Читаем без скачивания Властители Шема. Канун Единства - Пол Пауэрс

А вот двое других показались Конану куда интереснее. И он постарался приглядеться к ним повнимательнее. Не в упор, конечно, пригляделся, краем глаза, стараясь даже головы в их сторону не поворачивать.

Конечно, если бы не слова Квентия, сам Конан вряд ли заподозрил бы в этих стражниках ци-гу — ни тебе ритуальных черно — желтых многослойных одежд, ни клановой раскраски на лицах, ни даже традиционно выставляемых на показ длинных кос со сплетенными в них свинцовыми шариками или даже стальными лезвиями.

Косы, даже если они и есть, спрятаны за подвесками шлемов.

Пожалуй единственное, что бросалось в глаза — это небольшой рост стражников. Уж на что шемиты не отличались богатырским сложением, но эти были еще ниже. И может быть чуток поизящнее, потоньше в кости.

Понаблюдав за ними некоторое время киммериец понял, что даже не будь слов Квентия, он все равно бы обратил на них внимание.

Слишком уж отличалось их поведение от остальных.

Они стояли совершенно неподвижно, словно две статуи, поставленные по бокам трона Зиллаха. Их узкие, щелковидные глаза казались вырезанными на лоснящейся коже лица. Веки не дрожали, зрачки не двигались. Взгляд был устремлен в какую-то немыслимую даль.

Слухи утверждали, что именно такая каменная неподвижность и отсутствие конкретного объекта сосредоточения для глаза позволяет ци-гу видеть не что-то одно, а сразу все вокруг — даже то, что происходит у них за спиной.

Конан не был уверен, что слухи не преувеличивают, но знал, что по той или ином причине пока еще никому не удавалось застать ци-гу врасплох, подкравшись к ним с тыла. Своих Драконов, стоящих позади паланкина, Конан видеть не мог, и ему оставалось только надеяться, что они выглядят хотя бы вполовину так же безупречно, как личные охранники Зиллаха…

— Мой король, тебе лучше проснуться и склонить сюда свое королевское ухо. Иначе завтра, может статься, тебе уже нечего будет склонять.

Квентий протиснулся откуда-то сзади и теперь присел на каменную ступеньку чуть ниже паланкина. Лицо гвардейца выражало презрительную скуку. Ни дать ни взять — утомившийся придворный которому дозволили сесть поблизости от короля.

Впрочем, не исключено, что старый владыка просто дремлет и не замечает, что творится вокруг. Квентий поерзал, устраиваясь поудобнее. На борцов аквилонец поглядывал с ленивым неодобрением. На Конана же не смотрел вообще, только морщился, а подергивающиеся при его шепоте губы издалека вполне могли сойти за гримасу недовольства от происходящего на арене. Конан внутренне напрягся, еще больше уйдя в кресло и опустив голову чуть ли не ниже коленей.

— Срочное сообщение от конфидентов Гленнора. Ты был прав — нобили Шушана опять затевают свару. Они собираются убить царя Зиллаха — завтра, во время торжественной церемонии. Прямо на площади.

Сердце оборвалось, пропустив пару ударов. Значит, не зря был этот ознобный жар по позвоночнику — не разучился еще определять надвигающуюся опасность коронованный выходец из дикой Киммерии.

— Отродья Нергала! — выдохнул Конан почти беззвучно, представив залитый кровью и заваленный обрубками тел торговый город Асгалун. Бывший торговый город, если намеченное убийство завтра действительно произойдет. Потому что десяток пошедших вразнос после смерти хозяина ци-гу — это не просто страшно. Об этом и через десятки зим будут рассказывать жуткие легенды долгими зимними вечерами своим правнукам — те, кто выживет. А таких будет немного.

После смерти Зиллаха раскосые воины начинают уничтожать все, что попадается на их пути, не разбирая кто враг, а кто друг. Да и какие друзья могут быть у вырвавшихся на свободу кладбищенских демонов тши-гаа? Ци-гу невозможно отвлечь или образумить. Когда разрывается магическая связь между ними и их господином, ци-гу перестают быть людьми. Они, словно приспешники Нергала идут по пути усеянном мертвыми телами до тех пор, пока не падут сами. Но в рукопашном бою кхитайцев победить было невозможно. Обычно их расстреливали из луков или арбалетов. Другого способа остановить ци-гу не было.

Квентий еле заметно кивнул головой, продолжая презрительно морщиться.

— Войска дражайшего царя Селига в дневном переходе от столицы Пелиштии. Завтра с четвертым послеполуночным колоколом они тронутся в путь. Внешне все обставлено так, что это личная гвардия властителя Селига, которая по этикету должна принять участие в церемонии. Но на самом деле это не гвардейцы, это отборные головорезы, наемники из Вольных Отрядов и пара десятков перебежчиков-зуагиров, которые не преминут перерезать глотки своим заклятым врагам из Асгалуна.

Ловко.

Эти негодяи будут тут к вечеру. Хорошо еще, что шемиты не в ладах с морской стихией, потому что с моря Асгалун наиболее уязвим.

К вечеру.

Когда в городе уже почти не останется живых, а израненные и уставшие ци-гу сделаются вполне доступной добычей. Те из них, которые к тому времени уцелеют и не будут убиты. К приходу шушанских «освободителей» в Асгалуне не останется боеспособных воинов и действующей власти — об этом ци-гу позаботятся в первую очередь. А чудом выжившие жители на руках будут носить любое войско, избавившее их от подобного кошмара…

— Возможно, они узнают о трагедии еще днем, от беженцев. И будут очень торопиться. Но все равно опоздают…

— Ловко.

— Соседи не смогут возразить — он не захватчик, а освободитель. И, к тому же — шушанец не против объединения Шема под властью достойного правителя, о чем Селиг объявит, сразу же, завтра вечером. И немедленно разошлет гонцов — думаю, письма уже готовы. И по всему выходит, что царь Шушана не захватчик, а — освободитель, и готов передать власть в руки нового законного владыки…

А вот это может и сработать. Человек, захвативший трон и тут же во всеуслышание от него отказавшийся, вызывает невольное уважение. Черни такое понравится. Да что там черни! Даже самые знатные купеческие семейства проглотят — и не подавятся.

Не просто может сработать — сработает обязательно.

— Конан, проснись! Надо что-то делать!..

Селиг Первый, Верховный Владыка всего Шема… Столица Пелиштии Асгалун и Имперский город Шушун издавна соперничали между собой за право стать первым полисом Шема. Это велось еще со времен восстания против Кофа, когда Шем распался на независимые города-государства.

И с тех пор не одно поколение царей Пелиштии и Шушана грезили о новом объединенном Шеме, и каждый из них считал, что именно его город достоин стать столицей и именно его династия должна править всей страной.