Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №07 за 1978 год - Вокруг Света

Вот уже двадцать лет я веду розыски в тиши библиотек и архивных хранилищ, листаю старинные судовые журналы, исписанные выцветшей тушью и чернилами, покрытые пятнами от когда-то пролитого рома и морской воды; разворачиваю ломкие морские карты с раскрашенными вручную розами ветров и фигурками дельфинов; разбираю рапорты, которые два века назад писал дрожащей рукой капитан, объясняя суду, каким именно образом шторм и «божий промысел» погубили его корабль, несмотря на храбрость команды и навигационное умение; расшифровываю описи, заполненные таинственными аббревиатурами; переписываю счета, где длинными столбцами значатся сундуки с казной, ларцы с драгоценностями, ящики с серебряной посудой...

Клад — понятие относительное. Для археолога медная пуговица или мушкетная пуля подчас важнее сундука с монетами. Отыскивая реликвии, я меньше всего думаю об их рыночной стоимости. Когда нашей группе удалось обнаружить на дне холодного Ирландского моря галеас «Хирону» (1 См. «Вокруг света» № 7 за 1971 год.), входивший в состав испанской Непобедимой Армады, моей мечтой стало создание музея Армады. Будет бесконечно жаль, если коллекция уникальных находок уплывет с аукциона в частные галереи «любителей» в Техас, Швейцарию или Аргентину. Но, увы, над дальнейшей судьбой этих находок я не властен.

Стоя перед стеллажами в подвалах хранилищ документов Испании, Франции, Англии, Бельгии или Голландии, я буквально ощущал вкус и запах времени. Явь и реальность обретали феерические картины кораблекрушений и кровавых битв.

Сокровища редко когда приносили счастье их обладателям. Один капитан пиратского брига был убит выстрелом в лицо, когда высаживался на пустынном (как ему казалось) островке Карибского моря. А этот погиб во хмелю, заколотый кинжалом в спину; его голова три дня и три ночи красовалась на кормовом флагштоке фрегата ее величества королевы Великобритании. Губернатор одной заморской колонии пытался удрать от повстанцев и был убит прямо там, в закрытой карете, рядом с коваными сундуками, наполненными отнятыми у индейцев золотыми идолами.

Два моряка умерли от голода на потерявшемся в Южной Атлантике клипере, перевозившем золотой песок, ибо в море нельзя купить крошку хлеба даже за все золото мира. Шайка авантюристов погибла от жажды в безводных песках Калахари, сжимая в ладонях кожаные кошели с алмазами. Где-то между Римом и Карфагеном пошло ко дну судно вандалов, груженное бесценными статуями...

Я заполнял кипы блокнотов находками, добытыми из собственноручных донесений, казначейских ведомостей, докладов и выводов комиссий, эдиктов королей, судебных приговоров, гравюр очевидцев и писем родным. Я беседовал или состоял в переписке с большинством из ныне живущих профессионалов подводных поисков; мы проговаривали ночи напролет и обменивались посланиями такой толщины, что разорялись на почтовых марках.

Почтовые расходы — это только начало разорения кладоискателя: рано или поздно охотник за сокровищами оказывается совсем без гроша. Схему событий исчерпывающе изложил мой друг Жак-Ив Кусто:

«Не могу вообразить большей катастрофы для честного капитана, нежели открытие подводного клада. Для начала ему придется посвятить в дело свой экипаж и гарантировать каждому приличную долю. Затем, разумеется, он потребует от всех обета молчания. Но после второго стакана, выпитого третьим марсовым в первом же бистро, тайна станет всеобщим достоянием. На этой стадии, если капитану удастся поднять золото с затонувшего испанского галеона, наследники королей и конкистадоров извлекут из домашних захоронений замшелые генеалогические древа, чтобы потребовать по суду свою долю, и немалую. Страны, в чьих территориальных водах окажется находка, попробуют наложить на нее эмбарго. И если в конце концов после долголетнего судебного крючкотворства несчастному капитану все же удастся привезти домой несколько дублонов, в него мертвой хваткой вцепится налоговый инспектор — и это уже до гробовой доски. Представьте теперь, как этот человек, потерявший друзей, репутацию и судно, будет проклинать разорившее его золото».

И все же мой выбор сделан.

Сундук мертвеца

С трудом верю собственным глазам, но это действительно сундук. И он полон. Трогаю пальцами доски, изъеденные древоточцами, щупаю слитки. Ничего особенного — обычное серебро в слитках. Металл, пролежав два с половиной века под трехметровым слоем песка и восемнадцатиметровой толщей воды на дне Атлантического океана, даже не потускнел.

