Читаем без скачивания Тайнопись искусства (Сборник статей) - Делия Гусман

Собственно, произошло то, о чем еще за два десятилетия до этого предупреждал в своих романах Достоевский. Когда нет критериев добра и зла, нет святого, тогда можно объяснить и оправдать даже убийство и начинают править бал бесы. И тогда самым надежным средством решения социальных проблем становится террор, тогда можно поднять массы на бунт, «бессмысленный и беспощадный», тогда учащаются самоубийства и люди впустую прожигают жизнь…

«Упадок», «декаданс», «разрушение», «кризис», «перелом» — эти слова в лексиконе эпохи встречались все чаще. Люди, потерявшие всякие ориентиры, «начали на ощупь искать кратчайшие пути к утраченным, незыблемым ценностям» (А. Пайман). Некоторые обращались к разного рода духовным учениям — от религиозной философии и теософии до спиритизма, столоверчения и причудливых восточных культов. Другие изучали возможности, заложенные в древних культурах, в более или менее отдаленном прошлом, и мечтали о возвращении мифа. А люди искусства пытались укрыться от непогод этого мира на Парнасе. Или найти там точку опоры и перевернуть этот мир.

Итак, начало XX века легким быть не обещало и легким не было. За первые же его 20 лет Россия пережила три войны и три революции.

Но вот парадокс: если бы мы задались целью составить список выдающихся людей той эпохи, он занял бы не одну страницу. Попробуйте сами: вспомните по три деятеля любой из областей русской культуры, и два из них наверняка окажутся представителями Серебряного века. Вл. Соловьев, Бердяев, Флоренский, Врубель, Рерих, Бенуа, Шаляпин, Комиссаржевская, Станиславский, Мейерхольд, Скрябин, Рахманинов, Шехтель, Щусев, Мамонтов… Это только некоторые имена, но за каждым — целый мир. Мы еще даже не коснулись литературы, поэзии, а именно они считаются воплощением Серебряного века.

Николай Бердяев назвал это время русским духовно-культурным ренессансом: «Сейчас с трудом представляют себе атмосферу того времени… Это было опьянение творческим подъемом, новизна, напряженность, борьба, вызов. В эти годы России было послано множество даров. Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической чувственности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувство заката и гибели с надеждой на преображение жизни».

В этих словах — главное из того, что принес Серебряный век: искания, прорыв, борьба. Борьба со всем старым, косным, материальным и тусклым в мире. А еще — борьба с тусклым и косным в себе. Продолжим цитату из статьи Андрея Белого: «Не исчезло стремление к дальнему в сердцах. Захотелось перспективы. Опять запросило сердце вечных ценностей…»

Вряд ли у кого-то повернется язык назвать пролетарского писателя Максима Горького модернистом, причислить его к авторам Серебряного века (хотя почему бы и нет?). Однако именно его слова, пронизанные пафосом гордости за Человека, могут стать девизом той эпохи.

В середине XIX века, на излете эпохи романтизма с ее пристрастием к личности необыкновенной, исключительной, порой демонической, «маленького человека» открыли — открыли, как Америку и как Клондайк, и это было проявление любви и внимания к самому обычному человеку, со всеми его горестями и радостями. Но уже к концу столетия человек стал «совсем маленьким», потеряв в своей малости даже смысл собственного существования.

Герой новой эпохи — чеховский персонаж. Тоже обычный человек, который живет, работает, страдает и радуется, но «между строк» его жизни проступает еще «что-то» — то ли ненайденный смысл, то ли неизрасходованные силы… Чеховские герои «просто живут», но при этом как будто пытаются заглянуть за горизонт и увидеть какую-то иную, лучшую жизнь, нового, будущего человека.

Новый человек был одной из тем жарких обсуждений в кружках и обществах Серебряного века. Откуда он придет? Каким будет? (А в том, что новый человек необходим, сомнений не было.) Как ускорить его приход, как воспитывать новых людей сегодня, уже сейчас? Н. А. Бердяев позже напишет: «Новый человек связан с вечным человеком, с вечным в человеке… Явление действительно нового человека, а не изменение лишь одежд, предполагает духовное движение и изменение. Без существования внутреннего духовного ядра и творческих процессов, в нем происходящих, никакой новый социальный строй не приведет к новому человеку».

