Читаем без скачивания И будем живы - Валерий Горбань

— Он же на ринге дурной! Специально пропустит пару ударов, чтобы в раж войти, а потом убивает, как партизан фашиста.

Впрочем, обид на него никто не держал. Потому что очень скоро проявились и другие качества Дэна. Вне борцовских ковров и татами, был он добродушен, открыт и дружелюбен. Саму сущность его составляла глубокая, природная, непоказная порядочность и в словах и в поступках. И поэтому, в любом деле было с ним спокойно и надежно. А еще, он искренне любил свою работу и был уверен в ее важности и полезности:

— Если мы, мужчины, не будем защищать людей от ублюдков, кто их защитит?

Говорилось это спокойно, без тени рисовки. В других устах звучали бы эти слова, как митинговый лозунг. А в его — как обстоятельно продуманное, выношенное убеждение. Дэн вообще не любил зазря языком болтать.

Потому никто даже не ожидал, что он вдруг, против обыкновения, разговорится в ответ на вопрос Игоря:

— Слушай, Денис: а как тебя вообще в милицию занесло?

Но, видно, даже у молчунов бывает иногда потребность поговорить по душам. И оказалось, что и мысли свои этот парень умеет выражать связно, и мягкой, ненавязчивой самоиронии не чужд.

Что пойду служить в милицию, я еще в армии решил. Я в ноябре восемьдесят девятого призвался, на флот. Служил во Владивостоке. Служба была не так, чтобы очень сложная, если не считать неуставных взаимоотношений. Я, например, умудрился в первый же день своего пребывания в части получить по голове за свою наглость. Не захотел постирать штаны дембелю. Вот и получил. Мне это как-то не понравилось, и… в общем… я этого дембеля немного удивил. Ну, он пару раз упал на пол, полежал. А его товарищи посмотрели на это дело, посмотрели, помогли ему встать… А потом положили меня на то же место, где до этого лежал удивленный дембель. Правда, больше он с тех пор никогда ко мне с просьбами разными не обращался и даже не подходил. И другие дембеля тоже как-то особенно не лезли. Но кое-какие уроки я из этого дела извлек. И старался особо на рожон не лезть. До года службы делал то же, что и все. Спортом много занимался. Благо, у нас спортзал был более или менее оснащен, в основном железом. А после года, когда все дембеля сошли, я вообще из спортзала не вылезал. А еще много спал и ел. Даже была мечта набрать центнер, но не за счет сала, конечно, а исключительно за счет мышц. И если бы прослужил полный срок в три года, то точно набрал бы. Я уже девяносто пять кило весил. Но тут пришел указ о сокращении срока службы на полгода. Пришлось уволиться в запас. Хотя, если честно, я из-за этого ни капли не расстроился…

А за полгода до своего дембеля, был я дома в отпуске. Смотрю, у нас новая порода шпаны появилась. Ходят бритые, в кожаных куртках, в адидасовских костюмах, с понтом — спортсмены. С друзьями разговариваю, с одноклассниками: того эти носороги избили, того — платить «за крышу» заставили, там — девчонку обидели. И, главное, все их боятся. Разговоров о них столько: мафия, хозяева жизни! Ладно, думаю, вернусь домой, разберемся, кто в этом городе хозяин. Уроды разные, или нормальные люди. Но дембеля в армии мне уже показали, что такое — стая, и как против нее в одиночку долбиться. Думаю, как-то надо и мне с толковыми мужиками объединяться.

Домой приехал. Отдохнул с недельку. Пошел в горотдел милиции, в отдел кадров. Сказали мне, что есть места в патрульно-постовой службе. Нормально, думаю. Серьезная работа, как говорится — на передовой. Направили меня на стажировку в роту ППС, на три месяца. А через месяц уже снова вызывают в кадры и говорят, что все мои документы готовы, и стажировку я прошел успешно. Но мест в роте ППС сейчас нет. Всегда были, а сейчас нет! Правда, есть место в городском вытрезвителе… Я теперь понимаю, что им надо было вытрезвитель укомплектовать. Да и тогда сомнения были. Но как спорить?

Подумал я немного, минут так пять и решил: а почему нет? Что время-то терять, зато посмотрю, что это такое — вытрезвитель, сам-то там ни разу не был. И стал я самым что ни на есть настоящим милиционером: в форме и фуражке. И был этим чрезвычайно горд.

Сначала даже интересно было. Грязи, конечно много. Зато клиенты — такой народ веселый, чего только не увидишь… Но все равно я потом заскучал как-то. Там хорошо тому, кто уже от службы устал, кому на пенсию пора собираться. Или кому для личных дел много свободного времени нужно. Я туда и гири свои перетащил, чтобы хоть чем-то свободные часы занять. Но все равно скучно. Слава Богу, тут СОБР стали создавать. Я и пошел проситься. У меня ведь душа рвалась в бой, хотелось победить всю преступность, если не во всем мире, то хотя бы на территории нашей области. Ну, на худой конец, хотя бы в родном городе…

— Ну и что, победил преступность-то? — рассмеялись опера.

