Читаем без скачивания Кораблекрушение «Джонатана» - Жюль Верн

Кроме того, Гарри Родс сказал, что четверо рабочих, нанятых Обществом колонизации после тщательного отбора, были настоящими специалистами, знатоками своего дела. Что же касается других рабочих, то они имели весьма подозрительный вид. Судя по их отталкивающим физиономиям, можно предположить, что большинство этих людей привычно скорее к кабакам, нежели к мастерским. Двое-трое выглядели настоящими преступниками и только числились рабочими.

Из пяти рантье четверо принадлежали к семье Родс. Пятый же, по имени Джон Рам, представлял собой довольно плачевную фигуру. Этот господин двадцати пяти — двадцати шести лет от роду, изнуренный разгульной жизнью, промотавший целое состояние, казался совершенно никчемным существом, и то, что он присоединился к партии эмигрантов, было, по-видимому, просто его последней безумной выходкой.

Родс упомянул еще троих неудачников — представителей свободных профессий, выходцев из Германии, Америки и Франции. Немец Фриц Гросс, обрюзгший, с огромным животом, был неисправимый пьяница, доведенный алкоголем до скотоподобного состояния. Обычно он бесцельно бродил взад и вперед по палубе. Громкое сопение, багровая физиономия, лысый череп, отвисшие щеки, гнилые зубы и толстые, как сосиски, дрожащие пальцы производили отвратительное впечатление. Даже среди самых невзыскательных людей он славился невероятной неряшливостью. И этот выродок был музыкантом! Иногда в его игре чувствовался настоящий талант. Только скрипка пробуждала почти угасшее сознание Фрица Гросса. Когда немец был трезв, он с нежностью подолгу смотрел на свою скрипку, любовно поглаживая ее, как живое существо, но из-за конвульсивной дрожи в пальцах не мог извлечь из инструмента ни звука. Однако под воздействием алкоголя движения Гросса становились увереннее, его душу охватывало вдохновение, и скрипка начинала изливать изумительные мелодии. Гарри Родс дважды присутствовал при этом чуде.

Француз и американец — Фердинанд Боваль и Льюис Дорик — уже были представлены читателю. Гарри Родс не преминул изложить Кау-джеру их пагубные социальные теории.

— Как вы думаете, — спросил он в заключение, — не следует ли принять некоторые меры предосторожности против этих бунтарей? В пути они уже успели вызвать волнения среди пассажиров.

— Какие же меры вы предлагаете? — спросил Кау-джер.

— Для начала сделать строгое предупреждение, а затем постоянно следить за ними. Если это не поможет, поставить их в такие условия, где они не смогли бы оказывать вредное влияние. В крайнем случае — изолировать.

— Черт побери! — воскликнул Кау-джер. — Вы, я вижу, не боитесь крутых мер! Да кто же посмеет посягнуть на свободу себе подобных?

— Те, для кого подобные личности представляют опасность.

— А в чем, собственно, вы видите даже не скажу «опасность», а хотя бы вероятность опасности?

— В чем? В подстрекательстве к бунту несчастных невежественных людей, которых так же легко одурачить, как малых ребят. Ведь чуточку польстив им, можно запросто опьянить их лишь красивыми словами.

— Но для чего же их нужно подстрекать?

— К присвоению того, что принадлежит другим.

— Разве «другие» обладают хоть чем-нибудь? — иронически спросил Кау-джер. — Этого я и не знал. Во всяком случае, здесь, на необитаемой земле, «другим» терять совершенно нечего.

— А груз с «Джонатана»?

— Груз — коллективная собственность, которая при необходимости будет использована для общих нужд. Это понимают все, и никто не посягнет на нее.

— Боюсь, что события докажут вам обратное, — горячо возразил Гарри Родс, взволнованный неожиданным разногласием. Но у таких людей, как Дорик и Боваль, нет материальной заинтересованности. Им просто нравится приносить вред людям. И, кроме того, их воодушевляет мысль о власти.

— Будь проклят тот, кого влечет к власти! — с внезапной силой воскликнул Кау-джер. — Всякий, кто стремится к господству над другими, должен быть стерт с лица земли!

Гарри Родс удивленно посмотрел на собеседника. Какая неуемная страсть таилась в этом человеке, чья речь всегда отличалась такой размеренностью и невозмутимостью!

— В таком случае, надо уничтожить Боваля, — сказал Гарри Родс не без иронии, — потому что под маской неограниченного равенства все теории этого болтуна сводятся только к одной цели — добиться власти.

— Система Боваля — просто ребячество, — резко возразил Кау-джер. — Это одна из теоретических форм социальной структуры, только и всего. Но та или иная форма, в сущности, всегда таит в себе несправедливость и глупость.

— Неужели вы придерживаетесь идей Льюиса Дорика? — живо спросил Гарри Родс. — Неужели вы тоже хотели бы вернуть нас к первобытному существованию? Свести все общественные формы к случайным соединениям индивидуумов, лишенных каких-либо взаимных обязанностей? Разве вы не понимаете, что все эти теории основаны на зависти? Ведь в них так и сквозит человеконенавистничество!

— Если Дорик ненавидит людей, — решительно заключил Кау-джер — значит, он просто безумец. Как! Человек является, независимо от своей воли, на эту землю… и находит здесь бесконечное множество себе подобных, таких же несчастных, страдающих, гибнущих существ… И вместо жалости испытывает к ним ненависть?! Такой человек — не в своем уме, а с потерявшими разум не вступают в споры. Но если теоретик безумен, это еще не значит, что сама по себе теория плоха.

— Однако, — настаивал Гарри Родс, — как только люди перестают жить в одиночку и объединяются в единый коллектив с общими интересами, тут-то и возникает необходимость в законах. Посмотрите, что происходит даже здесь. Этих людей никто специально не отбирал для создания какого-либо определенного коллектива, и, по-видимому, они представляют собой самую обычную толпу. И что же мы видим? Разве я не заметил среди них нескольких типов, кои, в силу той или иной причины, не в состоянии управлять собственными страстями? А ведь я еще не всех знаю. Сколько зла могут причинить эти личности, если бы законы не сдерживали их дурные наклонности.

— Но именно законы способствовали развитию у них этих наклонностей, — возразил Кау-джер с глубокой убежденностью. — Не будь законов, человечество никогда бы не знало пороков и развивалось бы свободно и гармонично.

— Хм… — с сомнением произнес Гарри Родс.

— Здесь нет никаких законов, — продолжал Кау-джер. — А все идет как по маслу.

— Зачем же брать именно такой пример? — запротестовал Гарри Родс. — Все знают, что настоящее положение вещей временное и что пребывание на острове Осте скоро закончится.