Читаем без скачивания Большая книга ужасов 32 - Мария Некрасова

— Верочка, где у нас белладонна? Я не могу уснуть. — Ведьма вошла тихо, не шаркая, как обычные старухи, и Вера подумала, что, может быть, она рано забоялась? Вон какая крепкая у нее наставница: осанка, походка… Яд вон на ночь пьет вместо снотворного…

— Сейчас, Настасья Фроловна… — Вера засуетилась у стеллажей со склянками. Эту чертову белладонну старуха искала каждый вечер и каждый вечер прятала на новое место, чтобы завтра уж точно не забыть, куда положила. И, конечно, забывала. — Сейчас…

— Ты погляди, что творится! — Старуха отобрала стул, на который Вера только нацелилась встать, чтобы порыться на верхних полках стеллажа. Села. — Погляди, снег!.. Осенью!

Вера лихорадочно искала белладонну и только кивнула в ответ. Найти настойку было важно, важнее всякого снега, выпади он хоть в Африке. От бессонницы старуха становилась невыносимой. Она болталась по дому, роняя табуретки и склянки, ворчала что-то о политике и даже сыпала проклятиями, что ведьме вообще-то не к лицу, как не к лицу солдату открывать стрельбу только оттого, что он в дурном настроении.

Вера перебирала пузырьки, пакетики, склянки. В таких случаях время ее исчислялось не минутами или секундами, а стеллажами и метрами. Вот Вера только обыскала самый большой стеллаж у окна, значит, сейчас старуха скажет:

— Что ты копаешься? — И уставится себе под ноги. Она помолчит еще два маленьких стеллажа и тумбочку и, если белладонна не найдется там, начнет ворчать: — Вечно ты все от меня прячешь! Небось думаешь: «Старуха совсем из ума выжила, как бы не учудила чего»?

На этом месте Вере полагалось искренне удивиться, воскликнуть:

— Что вы, Настасья Фроловна! — всплеснуть руками, добавить: — Вы любой молодой фору дадите, — и быстро, пока старуха не успела возразить, уйти в другую комнату.

Другая комната была поменьше, и время там бежало быстрее. Вера едва успевала оглядеть маленький столик у окна да открыть тумбочку, как старуха возникала на пороге и продолжала нагнетать обстановку.

— Все у тебя не на месте! Как же ты без меня будешь?! Береги старуху, одна небось не справишься!

На этом месте было уже бессмысленно и отвечать, и отмалчиваться. Скандал уже начался, и остановить его могла только своевременно поданная кружка белладонны. Вера начинала метаться по комнате в поисках злополучной склянки, но время, как мы помним, исчислялось не секундами, а стеллажами, и к концу первого, за секунду его обыскали или за минуту, старуха выходила из себя:

— Прекрати копаться! Встань! Отвечай, я с тобой разговариваю!

Что конкретно хотела услышать старуха (вроде ничего и не спрашивала), Вера и не пыталась понять. Отвечать можно было что угодно от «Заглохни, старая!» до таблицы дозировки мышиных хвостов для зелий группы В. Старуха реагировала всегда одинаково: она с размаху плюхалась в кресло, выкрикивала: «За что мне это?!» — куда-то в сторону окна и замирала, закрыв лицо руками. У Веры оставался еще один стеллаж и полстолика до того, как старуха станет невыносимой: начнет бродить по дому, выкрикивать проклятья… После этого, даже если белладонна отыщется, Вера должна будет еще побегать с ней по комнатам, уговаривая ведьму принять снотворное.

В этот раз обошлось: злополучная склянка нашлась прямо на полу, аккурат между столиком и стеллажом. Вера поспешно плеснула из нее в кружку и протянула старухе:

— Вот, Настасья Фроловна!

— Наконец-то!

Пока ведьма пила (что совсем не мешало ей ворчать), Вера быстро разобрала постель и включила вечерние новости. Старенький телевизор в доме ведьм почитался как член семьи: старуха жить не могла без новостей и сериалов. Правда, последний год она стала путать одно с другим: то просила Веру сделать отворот Альберту или состряпать лекарство Синтии, то, наоборот, со смехом рассказывала, какая сегодня была чудная серия, с народными волнениями, перестрелкой и президентом. Вера не спорила: лишь бы ее наставнице не пришло в голову самой стряпать для Синтии лекарство. Тогда неизвестно, чем бы это могло кончиться, взрывом или чем похуже: старуха ведь не только все путает, но и плохо видит.

Диктор на экране вещал что-то про Африку. Старуха заинтересованно оторвалась от кружки. Вера, улучив момент, подхватила ведьму под руку и пересадила на кровать. Кружка в руках старухи была почти пустой — отлично! Значит, прогноз погоды Вера будет смотреть уже в одиночестве, старуха к тому времени уснет. Вере нравились и новости, и прогноз погоды, как людям нравятся сказки. Она устроилась рядом в кресле, исподтишка поглядывая на свою наставницу: у той была привычка засыпать с недопитой кружкой в руках и выпускать ее во сне, выливая на себя остатки снотворного. Старуха уже клевала носом. Вера забрала кружку и, не глядя, поставила на пол.