— Частично. Оказывается, тут до хрена работы, быстро не управишься, — улыбнулся Дэн своей обычной улыбкой — открытой, спокойной.

Но в глазах его лукавые огоньки блеснули. Не так уж и прост этот парень. И как бы в подтверждение этой мысли, Дэн вдруг добавил:

— А все равно я правильно сделал, что в СОБР пошел. Вот вас тут два майора и капитан. А все равно вас начальство без меня, младшего лейтенанта, на серьезную работу не отпускает…

Подпрыгнули ветераны сыска, от неожиданности у всех синхронно в мозгах коротнуло. Сидят, друг на друга поглядывают: кто быстрей и остроумней на этот неожиданный выпад ответит.

Не успели. Прошло время для достойно короткой паузы. Заржали дружно (правда, шепотом).

— Ах ты, нахал!

И в этот момент в квартире дверной звонок затрещал. Кто-то решил квартиру посетить.

Снова переглянулись опера. Но теперь уже не шуточки шутить надо. А серьезное решение принимать: запустить гостей, или не подавать признаков жизни, ждать, пока сами зайдут?

Игорь палец к губам приложил, головой покачал. Показал рукой: «По местам!» По информации, у тех, кого они ждали, ключи от этой квартиры должны быть. Так что, вполне может этот звонок быть проверкой. Как только щелкнет в двери открываемый операми замок, рванут вниз гостеньки и — поминай, как звали.

Снова звонок, настойчивый, продолжительный, на нервы давящий.

Пауза длинная.

Часы на руках громко тикают, секунды в минуты сливаются. Неужели ошибку допустили? Кто приходил-то? Может быть, все же надо было рискнуть?

Но вот завозились за дверью, заскреблись. И щелкнул замок, открываемый снаружи! Вошли двое. У одного в руках — монтировка. У второго — револьвер, газовик-переделка под боевой патрон (хвастались они как-то этой игрушкой в тесной компании). Игорь в полный голос рявкнул, — Бросай оружие! — и навстречу этим двоим выпрыгнул.

Попытался тот, что с револьвером, ствол свой приподнять. Но слева и справа, из ванной и кладовки, еще два опера вылетели. Заклинило бандита от неожиданности: в кого первого стрелять? Долго думаешь! Сверху, с антресолей, прямо на него дэновские девяносто пять кило обрушились.

Второй негодяй своей монтировкой замахнулся, но не успел Игорь пистолет к его голове вскинуть (так хотелось на спуск нажать!), как страшный удар собровца сокрушил, раздробил в мелкие обломки челюсть убийцы. Вылетело уже бесчувственное тело на лестничную площадку, мягким мешком скатилось по ступенькам, ломая ребра.

Все в две-три секунды закончилось. Что успел Дэн со «стрелком» до расправы с «монтером» сделать, ни один из оперов не заметил. Вроде бы, просто упал на него. Но и этот, выронив свое оружие, лежал на полу смятой куклой, без сознания. А его рука, когда-то колотившая молотком по голове беззащитной женщины, словно сама побывала под кузнечным молотом. Смотреть страшно.

Вот для чего Дэн долгими часами по штурмовой полосе в полном снаряжении носился. Вот для чего, истекая потом, железом в спортзале громыхал. Вот для чего, не считая своих и чужих синяков, бился с друзьями на татами. Зря жаловались коллеги на его спортивную злость. Теперь видно, что им доставались только легкие дружеские плюхи. Ни одному из них не пришлось отведать таких ударов, какие веселый и доброжелательный Дэн подарил любителям насиловать умирающих.

Если мы, мужчины, не будем защищать людей от ублюдков, кто их защитит?

Грозный

Дауд постучал в дверь: три коротких — один сдвоенный.

Выждал паузу, негромко сказал:

— Это — я.

Дверь бесшумно приоткрылась: ровно настолько, чтобы он мог втиснуться один, но никто не сумел ворваться вместе с ним.

В комнате было темно, лишь настольная лампа, стоящая на тумбочке у стены и развернутая отражателем ко входу, била ему в глаза электрическим светом, делая невидимым все вокруг.

Дауд плотно притворил дверь, одобрительно кивнул головой. Молодцы. Все делают, как он учил.

Легкая гибкая тень скользнула за его спину, защелкали дверные замки. Тонкие руки обняли его сзади и горячая, даже через куртку, щека прижалась к спине.