Читаем без скачивания Сталин и контрразведка - Анатолий Терещенко

В связи с этим 18 декабря 1922 года пленум ЦК РКП(б) возложил именно на Сталина персональную ответственность за соблюдение режима, установленного для Ленина врачами. Крупская игнорирует совет врачей и требование партии щадить вождя. Она становится инспиратором эмоциональной активизации его мозга: некоторых важных писем в ЦК, так называемого «завещания», в том числе и письма к Троцкому.

Сталин возмущается – врачи требуют отдыха, а она нагружает его работой.

– Разрешение от врачей было, – отвечает Крупская ложью Сталину.

– Это неправда, – возражает Иосиф.

– В конце концов, Ленин мой муж, и я лучше всяких врачей знаю, что ему можно, а чего нельзя. И вообще, прошу не вмешиваться в нашу личную жизнь…

– Это вы в постели можете знать что можно, а чего нельзя, здесь же дело касается интересов партии, а ее интересы мне дороже всего! Спать с вождем – еще не значит иметь право собственности на вождя. Ленин принадлежит не только вам, но и партии. прежде всего партии, – взорвался Сталин.

Как могла эти слова воспринять Крупская? Конечно же, как «грубейшую выходку» со стороны Сталина, который по своей природе нутром чувствовал и ненавидел лгунов, каким оказалась Надежда Константиновна, откровенно солгав про «разрешение врачей».

Телефонный разговор Сталина с Крупской стал известен не только Ленину, но и Троцкому с Каменевым.

В письме «по грузинскому вопросу» Л.Д. Троцкому Ленин писал:

«Строго секретно.

Лично.

Уважаемый тов. Троцкий!

Я очень просил бы Вас взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.

С наилучшим товарищеским приветом,

Но от Троцкого последовал отказ, со ссылкой на болезнь. Что это – боязнь поссорится со Сталиным и Дзержинским? Или «иудушка» Троцкий руководствовался какими-то другими мыслями?

И все же Ленин был непреклонен. Он пишет письмо группе Мдивани:

«Строго секретно тов. Мдивани, Махарадзе и др.

Копия – тов. Троцкому и Каменеву.

Уважаемые товарищи!

Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь.

Сталин и «его компания» с Орджоникидзе, Дзержинским и другими верными соратниками для больного и не трудоспособного вождя неприемлема – он ставит на антиподов генсека – Троцкого, Каменева, Зиновьева и Бухарина.

7 января 1924 года крайне больной Ленин присутствует на елке, устроенной для детей рабочих и служащих совхоза и санатория «Горки».

Через десять дней у Крупской на руках оказался отчет о ходе XIII конференции РКП(б), опубликованный в газете «Правда». Она его два дня читала уже слабо понимающему что к чему Ленину.

19 января Ленин изъявил желание, чтобы его вывезли на санях в лес понаблюдать за охотой. Больной, надышавшись свежим, морозным воздухом, получил удовлетворение от увиденного процесса «расстрела братьев наших меньших». Он любил охоту и безжалостно мог палить по «косоглазым зайчишкам».

Это только у Есенина есть несколько другое признание отношения к домашним и диким животным в стихотворении – «Мы теперь уходим понемногу…»

Счастлив я, что целовал я женщин,Мял цветы, валялся на травеИ зверье, как братьев наших меньших,Никогда не бил по голове.

Говорят, что смерть приказывает болезни отступить незадолго до ухода человека в вечность. Она делает ложный шаг «надежды», совершая как бы отход назад.

За день до кончины Крупская читала супругу резолюции вышеупомянутой конференции РКП(б), опубликованные в «Правде». Ленину стало намного лучше, но на следующий день произошел взрыв, сопровождавшийся резким ухудшением состояния здоровья. 21 января 1924 года в 18 часов 50 минут Вождь, а скорее Демиург мирового пролетариата скоропостижно скончался.

Поэт Михаил Светлов откликнулся, как и многие другие, на смерть Ленина «длинным сожалением и соболезнованием»:

Черная рама. Белое поле.Мертвые буквы на нем.Бешенный натиск не вылитой болиДушу пытает огнем.Смотрим. Читаем. Верим. Не верим.Глаза у Всех – туча, таящая дождь.Каждый из нас стал раненым зверем;Умер великий вождь…

Вера Инбер по-своему встретила смерть вождя в Москве:

И пять ночей в Москве не спалиИз-за того, что он уснул.И был торжественно печаленЛуны почетный караул.

А вот Иван Бунин высказался несколько иначе:

«…все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель человечества Ленин или нет?… А соратники его, так те прямо пишут: «Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!»…И если все это соединить в одно… и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга, и то, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу…»

Вожди приходят и уходят в физическом плане, как и их идеи, воплотившиеся во временные сооружения, обрушивающиеся под натиском новых революций, коварных контрреволюций и предательских государственных переворотов.

Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Видный деятель Коминтерна Георгий Димитров поведал в дневниковых записках, что 17 апреля 1934 года он встречался со Сталиным и поделился с ним своими разочарованиями:

«Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами».

Сталин не стушевался, он пояснил этот нонсенс следующим образом:

«Главная причина – в историческом развитии и исторических связях европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы – европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».