Читаем без скачивания Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец

– Вот теперь ты у меня хорошенький! Просто вылитая миледи Винтер! Еще чуть-чуть нарумяним скулы, и будет в самый раз, – сказала она.

Скелет Дырь Тонианно щелкнул зубами и заскрипел высохшими конечностями. Гробыня знала, чем его дразнить. На счастье Пажа, Гробыне вскоре надоело это развлечение. Она увидела Таню.

– Ты чего такая кислая, Гроттерша? С Валялкиным поругалась? – спросила Гробыня. Она была наблюдательна, как шпион. Ухитрялась рассмотреть развязанный шнурок, даже если человек проходил от нее за сто метров.

– Не-а. С ним невозможно поругаться. Он моментально уходит после первой же пары фраз, – сказала Таня. Она была не прочь немного поворчать на Ваньку.

– Значит, до летающих стульев и пикирующей посуды дело у вас не доходит? Фи, как тоскливо и пресно! Этот чудик ничего не понимает в личной жизни. Танька да Ванька… Голубочки! – зевнула Склепова.

– Вот она, маечка! – радостно взревела Пипа, размахивая над головой чем-то вроде белого флага. – Вот она, моя сладкая! Пусть кто-то еще вякнет, что моя фигура далека от идеала! Это убогий идеал далек от моей фигуры!

Майка была презанятная. Спереди крупно выделялся цветной рисунок: двое мужчин жали друг другу руки. Один был плечистый полнокровный работяга, а другой подозрительно тощий, с зеленоватым отливом кожи, франт с выступавшими глазными зубами.

Под рисунком весело прыгали буквы:

Фонд вампиро-российской дружбы им. Германа Дурнева

Первое донорское отделение

Вторая надпись, помещавшаяся на спинной части майки в районе предполагаемых лопаток, деловито сообщала:

1 стакан крови = 2 стакана портвейна + шашлык

Спецпредложение действует только до 30 мая.

Пипа быстро надела майку, повертелась перед зеркалом и осталась довольна.

– Ах, как я хороша! И кому я такая достанусь? Разве что Гэ-Пэ возьмется за ум и наплюет на свою тощую Джейн Петушкофф. Папуля наводил про нее справки, она типичная аферистка.

– А Бульонов? – спросила Таня.

– Хм… И Бульонов, в сущности, ничего. Вон уже под два метра вымахал – Пупперу его и на ходулях не догнать. Только разве на метле, – сказала она мечтательно.

– Прикольная майка! А что там написано-то? – спросила Склепова.

– А, папуля мой чего-то мудрит! Донорские пункты открыл и продает кровь в Трансильванию. Вампиры ему чуть ли не памятники ставят. Обпились кровушки, аж икают. Малютка Скуратофф и тот перед папулей заискивает.

Тане стало скучно с Гробыней и Пипенцией. Ее вновь стали одолевать мысли о Ваньке, Магфорде, Пуппере и матче с невидимками. Она вышла из комнаты и без особой цели отправилась бродить до Тибидохсу. Мелькали и путались коридоры. Лукаво прыгали лестницы. Чьи-то круглые неопределимые лица выплывали из стен. Она и не заметила, как оказалась в тибидохских подвалах где-то вблизи Жутких Ворот.

Сырость и спертый воздух привели Таню в чувство. Она хотела вернуться, но внезапно услышала бубнящий хриплый голос. Из-за поворота стены, покрытой беловатым налетом, похожим на слипшуюся паутину, выплыл Безглазый Ужас.

Он гремел кандалами и угрюмо влекся вдоль пола. От его рубахи отрывались кровавые капли. Падая на плиты, они исчезали. Безглазый Ужас плыл прямо на Таню. Она прижалась спиной к стене, чтобы не столкнуться с ним в узком проходе и не ощутить липкого холода, который бывает, когда сквозь тебя проходит призрак.

– Розовый дым! Я видел розовый дым, порождение Тартара и древней магии! Он клубится там, внутри! Он медленно поднимается! Не пройдет и месяца, как Тибидохс опустеет. Мертвый, заброшенный Тибидохс… Совсем мертвый… Картины, латы, трубка сторожа, книги в библиотеке, скатерти-самобранки, пылесосы… Ничего не тронуто, вещи на месте, только людей нет. Пустота и ужас! Так было в Скаредо, так случится и здесь.

Глава 4

ВАМПИРКОТОРЫЙНЕЛЮБИЛКРОВЬ

Дядя Герман, бывший директор фирмы «Носки секонд-хенд», бывший депутат и нынешний владыка Трансильвании, грозно смотрел на таксу Полтора Километра, вцепившуюся желтыми зубами в его тапку. Он испытывал смутное желание выбросить собаку в окно, однако, припомнив, на каком этаже живет, очень засомневался в способности таксы к полету.

– Эй ты, псина! Считаю до тысячи, и твоя песенка спета! Девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять!.. Девятьсот девяносто девять на веревочке!.. – грозно сказал он.

