Читаем без скачивания Дни освобождения. Laibach и Северная Корея - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звуки тренировочной стрельбы по мишеням стала левой границей деревни, смутным рубежом с военной частью 6-й пехотной дивизии. С другой стороны, ближе к горе, в долину стекались баллады о бесконечной любви Вождя к его народу. В этом звуковом ландшафте я ежедневно переживала наличие/отсутствие границы. Иногда в деревню доносилось далекое эхо боевых действий. Порой звуки сгущались и приближались – как будто соседний дом стали бомбить. В особенно ясные ночи песни с Севера пронизывали Янчири, просачиваясь сквозь окна, наполняя спальни, влияя на сны и зависая в моей комнате до рассвета. Во время празднования Нового года по лунному календарю ту сторону можно было отличить по нехарактерной для Южной Кореи тишине.
Граница – это мощная сущность, и у нее есть свой магнетизм, объяснял режиссер Джон Пол Снядецкий, комментируя свой фильм «El Mar La Mar», динамичную зарисовку путешествия беженцев через мексиканскую пустыню Сонора. Социальный антрополог Сара Грин называла эту силу, эту функцию границы «пограничностью». Если бы граница могла зудеть, то Янчири была бы поглощена этим зудом.
Тут может пригодится дзен-буддистское представление о слышащем глазе и видящем ухе, – это часто встречается в фильмах и статьях вьетнамской режиссерки Тринь Минь-ха. Тринь пишет о пограничном событии и задается вопросом, что еще можно увидеть, когда глаз слышит, и что можно услышать, когда ухо видит. Все это указывает на преодоление – преодоление естественной функции глаз и ушей, преодоление бинарной оппозиции картинки и звука, зрения и видимости, звука и слышимости, преодоления, ставящего своей целью достичь «едва различимого». С этим схожа идея эхолокации. В ее основе лежит настройка на звук – то есть изучение окружения через его звуковой ландшафт. Но это вскрывает не точные картографические координаты ДМЗ и не правильное расположение линии, разделяющей Южную и Северную Кореи. Напротив, слушая отражение звука и его эхо, всматриваясь в то, что ускользает от понимания, мы можем размывать границы, вносить долю неопределенности в местонахождение.
Billé, Franck. 2018. “Skinworlds: Borders, Haptics, Topologies.” Environment and Planning D 36, no. 1: 60–77.
Green, Sarah. 2012. “A Sense of Border.” In A Companion to Border Studies, edited by Thomas M. Wilson and Hastings Donnan, 573–92. Malden, Mass.: Wiley.
Trinh T. Minh-ha. 2014. Elsewhere, Within Here: Immigration, Refugeeism, and the Boundary Event. New York: Routledge.
_. 2016. “The Image and the Void.” Journal of Visual Culture 15, no. 1: 131–40.
Laibach в КНДР
_Шарлотта Гаттридж
В 2015-м шепоток, что в КНДР происходит нечто невероятное, разошелся среди интересующихся страной. Зарубежная группа должна была выступить с концертом в Пхеньяне, но мы не знали точно, кто именно и когда.
Не то чтобы ничего подобного никогда не случалось. В 1999 брат Билла Клинтона посетил КНДР и выступил с концертом вместе с корейцами с северной и южной стороны военной демаркационной линии. В 2012 году норвежский режиссер Мортен Тровик организовал первый в истории фестиваль норвежской культуры в Пхеньяне в Национальный день Норвегии. Так что, хотя прецеденты подобного культурного обмена с Северной Кореей существуют, они достаточно редки и поэтому вызывают огромный ажиотаж. Что было бы абсолютно естественным для любой другой страны мира, в отношении КНДР – справедливо или нет – кажется сюрреалистичным или гротескным.
Мы узнали о выборе группы и даты за несколько месяцев до прессы. Не могу сказать, что слышала о Laibach до того, как узнала, что они поедут в КНДР. Авангардный индустриальный рок не совсем мое – предпочитаю хипстеров с акустическими гитарами, – но я с огромным интересом посмотрела все их клипы и была крайне удивлена, что именно они сыграют первый в истории Северной Кореи рок-концерт.
Посмотрим на их последний клип на песню «The Whistleblowers». Те, кто был в КНДР, немедленно заметят сходства между тем, что показано в клипе, и тем, что можно увидеть на улицах и на зданиях в Северной Корее.
Все мы понимали, что это будет грандиозное событие, но вряд ли кто-либо предвидел, что оно разрастется до такой степени. The BBC, CNN, Reuters – да и вообще все крупные СМИ – рассказали об этом событии, а комик Джон Оливер посвятил ему отдельный фрагмент своего ток-шоу. Вопрос «какая иностранная группа сыграет концерт в Северной Корее» даже задали на одном из паб-квизов, на которых я часто бываю. (Это был один из вопросов, на который я знала ответ!)
Это было очень странно – наблюдать, как весь мир гадает, будет ли в итоге концерт и что может произойти, когда группа приедет в КНДР. Совместно с Мортеном Тровиком, организатором концерта, мы начали составлять список приглашенных в тур «Laibach в Пхеньяне». Это должна была быть обыкновенная трехдневная туристическая поездка в Пхеньян и к военной демаркационной линии с приятным бонусом в виде зрительского места на историческом событии.
Итак, я и еще двадцать рокеров из Европы прилетели в Пхеньян и, стараниями Мортена и моих коллег, наконец обнаружили себя в автобусе по пути на концерт. Когда мы подъехали к концертному залу, я поняла, что никогда прежде не видела этого места, хотя была в Пхеньяне несколько раз. Мне сообщили, что это художественный театр «Понхва», вмещающий 1500 человек, и что он расположен внутри Министерства внутренней безопасности. Совершенно точно ничего общего с обычными площадками Laibach, и не уверена, что хоть один турист был там до нас.
По прибытию нашу группу сверили со списком гостей, проверили каждое имя, чтобы убедиться, что нам разрешено там находиться. Нас провели через мраморные залы к концертной площадке. Все места кроме наших были заполнены. Не считая двадцати человек из нашей группы, шестерых от другой туристической компании и, возможно, еще сорока иностранцев, выглядевших как дипломаты и бизнесмены, вся аудитория состояла из корейцев.
Не описать это чувство, когда находишься там, куда обычно не допускают туристов, знаешь, что сейчас увидишь нечто, происходящее впервые. И думаешь, что, пока мы здесь сидим на своих местах, весь
