Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – принц-регент - Гай Орловский

– Да вы лекарь, – проговорил отец Муассак странным голосом.

Я создал еще чашу, но уже с ликером. Отец Муассак осторожно принял из моей руки, но принюхиваться не стал, выпил быстро, не скривился, только ненадолго задержал дыхание.

В коридоре послышались голоса, топот, а внизу под дверью замелькали оранжевые огни факелов.

В дверь, не постучав, просунул голову брат Жильберт с отчаянно расширенными глазами.

– Что, – вскрикнул он, – правда?.. Мы сейчас облаву…

Заметив меня, сделал вид, что не узнал, конспиратор хренов, исчез, я не успел даже спросить, откуда все так быстро узнали. Двери распахнулись шире, темные тени страшно и суматошно заметались по комнате, пугая резкими изломами, когда перескакивали со стены на стену.

Отец Муассак и еще один из священников высокого ранга, судя по рясе с красной окантовкой, склонились над братом Брегонием. Я видел, что врачуют не столько уже подлеченное мною тело, как душу, а бедный монах все еще трясется в ужасе и с трудом выговаривает слова, пытаясь рассказать, что его покалечило и как это случилось.

В коридоре слышится требовательный голос брата Гвальберта, велит усилить охрану жилых помещений, зато брат Смарагд рассылает людей на поиски того, что могло повредить Брегонию, и выяснить, был ли это человек, нежить, демон или что-то новое, против чего еще нет защиты.

Я поднялся с лавки, священники обратили вопрошающие взоры в мою сторону.

– Я буду у себя, – сказал я кротко. – Если понадоблюсь, только позовите. Здесь я пока без надобности.

Через час молодые монахи торопливо прошли по кельям и сообщили всем, что в большом зале для общих молитв сейчас срочно собирается капитул, всем оставить все дела, присутствовать будет также сам аббат.

До этого я так и не вернулся в келью, переходил от одной группки возбужденно переговаривающихся монахов к другой, слушал, иногда что-то вставлял в разговор или, говоря простым языком, подкидывал в огонь дровишек.

Кворума на этом капитуле не требуется, потому если на собрании придут к какому-то решению, то оно станет обязательным вне зависимости, сколько человек явится, но я видел, как из самых глубоких пещер поднимаются монахи, с лицами, обожженными глубинным огнем, и покрытыми мозолями ладонями, которых здесь наверху встретить просто невозможно, так что кворум будет точно.

Один из монахов зажег особую свечу и установил так, чтобы ее видели все собравшиеся. Собрание будет длиться ровно столько, сколько горит свеча, затем прения прекращаются, начинается голосование за различные варианты решения проблемы.

Брат Жак, чувствуя ко мне смутную симпатию, как к человеку такого же роста и, как предполагал, полному желания где-то да подраться, встал со мной рядом и вполголоса комментировал, давая характеристики входящим, как священникам высокого ранга, всяким должностным лицам, а их здесь масса, так и особо заметным монахам.

Я все поглядывал на свечу.

– А если не успеют? – спросил я шепотом.

Он буркнул:

– Тогда завтра на свежую голову снова.

– А продлить сейчас на часок?

Он скривил рожу.

– Считается, что за это время у всех мозги и так свернутся в трубочку. Это точно! Еще не началось, а мои уже сворачиваются.

После того как последние монахи вошли стайкой и встали смиренно и сложив руки на груди, без всяких фанфар медленно появился аббат в сопровождении приора, помощников и советников, на этот раз я лучше рассмотрел его тонзуру из коротких волос сияющего серебра, с жестким, хотя и предельно старым изношенным лицом, словно вырезанным из дерева, сейчас уже изъеденного жуками-короедами и местами трухлявого, и, как мне почудилось, весь неестественно прямой и негнущийся.

Ему услужливо придвинули кресло к столу, он коротко оглядел всех выпуклыми, как у хищной птицы, глазами, кивнул, разрешая всем сесть.

Сам он, как я заметил, опустился абсолютно ровно, не наклоняясь вперед, как все мы делаем, словно погрузился в воду и остался там, возвышаясь над столом на уровне чуть выше пояса, что значит, с позвоночником тоже серьезные проблемы.

Ему в самом деле пора на покой, мелькнула у меня сочувствующая мысль. Уже высох и стал похож на кузнечика или даже богомола, так происходит в последней стадии старости, когда даже толстяки постепенно теряют жир и всю мышечную массу.

Выглядит старым и беззубым в прямом и непрямом: часто улыбается как-то даже виновато, словно извиняется, что вот знает как, но не может всех сделать счастливыми, не доросли и многие вообще не дорастут, но во взгляде я не усмотрел старческой немощности, а только мудрое понимание всего, всех и вся, а также свое бессилие исправить все неправедности в мире.