Ощутив нехорошие флюиды, Полтора Километра отпустила тапку, зарычала и предусмотрительно забилась под диван. Дядя Герман пнул диван обслюнявленной тапкой и отправился на кухню.

«Ежели б мне, положим, удалось заложить американцам Мировой океан – вот была бы сделка века! Только как убедить их, что он мой? Не-а, лучше буду и дальше русскую кровушку качать. На русскую кровушку спрос стабильный», – размышлял он, проходя длинным коридором. Однако размышлялось ему как-то вяло, лениво.

На душе у дяди Германа было скверно. Он уже пятую неделю позиционно воевал с тетей Нинель. Причиной войны была неприязнь тети Нинель к имени Алена и французским булкам. За что она ненавидела французские булки, было загадкой. Аленой же звали новую секретаршу дяди Германа. Ей было двадцать лет, и она ухитрялась делать ошибки даже в фамилии «Дурнев», причем всякий раз на новом месте. За что дядя Герман держал ее на работе, тете Нинель было совершенно непонятно. И одновременно очень понятно.

– Она славная девушка! Учится заочно, содержит сорокалетнюю мать, одна воспитывает кошку. Ей надо дать шанс! Вчера я лично объяснил ей, как принимать электронную почту. Она крайне быстро разобралась, на какую кнопку нажимать, – с гордостью отвечал дядя Герман.

– Какая доброта! А за что ты уволил на прошлой неделе двух теток из рекламного отдела? Потому что они были замужние и не воспитывали кошек?

– Они сидели в Интернете в рабочее время! Кроме того, они завели себе сетевые дневники и писали там про меня гадости! Якобы я бесчувственная сволочь и на кадыке у меня волосы! Про сволочь – ладно, отнесем это на счет здоровой критики, но кадык у меня совершенно нормальный! – с обидой говорил Дурнев.

– А твоя дура Алена в Интернете не сидит? – колко спрашивала тетя Нинель.

– Нет, вообрази, не сидит.

– Да-а? Не научилась еще? И где же она сидит? У тебя на коленях?

– Ты меня оскорбляешь, Нинель! Лучше позвони по зудильнику Пипе. Узнай у нее, сможет ли она прилететь на летние каникулы, – отвлекая жену, говорил дядя Герман.

Тетя Нинель звонила Пенелопе, долго болтала с ней, однако все равно не успокаивалась. Она даже пошла сегодня советоваться к опытной Айседорке Котлеткиной.

– Знаешь, что мой вампирюка выдумал? Взял себе новую секретаршу! Ноги длинные, головка крохотная! Прям разрывной пулей не попадешь! В голове, кроме дырочек для волос, ничего! Я, когда ее на вечеринке увидела, думала, девица рестораном ошиблась. Ан нет!

Случай был ясный, однако Айседорка не увидела трагедии.

– Да брось ты думать о всякой ерунде! Это комплекс такой мужской – у кого нет секретарши, мечтает обзавестись секретаршей. У кого есть секретарша – мечтает ее уволить и взять новую. Лучше поехали в «Дамские пальчики». Там отличные пирожные и триста два вида чая! А главное, там официант есть – Эдя Хаврон. Такой очаровательный хам, прямо местная достопримечательность. С гантелями занимается, анекдотов кучу знает!

– Ну поехали смотреть твоего Хаврона! – согласилась тетя Нинель, и они укатили на двухдверном «мерсе» Айседорки, пугая кошек и путая педальки из двух возможных.

Так как было утро субботы, дядя Герман не поехал на службу и, оставшись один, прогуливался по квартире, не отвечая на непрерывные звонки своих сотовых. Сотовых у Дурнева было три. Они размещались в разных чехлах его пояса, как пистолеты у супермена. Звонок каждого Дурнев настроил на свою мелодию. Один номер, зарегистрированный на подставное лицо, был главный. По нему звонили три-четыре основных деловых партнера дяди Германа и тетя Нинель. Дурнев обычно снимал его в любое время суток. Недаром звонок играл мелодию из кинофильма «Крестный отец».

Второй сотовый Дурнев мысленно определял как деловой телефон для всякой шушеры. Его он давал чаще всего. По нему трезвонили его замы, компаньоны средней значимости, журналисты и просто сторонние люди, которым что-то надо было от всемогущего господина Дурнева. Этот телефон дядя Герман снимал выборочно и по настроению и всякий раз, снимая, долго и недовольно разглядывал определитель номера. Эта трубка играла «Прощание славянки».

Третий сотовый предназначался для личных звонков. Его номера не было даже у тети Нинели. По этому телефону Герману Дурневу звонили крайне редко. Чаще он сам по нему звонил. Третья трубка вообще ничего не играла, а только страстно вибрировала.

В данный момент Дурневу было вообще не до сотовой связи. Он отправился в кабинет, заперся там и, отключив телефоны, достал из стола длинный, еще не прочитанный свиток, который час назад доставили ему летучие мыши. Розовощекие купидоны, как известно, в Трансильванию не летали, находя привычки тамошних жителей небезопасными для своего полнокровия.