Часто говорят, что на переломе эпох восприятие людей обостряется, особенно людей столь чутких, как художники. Мир рушится, но именно в такие времена увеличивается ценность того, что не подвержено изменениям. И сколько бы ни спорили между собой представители разных течений модернизма, главное, что волнует всех, — судьба будущего мира. Каким будет он, каким путем пойдет? Но они смотрели не со стороны. Они были убеждены в том, что главная роль в создании нового мира принадлежит художникам, людям творчества, поэтам. И, каждый со своей стороны, сами того не осознавая, строили его. Вслед за Владимиром Соловьевым творческие люди стали воспринимать художника как творца, как демиурга. В его силах создавать и преобразовывать действительность. И поэтому художник несет особую ответственность за то, что он делает. Его работа — не только способ самовыражения, а мощное оружие, воздействующее на других.

Именно в это время, в конце XIX века, возникает массовое искусство: начинает развиваться самое массовое из искусств — кино, открывается общедоступная Третьяковская галерея, возникает Московский художественный театр, проводятся ежегодные выставки передвижников… Архитекторы выносят искусство в буквальном смысле слова на улицы — растительные мотивы домов Шехтеля и мозаики Врубеля чаруют взор прохожих.

Растительные мотивы в особняке Рябушинского (арх. Шехтель)

Им было чуждо понятие узкой специализации. Они стремились объять все, проникнуть во все сферы духа, создавать, исследовать, искать…

Максимилиан Волошин был поэтом и одновременно художником и философом. Чюрленис — художником, поэтом, композитором. Бородин — композитором и врачом. Николай Рерих — художником, поэтом, археологом, путешественником, общественным деятелем… И это в сферах довольно далеких друг от друга, а что говорить о «смежных», близких областях! Практически каждый поэт писал прозу, был теоретиком литературы, философом, переводил… Эти люди не чувствовали и не терпели никаких преград на пути своего творчества, никаких границ, они были талантливы во всем, потому что не сомневались в этом.

Не признавали они границ и между творчеством и жизнью, стремясь в свои произведения вносить свой опыт, переживания, а жизнь строить, как строят произведения искусства. Из своей жизни они стремились создать миф, символ; даже не будучи очень талантливы как художники, они творили в жизни.

И еще одно знамение эпохи: все эти незаурядные, ищущие творческие личности стремились не только проявляться сами, но и объединяться с себе подобными. Может быть, именно этим объясняется столь быстрое развитие течений, направлений, тенденций на рубеже веков: что ни десятилетие, то новая эпоха. Они встречались, делились созданным, обсуждали, спорили, искали, и это как бы удваивало и утраивало их опыт, он становился общим, общеценным.

Никогда — ни до, ни после — Россия не видела такого накала «творческих страстей». Литературные кафе, религиозно-философские собрания, диспуты, выступления, спектакли, книги и журналы… Тремя «столпами» над бушующим морем поэзии Серебряного века возвышались основные течения модернизма: символизм, акмеизм, футуризм. Символисты считали нашу реальность отражением иного, высшего мира и недосказанностью, утаенностью смысла уводили читателя далеко от земного. Акмеисты противопоставляли этой зыбкости и мистической туманности земной мир во всем его многообразии, звучности, красочности. Футуристы отрицали и первых, и вторых, а вместе с ними и всю предшествующую культуру, в попытках создать новое искусство и новый мир…

Исследователи подсчитали, что в период с 1890 по 1917 год только литературных объединений было создано около 350. В их числе были и многие издательства, альманахи и журналы, сконцентрированные в тот период в основном в Москве и Санкт-Петербурге.

В Кружке ищущих христианского просвещения читались лекции не только о христианстве, но и о буддизме. В Религиозно-философском обществе памяти Владимира Соловьева на публичные лекции собирались до 600 человек. В Философском кружке Н. Арсеньева читались «Бхагавадгита», Платон, Марк Аврелий, Плотин, Эпиктет…