Читаем без скачивания Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - Кейт Саммерскейл

В деревне горячо обсуждали гибель Сэвила. Его убийство, писал Джозеф Степлтон в своей книге, посвященной этому делу, возбудило настроения, которые было трудно проконтролировать или подавить. Характерен в этом отношении комментарий газеты «Бат кроникл»:

В деревне возникло сильнейшее предубеждение против семьи мистера Кента, а равно против него самого — фактически никто из них не мог пройти по улице, не подвергаясь оскорблениям. О невинном же ребенке, несчастной жертве жестокого преступления, говорили с большой теплотой и любовью. В этих пересудах неизменно вставал образ здорового симпатичного мальчугана с веселым лицом и кудрявыми, соломенного цвета, волосами. Женщины со слезами на глазах вспоминали его маленькие причуды и невинный детский лепет.

В общем, деревня создала из Сэвила маленького херувима, а из его родичей — извергов.

Впрочем, Сэмюела Кента в деревне и без того недолюбливали. Отчасти это было обусловлено тем, что он работал инспектором, то есть должен был следить за исполнением Фабричного акта 1833 года, принятого главным образом для защиты детей от производственных травм и чрезмерных нагрузок. У владельцев фабрик, да и у рабочих, этот акт не вызывал ни малейшего энтузиазма. Фабричные ревизоры, подобно полицейским инспекторам, выглядели в глазах людей шпионами. «Фрум таймс» сообщает, что, когда Сэмюел переехал в дом на Роуд-Хилл, местные ворчали: «Нам он здесь не нужен; нам нужен тот, кто будет кормить, а не отнимать хлеб». Совсем недавно Кент добился того, чтобы с одной из фабрик в Троубридже удалили двадцать мальчиков и девочек до тринадцати лет, лишив таким образом их семьи заработка, составлявшего три-четыре шиллинга в неделю.[24]

Сэмюел не предпринимал ничего со своей стороны для улучшения отношений с соседями. По словам Степлтона, он воздвиг «непроницаемую стену» между собой и обитателями домишек, лепившихся по обе стороны дороги, ведущей к его дому. Он затеял тяжбу против одного из членов семейства Натта за то, что тот срывал яблоки в его саду, расставил вдоль протекавшей по его владениям реки, где местные привыкли ловить форель, знаки «Частные владения». Деревенские мстили слугам Сэмюела и членам его семьи. «Стоило его детям выйти прогуляться или отправиться в церковь, — пишет Степлтон, — как сверстники из деревни начинали всячески обзывать их». После смерти сына Сэмюел не раз высказывал подозрение, что к убийству причастен кто-то из местных.

В одиннадцать утра Уичер и Фоли присоединились к закрытым слушаниям в Темперенс-Холле.[25] Уичер внимательно наблюдал, как судьи в очередной раз допрашивают Сэмюела Кента, преподобного Пикока и, наконец, главную, в глазах шефа местной полиции, подозреваемую — Элизабет Гаф. В час заседание закончилось. Газетчики, толпившиеся снаружи, видели, как она покидает здание. «Судя по виду, за время пребывания под стражей она много перенесла, — писал репортер „Бат кроникл“. — Лицо ее, прежде открытое и неизменно оживленное, теперь несло следы отрешенности и подавленности; всех нас поразило, как сильно она переменилась за столь краткое, по существу, пребывание в заключении». Няня заявила репортерам, что возвращается в дом, чтобы оказать помощь миссис Кент, — до родов оставалось всего несколько недель.

Затем газетчиков пригласили в зал, где к ним обратился один из судей. Он объявил, что отныне расследование передается в руки детектива-инспектора Джонатана Уичера, а также что тому, кто предоставит информацию, способствующую поимке убийцы Сэвила, будет выплачена премия в размере двухсот фунтов стерлингов: сто — от правительства, сто — от Сэмюела Кента. Если убийцу выдаст сообщник — или сообщница, — он (она) будет освобожден от уголовной ответственности. Слушания возобновятся в пятницу.

Таким образом, Уичер приступал к делу через две недели после совершения убийства. Тело жертвы было захоронено, показания очевидцев даны, и не единожды, свидетельства собраны либо уничтожены. Ему предстояло вскрывать затянувшиеся раны, поднимать опущенный занавес. Суперинтенданты Фоли и Вулф из уилтширского управления полиции проводили его на Роуд-Хилл.

Дом нависал сверху над деревней глыбой кремового бат-ского известняка, отделенный от дороги деревьями и стенами. Выстроил его примерно в 1800 году торговец одеждой, некто Томас Ледьярд, владевший в ту пору водяной мельницей. Это был один из самых красивых домов в округе. Под вязами и тисом вилась подъездная дорога, упирающаяся в узкое крыльцо. Оно выступало наружу, как часовая будка, перед ровным фронтоном здания. Скрытый в кустарнике, справа от лужайки перед домом, находился дворовый туалет, в котором было обнаружено тело Сэвила.