За это время серебро лишь пригасило свой вульгарный блеск. Оно просто красиво. Сундук тоже сохранился почти целиком за исключением передней стенки, и сейчас через дыру видны шесть рядов серебряных слитков, аккуратно уложенных друг на друга — один ряд вдоль, другой поперек. Как кирпичи. Должно быть, так лежат слитки в Форт-Ноксе (1 Хранилище золотого запаса США. (Примеч пер.)).

Мы переглядываемся с напарником Луи Горсом. Его лицо, обрамленное черной бородой, улыбается сквозь маску. Полагаю, никому из наших современников еще не открывалось подобное зрелище — серебряные или золотые слитки Голландской Ост-Индской компании. Впрочем, почему только Голландской? На свете не сохранилось ни единого слитка Ост-Индских компаний, будь то английская, французская, датская, шведская или прусская...

Я не стал пересчитывать слитки, потому что знал: их должно быть ровно сто. Много лет назад я прочитал об этом в документе, хранящемся в Государственном архиве Гааги. Голландский консул Хейестерман сообщал из Лиссабона 8 декабря 1724 года о том, что туда прибыли тридцать три матроса-голландца, сумевших спастись после крушения их судна «Слот тер Хооге». Этот тридцативосьмипушечный корабль, совершавший первый свой рейс из Нидерландов в Батавию (1 Столица колонии голландской Ост-Индии, ныне Джакарта — столица Индонезии. (Примеч. пер.)), попал в страшный шестидневный шторм. Потеряв ориентировку, он наскочил на берег в ночь с 19 по 20 ноября 1724 года. Это произошло на северном побережье острова Порту-Санту в архипелаге Мадейра, «в месте, именующемся Порту-ду-Гильерми, в коем месте много рифов и скал, а сам остров тоже являет собой скалу». Больше часа построенное на совесть судно выдерживало удары волн, после чего все же разломилось и двести двадцать человек утонули.

Среди спасшихся был первый помощник капитана по имени Баартель Таерлинк. Он-то и перечислил содержимое корабельных трюмов. «Слот тер Хооге» («Замок Хооге» — ныне он находится в Бельгии) вез за три моря масло, вино, водку и девятнадцать сундуков, в пятнадцати из которых было по сто серебряных слитков, в трёх — восемнадцать мешков с мексиканскими пиастрами и в последнем — тридцать мешочков по триста гульденов. В общей сложности — три тонны серебра в слитках и триста килограммов монет.

История этого клада восходит к XVII—XVIII векам, когда все крупные морские державы Западной Европы имели свои Ост-Индские компании для торговли с Востоком.

Ост-Индские компании представляли уникальное политическое, экономическое и общественное явление в истории. А история привлекает меня гораздо больше, нежели бесчисленные тонны драгоценных металлов, вывалившиеся на дно семи морей из распоротых чрев парусных судов. Моя цель — лучше узнать и рассказать о людях и кораблях той немыслимой эпохи Великих географических открытий, где приключение было нераздельно вписано в будни. Кроме того, именно с Ост-Индскими компаниями связано становление такого явления, как колониализм.

Итак, архивы поведали мне о крушении «Слот тер Хооге», и я внес это название в список возможных объектов поиска. Неожиданная случайность, которыми изобилует жизнь охотника за сокровищами, вновь вывела меня на след «голландца». Будучи в Лондоне, я зашел в гости к моим старым друзьям и коллегам — супругам Зелиде и Рексу Коуен. Зелида Коуен по праву числится среди опытнейших экспертов по истории подводных поисков. Мы говорили среди прочего о наших предшественниках XVIII века — «сереброловах», как они себя называли. Самым известным из них был англичанин Джон Летбридж, отважный изобретатель, всегда вызывавший мое восхищение.

Рекс с гордостью показал мне раритет, недавно откопанный Зелидой: наставление по подъему затонувших предметов, выпущенное Девонширским ученым обществом в 1780 году. Я взял его в руки и обомлел. В наставлении был воспроизведен рисунок с серебряного кубка, принадлежавшего самому Летбриджу. На одной его стороне была карта острова Порту-Санту с рисунком терпящего бедствие судна и приведены координаты: 33 градуса северной широты, 5 градусов западной долготы. Неужели местоположение «моего» корабля?!

На другой стороне кубка фигурировало изображение «ныряльной машины» Джона Летбриджа; для своего времени это была революционная новинка, своего рода карманная подводная лодка. Она являла собой деревянную бочку с оконцем. В ней помещался только один человек. Две руки ныряльщика оставались свободными — они выходили наружу сквозь отверстия, обтянутые смазанной свиным салом кожей. Таким образом, человек в бочке мог подолгу — иногда несколько часов кряду — оставаться в воде, пока холод не сводил ему пальцы. Тогда экипаж судна поднимал на канатах ныряльную машину наверх. Этот момент и был выгравирован на именном кубке Джона Летбриджа.