Приор, отец Кроссбрин, встал рядом, возвышаясь красиво и властно, всем видом показывая, что рулит он, а аббат здесь всего лишь почетное лицо, не принимающее решений. Во всяком случае, я понял именно так, а монахи, полагаю, люди не менее сметливые и сообразительные.

– Братья, – сказал Кроссбрин торжественно и властно тем могучим голосом, от которого вздрагивают армии при обращении к ним полководца, – у нас случилось то, чего не было вот уже больше тысячи лет… Брат Брегоний подвергся нападению!.. И мы пока ничего не знаем, кто на него напал… и почему.

Отец Леклерк сказал живо:

– Позвольте поправить достопочтенного отца Кроссбрина! Зато мы знаем, кем это существо не является.

Кроссбрин метнул в его сторону злой взгляд, я сообразил, что у них тут свои войны и отец Леклерк заранее отрезает Кроссбрину какие-то пути, попутно защищая меня, ведь так просто бросить подозрение в мою сторону, дескать, эта тварь появилась именно с паладином, он и виноват…

Хотя я сам считаю, что она как-то проникла, охотясь за мной, но все-таки куда стража на воротах смотрит?

Отец Кроссбрин снова оглядел всех властно и заговорил громко и напористо трубным голосом. Я внимательно и с напряжением вслушивался, страшась пропустить хоть одно слово, однако он с гневом доказывал, что никто не может проникнуть в Храм, ни человек, ни демон, а также нечисть, нежить или самый изощренный колдун.

Все, как и я, слушали в напряженном молчании, но наконец отец Леклерк прервал:

– Достопочтенный брат, прости, что перебиваю, но это мы знаем и помним. Не говори лишних слов, хорошо? Время дорого. Если, конечно, ты не затягиваешь его нарочито…

Отец Кроссбрин взбеленился, это было видно по его лицу, но невероятным усилием воли взял над собой контроль, даже сумел выдавить некое подобие снисходительной улыбки.

– Да, я знаю, что братья помнят, но не был уверен, что не забыли вы и ваши… помощники, отец Леклерк. Но если в самом деле вам не отшибло память в ваших мастерских за вашими странными занятиями, то перейдем к основному вопросу: что мы должны сделать, чтобы защитить наших братьев и наш Храм от проникших одновременно с братом паладином чудовищ?

Я задержал дыхание от внезапного удара, хотя и ожидал чего-то подобного. Не от этого священника с выправкой кадрового военного, так от кого-то еще.

– Скажите нам сперва, – заговорил Леклерк подчеркнуто мирно, – что это за чудовища, и мы сразу же примем меры.

Отец Кроссбрин сказал раздраженно:

– Вы прекрасно знаете, достопочтенный, что это пока не определено…

– Вот и определим сперва, – прервал Леклерк. – Простите, что прерываю, но я так сохраняю время капитула. Наши мозги должны быть еще свежими к моменту принятия решения.

А он выигрывает, мелькнула у меня мысль. Пусть Кроссбрин и старше по должности, но сейчас симпатии большинства на стороне Леклерка.

– А возможно ли вот так здесь определить? – возразил Кроссбрин. – Мы ничего не знаем об этой твари…

– Тогда обратимся сперва к тем, – предложил отец Леклерк, – кто с нею сталкивался. Брат Брегоний, к сожалению, сказать ничего не может помимо того, что на него напали сзади… или не сзади, он даже этого сказать не может. Зато брат паладин утверждает, что трижды видел…

Взгляды монахов обратились ко мне, я поднялся и сказал твердо:

– Четырежды. Дважды видел только как темную тень, дважды она обретала плоть, один раз была готова наброситься на меня…

– И не набросилась? – уточнил отец Леклерк. – Почему?

– Не знаю, – ответил я честно. – Не думаю, что моя святость была защитой, ее у меня меньше, чем у муравьев, что у вас тут бегают, я видел…

– Так что же?

– Мне показалось, – сказал я, – ее просто заинтересовало появление нового человека. Она уже начала осторожно приближаться ко мне.

– Осторожно?

– Медленно, – уточнил я. – То ли опасалась меня спугнуть, то ли сама чего-то ожидала. В последний раз, когда она была в моей келье, в дверь постучали, а когда я оглянулся, ее уже не было. Еще могу сказать точно, эта тварь свободно ходит через каменные стены любой толщины!..

Отец Леклерк хотел что-то сказать еще, но приор прервал, умело перехватывая инициативу: