Читаем без скачивания Сейф за картиной Коровина - Анна Князева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поющая лестница привела ее в коридор, который был слабо освещен лучами, пробивающимися сквозь щелястый пол.
Коридор казался бесконечно длинным, таким, что Дайнека испугалась, хватит ли у нее сил пройти весь путь до конца. На мгновение замешкавшись, она все же решилась…
Взглянув под ноги, прикрыла глаза ладонью: сквозь щели был виден нестерпимо яркий свет, но он странным образом оставался по ту сторону пола. Здесь же, в коридоре, было темно и страшно.
Под ней проезжали машины. Люди сидели, согнувшись над бумагами, которые громоздились лохматыми кипами на конторских столах.
Дайнека ничему не удивлялась, она продолжала свой путь. Подойдя к первой двери, знала, что ей непременно нужно в нее войти. Впрочем, как и во все другие. Таковым было условие.
И она вошла.
В кресле сидела худенькая старушка. Она вязала шарф, такой длинный, что противоположный конец был похоронен под его же нескончаемым телом. Дайнека узнала в старушке Эльзу Тимофеевну, умершую бабушку Нины. Она была одета в старинный капор и выглядела намного дряхлее, чем при жизни.
– Разве вы живы? – изумилась Дайнека.
– Нет, – коротко ответила та.
– Тогда почему вы здесь?
– Это не я здесь, а ты… – ответила старушка, не поднимая глаз от вязания.
Дайнека вернулась в коридор. Ее ожидала следующая дверь, ведущая в темную комнату. В самом углу, спиной к ней, стоял высокий мужчина. Он тотчас оглянулся. Это был Джамиль.
– Ты ждал меня?
– Нет, – ответил он. – Потому что никогда нельзя быть уверенным в другом человеке.
В следующей комнате было много людей. Одной из них была старушка из «Сааба». На этот раз она так же энергично разъезжала в инвалидной коляске и непременно пыталась ударить кого-нибудь высохшим кулачком. Никто не обращал на нее внимания.
Здесь была и Лариса, подруга мамы, и Серафима Петровна. Неподалеку беззвучно пел знаменитый певец из бара. Все занимались только собой, и только неугомонная бабка, водитель инвалидного кресла, колотила всех сухим кулачком.
Наконец третья дверь. Дайнека чувствовала, за ней кроется что-то очень важное для нее. Это была самая темная комната. Она едва разглядела скорчившуюся в углу фигурку. Приблизилась, и сердце сжала тоска…
Там была Нина. Она подняла голову и прошептала:
– Мне холодно…
Дайнека напряглась, ей предстояло узнать истину.
– Он обманул меня…
– Почему тебя убили? – спросила Дайнека.
– Мой ребенок был лучшей моей частью… – не слушая ее, продолжала Нина.
Дверь захлопнулась сразу, как только Дайнека выбежала в коридор. Звук был похож на глухой раскат грома, а может, это и был гром. И он прогремел снова, потом еще и еще раз… Громовые раскаты извергались с такой силой, что подумалось – теперь точно пойдет дождь. Но вместо дождя крупными хлопьями повалил снег. Он падал и падал на голову, плечи и грудь, на дощатый пол коридора. Все вокруг сделалось белым.
Дайнека удивленно подняла глаза, ожидая увидеть потолок. Над ней же простиралось сумрачное, свинцовое небо…
«Этого не может быть», – изумилась она.
А снег все падал и падал.
Протянув руку, Дайнека выждала, пока на ладонь упадут несколько снежинок, потом приблизила их к лицу и с удивлением обнаружила на ладони… маленькие белые цветы.
Обернувшись, она оглядела коридор. Заваленный цветочными сугробами, он неузнаваемо переменился, стал короче, и все двери были плотно притворены. Та, в которую Дайнека вошла с лестницы, захлопнулась у нее на глазах, издав при этом грохот, самый сильный из тех, которые она слышала.
Сугробы доходили ей уже до пояса, а с неба все падали белоснежные хлопья. Понимая, что нужно выбираться, чтобы не утонуть в цветочной лавине, Дайнека, загребая руками, устремилась к еще открытой двери в противоположном конце коридора. Выбиваясь из сил, добралась до нее, когда цветы уже мешали дышать.
Попытавшись выйти, неожиданно уперлась плечом в шершавое дерево.
Дверь была заперта.
«Па-а-ама-а-агите!!!» – закричала она.
И проснулась.
Звонил телефон.
Еще не придя в себя, Дайнека подняла трубку.
– Я получила ваше послание. Вы, кажется, хотели встретиться? Меня зовут Ольга.
– Да! – задыхаясь, прокричала Дайнека. – Нам нужно поговорить. Если можно, не по телефону.
– Через тридцать минут жду вас в кафе рядом с офисом. Я буду в вышитой белой блузке. Столик – в углу. Записывайте, куда ехать…
Дайнека захлопнула дверь перед самым носом обиженного Тишотки и выскочила на улицу. И через десять минут уже неслась к месту встречи.