Пройдя от парадного входа в дом, через просторный холл попадаешь к подножию главной лестницы. Справа от холла находится столовая, элегантная прямоугольная комната, тянущаяся вдоль стены дома, слева — уютный квадрат библиотеки, высокие сводчатые окна которой выходят на лужайку. В глубине, примыкая к библиотеке, располагается гостиная, ограниченная полумесяцем эркерных окон, выходящих в сад за домом. Одно из них и обнаружила открытым Сара Кокс 30 июня.

Ступени, покрытые толстым ковром, ведут на первый и второй этажи. Между ними — лестничные площадки с видом на владения, находящиеся за домами. А это — клумба, огород, фруктовый сад, теплица; далее коровник, овчарня; наконец, ряд деревьев по берегу реки Фрум.

На первом этаже, позади хозяйской спальни и детской, — три гостевые комнаты и ватерклозет; на верхнем, наряду с заселенными комнатами, еще два гостевых помещения и лестница, ведущая на чердак. Пол здесь темнее, чем внизу, потолки — ниже, окна меньше. Окна большинства спален в доме выходят на юг, на подъездную дорогу и лужайку, за которой начинается деревня; лишь комната Уильяма смотрит окнами на восток, где теснятся скромные постройки — жилища слуг, и возвышается пара готических башенок и шпили церкви Иисуса Христа.

Сразу за комнатой Уильяма круто идет вниз на второй и первый этажи черная лестница. Она упирается в длинный коридор, по обе стороны которого находятся судомойня, кухня, прачечная и кладовка. Оканчивается коридор ступеньками, ведущими в погреб. Там же была дверь, открывающаяся на замощенный двор, окруженный конюшней, каретным сараем и надворными постройками. Туалет оставался справа — туда можно пройти через точильню. По правой стороне, там, где теснились домики для слуг, проходила стена высотой десять футов с воротами, через которые осуществлялось снабжение.

Степлтон оставил весьма красочное описание этих домишек, служивших жилищем для Наттов, Олли и Холкомов: «В глаза сразу бросается пивная, сбоку к ней лепится халупа, развалиться которой не дают лишь довольно сомнительные на вид деревянные подпорки, врытые в землю. Рамы либо повылетали, либо поддерживаются покосившимися стенами; все это когда-то служило жильем, но потом пришло в запустение. Рядом теснятся еще несколько хижин, иные из них выходят окнами на владения мистера Кента. Настоящая „голубятня“ — сколок с городского района Сент-Джайлз, перенесенный в сельскую местность. Его вполне можно принять за прибежище бездомных либо воровской притон».

После убийства дом превратился в ребус, в загадку в трех измерениях, эзотерическим кодом к которой служили поэтажный план и обстановка. Уичеру как раз и предстояло расшифровать этот дом, ставший местом преступления, используя его план как путеводитель по лабиринту семейных тайн.

Стены и ограда, которыми Сэмюел окружил свои владения, свидетельствовали о его склонности к уединению. При этом в доме самым причудливым образом смешивались взрослые и дети, хозяева и слуги. Вообще-то преуспевающие англичане средневикторианской эпохи держали определенную дистанцию между слугами и семьей, а детей размещали отдельно от взрослых, но здесь няня жила в пяти футах от хозяйской спальни, а пятилетний ребенок жил с родителями. Другие слуги и приемные дети теснились на втором этаже, как мебель на чердаке. Правда, это свидетельствовало скорее о пренебрежительном отношении к детям мистера Кента от первого брака.[26]

В своих отчетах для Скотленд-Ярда Уичер отмечал, что единственными членами семейства, жившими в отдельных комнатах, были Констанс и Уильям.[27] Это не указывало на особое положение, просто ни у той, ни у другого не было родственника того же пола и возраста, с кем они могли бы делить жилье. Фактически с точки зрения следствия это означало то, что и Констанс, и Уильям могли выскользнуть из дому ночью незамеченными.

В детской Уичеру показали, как с кровати Сэвила в ночь убийства могло быть стянуто одеяло. Простыня и покрывало были аккуратно уложены в изножье кровати — по словам детектива, «трудно предположить, что это было сделано мужской рукой». Далее, при содействии Фоли и Вулфа он провел эксперимент, пытаясь установить, возможно ли взять из кровати трехлетнего ребенка и при этом не разбудить никого в комнате. В газетах ничего не говорится о том, участвовал ли в эксперименте трехлетний ребенок, а если участвовал, то как его удалось заставить заснуть, да не однажды, ибо, по утверждению тех же газет, опыт проводился три раза.