Новости были так себе: банальный сюжет, открытый финал. Ни хеппи-энда, ни трагедии в конце, а так — много глупостей о том, кто виноват и что ему теперь будет. Вера любила красивые новости: чтобы про войну, а в конце обязательно все помирились. Или про катастрофу, но чтобы в конце обязательно все спаслись, а лучше — спасли друг друга, а самый храбрый чтобы погиб, иначе неинтересно. Ей не нравилось, когда люди в новостях умирали просто так, праздно и бессмысленно, собрав напоследок родственников с венками и оркестром. Смерть, раз уж ее показывают по телевизору, должна быть красивой, героической или хотя бы оправданной сюжетом, если, например, новости о войне. В отличие от авторов новостей Вера знала, кто наслал голод на Африку и войну на Гондурас (почему старуха? У них там свои ведьмы есть), знала, для чего и чем это кончится. Новости забавляли ее, как художественная интерпретация давно знакомых событий.

— Смотрите, Настасья Фроловна, опять все переврали… — Она проговорила это, не глядя на старуху, желая не столько начать разговор, сколько проверить, спит ли та или еще нет.

Кажется, спит. Старуха заворочалась, пробубнила что-то невнятное, потом четко проговорила:

— Кружку дай! — И затихла.

Вера глянула на нее: старуха лежала, уставившись в потолок и тихо шевелила губами:

— Кружку…

— Вам плохо, Настасья Фроловна? — Вера вскочила, схватила с пола кружку, та опрокинулась, вылив на ковер остатки белладонны.

— Кружку!

— Сейчас… Ой, воды-то нет! Сейчас налью, я мигом!..

— Давай пустую, глупая!

— Вы уверены? — проговорила Вера упавшим голосом, уже протягивая старухе пустую кружку. Та вцепилась в нее, еще больше побледнев, и, не отводя глаз от потолка, тихо зашевелила губами.

Вера не разбирала слов, да и не надо ей было: она знала их наизусть. Когда старуха закончила бормотать, то с достоинством протянула Вере кружку обратно:

— Пользуйся. Зря не трать. Помни праздничные дни…

Нет, старая ведьма не потеряла рассудок. Вручая молодой треснутую кружку, как богатое наследство, она действительно передавала Вере по наследству то, что ей причиталось. Так уж повелось, что, умирая, старая ведьма передает свою силу ученице, и только тогда та становится настоящей ведьмой. Вера, чьей собственной силы не хватало даже на то, чтобы наловить полевок на шерсть № 7 без силков, давно ждала этого дня. Хотя не думала, что это произойдет так скоро.

Вера осторожно взялась за кружку и почувствовала, как та завибрировала в руках. Пальцы укололи тысячи мелких иголочек. Сильная ведьма старуха! Жаль, предмет под рукой оказался дурацкий — кружка. Не выскользнула бы! У Веры тряслась рука. Старуха со своей стороны тоже не отпускала кружку, отдавая потихоньку то, что копила сотни лет. Старенькая кружка блестела в руках, как электрическая, вибрировала, но держалась. Вера пальцами чувствовала, как потихоньку, по капельке приходит к ней ведьмина сила. В такие моменты понимаешь, что все было не зря. Ночная зубрежка заговоров (к утру спрошу всю книгу наизусть), стрижка полевок, старухины капризы — все не зря. Все — ради этой минуты.

Кружка искрила, переливалась и ходила ходуном в руках. Вера держала ее за ручку двумя пальцами, и держала крепко, боясь упустить хоть каплю того, ради чего жила все эти годы. И тут случилось страшное.

Где-то под потолком рявкнула музыка: барабаны, басы, духовые рубанули одним метким ударом. Старенькая ведьма вздрогнула, отпустила кружку, Вера инстинктивно сжала пальцы щипком, и ручка выскользнула. В грохоте музыки никто не услышал звона. Осколки на полу блеснули напоследок и вернули свой первоначальный цвет, цвет старой фарфоровой кружки. Старуха запоздало ахнула, да так и замерла навсегда с открытым ртом, неподвижно уставившись на осколки.

Глава II

Когда у ведьмы горе

— Вовка! Нельзя ж так пугать!

— Двенадцатый час! Ты, брат, страх потерял?!

— Прости, мам, я нечаянно. — Рыжий поспешно убавил звук в колонках и воткнул в гнездо проводок от наушников. Вечно он выскакивает и вечно не вовремя! И вечно эти окошки с баннерами открываются тут и там, когда не просят, да еще и с музыкой! Выслушивай теперь от Лехи! Мать уже забыла, что там рявкнуло секунду назад, а вот братец не упустит случая дать по шее, чтобы показать, кто тут старший. И ведь спорим, когда рявкнула музыка, он не спал, не занимался, а балдел за таким же компьютером в таких же наушниках, только в соседней комнате?! Получается, Вовка ему даже не помешал. Но агрессору нужен только повод. Поэтому сейчас откроется дверь…