В кафе она сразу отыскала глазами Ольгу – та сидела за столиком в дальнем углу, там, где условились.
Они были примерно ровесницы, но Ольга, в отличие от не очень высокой Дайнеки, была рослой и выглядела старше. Похоже, она не знала, как себя вести. Не поднимая глаз, Ольга заговорила:
– Было жутко получить сообщение с почты Нины после ее смерти… Потом, сообразив, что письмо от вас, я успокоилась.
– Простите, – сказала Дайнека, – я не подумала…
Типично русское, милое лицо девушки нравилось ей и вызывало доверие.
– Вы о чем-то хотели меня спросить, – напомнила Ольга.
– Может быть, это неуместно, но Нина была моей подругой, и я…
– Не нужно ничего объяснять. Что вас интересует?
И Дайнека стала расспрашивать коллегу подруги обо всем, что хотела знать. И та все рассказала.
Нина работала в крупной аудиторской фирме, куда поступила полгода назад. Ни о каких ее отношениях с кем-то из сотрудников Ольга не слышала, хотя, естественно, Нина всегда нравилась мужчинам.
И это все. Ни намека на какие-нибудь особенные обстоятельства. Но, похоже, Ольга была готова помочь новой знакомой:
– Вы где-нибудь работаете? – спросила она у Дайнеки.
– Сейчас каникулы, я учусь в университете.
– Хотите поработать у нас? Сможете временно заменить секретаря на ресепшене?
Даже если бы Дайнеку спросили, хочет ли она счастья, безбрежного, как океан, ее ответ не был бы таким страстным:
– Да!
Тут же было решено, что на следующей неделе она придет на собеседование. По мнению Ольги, существовала большая вероятность получить эту работу. Объясняя, как разыскать офис, она рассказала о правилах, которые были заведены там. Например, не приветствовалось курение.
– Ты куришь? – спросила она Дайнеку, переходя на дружеский тон.
– Уже нет! – с готовностью отозвалась та.
Не рекомендовалось также приходить на службу в брюках. Вот тут Дайнека заволновалась. Ей было невыносимо даже подумать об этом. Она забыла, когда в последний раз надевала юбку, и содрогнулась при одном лишь воспоминании, как та путается в ногах. А если к этому добавить еще и туфли на каблуках…
– Другой очень важный момент – никакой косметики, – продолжила Ольга. – Общение сдержанное, по делу. Говори только о том, о чем он сам тебя спросит.
– Кто?
– Владимир Николаевич, наш шеф. Между собой мы его называем Воландом. Самодур, каких мало…
– Здравствуйте, Оля, – прозвучало совсем рядом.
Из-за соседнего столика, отделенного от них лишь тонкой матерчатой ширмой, поднялся высокий немолодой мужчина и, поздоровавшись, прошел мимо.
– Здравствуйте, Владимир Николаевич… – упавшим голосом пролепетала Ольга.
– Кто это?
– Воланд… Мне кажется, он все слышал…
– Определенно, – кивнула Дайнека.
Ей подумалось, что если прозвище отражает сущность, то именно в этом офисе нужно искать убийцу.
Глава 11
Обещать – не значит жениться
Вячеслав Алексеевич Дайнека сидел в своем кабинете, поглащенный изучением документов. Телефонный звонок не сразу привлек его внимание, он долго звучал в тишине кабинета. Наконец финансовый директор поднял трубку:
– Слушаю.
– Вячеслав… простите, не знаю вашего отчества…
– Алексеевич, – подсказал господин Дайнеко, пытаясь понять, кто говорит.
– Мне необходимо сообщить вам одну информацию…
– Давайте, выкладывайте побыстрее свои мерзости… И покончим с этим.
В трубке раздался щелчок, а потом пошли короткие гудки. По какой-то причине у «доброжелателя» исчезло желание гадить.
Подобные звонки давно не удивляли Вячеслава Алексеевича, и он никогда не сообщал о них в службу безопасности. Тем более что они носили личный характер и, как правило, касались только его самого и Насти.
В офисе работало много женщин, и невозможно было угадать, кто из них звонит. Впрочем, понимая, что к расследованиям такого рода он не пригоден, Вячеслав Алексеевич решил занять выжидательную позицию. Всякий раз терпеливо выслушивал того, кто позвонил, зная, что пресекать доносительство бесполезно.
Он не был женат, по крайней мере, официально. Поэтому для большинства незамужних женщин было логичным считать его выгодным женихом. Среди служащих управления распространялись слухи о том, что его окрутила ушлая малолетка и что он не совсем счастлив. Вячеслав Алексеевич знал о таких разговорах, но внешне на них не реагировал, как и на звонки доброжелательниц, которые обычно активировались сразу после его командировок. И это было не слабостью, наоборот, было его убеждением, не допускающим чужого вмешательства в личную жизнь.
