уродливыми. (На самом деле Ариана купила эти брюки на распродаже у «Маті», и они были очень, очень, ну просто очень элегантны!) Что до остального, то Морис Кантюи почувствовал готовность засвидетельствовать где следует с полной уверенностью: Ариана Марсиак — весьма и весьма привлекательная особа.

По лестнице скатились беленькие мальчик и девочка младшего школьного возраста. За ними явился какой-то тип ростом сантиметров сто восемьдесят пять в несколько помятом, отметил судебный исполнитель, костюме. Все трое вежливо поприветствовали гостя. Мужчина проводил Кантюи в гостиную, а молодая женщина обняла детишек за плечи, словно защищая, и отправилась с ними наверх — укладывать. Похоже на греческую амфору, дамочка-то не только красива, но и грациозна, подумал судебный исполнитель.

Юго спросил, чего бы гостю хотелось выпить. Морис выбрал томатный сок — только без всяких приправ — и уточнил, что никогда не пьет спиртного. Явно не зная, как отнестись к этой новости, хозяин сел напротив с бокалом вина в руке и в угрюмом молчании смотрел на Кантюи. Тот, несколько смущенный, мысленно сделал тонкое заключение: месье, вероятно, страдает депрессией или чем-то в этом роде, — и заерзал на кушетке, не находя подходящих к случаю слов. А надо бы что-то светское… Вот только что?.. Сказать «у вас прекрасный дом»? Когда дом в таком состоянии, светская ложь прозвучит величайшим издевательством. Сказать «скоро у вас будет прекрасный дом»? Ох нет, тоже ведь провокация чистой воды! «У вас прекрасная жена»? И это не годится: может быть неверно истолковано… Ничего не оставалось, как сделать комплимент четвероногому, которое пыталось в данный момент превратить в лохмотья его брючину:

— Какой прелестный у вас песик! И какой игривый…

— Никакой он не игривый, Навес — психопат, остерегайтесь его. Мне следовало усыпить скотину одиннадцать лет назад, но жена говорит, если бы я это сделал, она бы меня убила… Обожает его, представляете! — вздохнул хозяин.

Еще несколько минут они говорили исключительно о собаке. Нет, кровное родство тут ни причем, им не объяснишь диковинный характер пса — прежде всего потому, что Навес, со всей очевидностью, не принадлежит ни к одной известной человечеству породе. Увы, пережитая им в раннем детстве травма осталась непонятной: ни одному собачьему психологу не удалось проникнуть в тайну Навеса.

Вернулась Ариана, и мужчины испытали облегчение. Хозяйка предложила сразу же переместиться за стол. Время за первым блюдом — супом-пюре из морозилки (пакетик назывался «велюте из кончиков спаржи») — убили на различные соображения по поводу вероломства строительных рабочих в целом и штукатуров в частности. Затем — вместе с рыбой, сдобренной чабрецом, — пришло время вопросов более личных. Вопросы эти показались судебному исполнителю странными. Женат ли он? Ах вот как, значит, разведен… Да, сын, взрослый, студент юридического факультета… Марсиаки были, похоже, прямо-таки околдованы профессией гостя: он ведь встречается со всякими людьми, а уж с его-то опытом — наверняка столько было всего удивительного, правда, правда? Морис Кантюи согласился: что да, то да… И если бы у него была писательская жилка — слава богу, ее нет! — он мог бы написать «Человеческую комедию» на новый лад.

Довольно скоро судебный исполнитель стал задумываться, а что он вообще тут делает, зачем его позвали. Стоило гостю открыть рот, как Ариана взглядывала на мужа, словно бы ища его одобрения. А тот наблюдал за Морисом с видом перекупщика на ярмарке скота: глаз прищурен, чистосердечия ни на грош…

Когда Ариана поставила на стол блюдо с сырами, Кантюи не выдержал:

— Безусловно, разделить с вами ужин — огромное удовольствие, месье и мадам Марсиак, но как-то я сомневаюсь, чтобы вы пригласили меня лишь с целью поручить составление протокола…

— Вы правы, месье Кантюи… — Ариана сделала глубокий вдох, выдохнула и продолжила: — Понимаете, вы мне очень понравились тогда, правда-правда, мне все понравилось, но особенно — ваш открытый, просто удивительно открытый взгляд на свою профессию и… и на вещи в целом… («Батюшки, — подумал Морис, — да она меня просто завлекает!») Мы с вами, конечно, совсем не знаем друг друга, — продолжала между тем хозяйка дома, — но я чувствую, что могли бы сойтись, просто замечательно могли бы сойтись… И вот мы, мой муж и я, решили сделать вам предложение… которое, вероятно, вас удивит… но ведь, судя по всему, вам присуща широта мышления. («Мама родная, — подумал Морис, — так я и знал, что за фасадами домов буржуазии таится склонность к извращениям, к самым гнусным и грязным извращениям! Они собираются предложить мне групповуху. Гадость, конечно. Но до чего соблазнительно!») Понимаете, из-за ремонта мы, Юго и я, переживаем трудности, особенно в последнее время. Наш брак мог бы даже распасться, но мы любим друг друга и решили сделать все возможное, чтобы сохранить его… Мы поняли, что нам нужен электрошок. И тут появляетесь вы… И теперь мы просим вас принять участие… («Если они хотят, чтобы я хлестал их плеткой, откажусь, — решил Морис. — Уж во всяком случае, женщину я хлестать плеткой не стану!»)