Читаем без скачивания Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - Михаил Эм

Карабас Барабас успел только схватить бумазейную собачку с пуговицами вместо глаз. Но на него откуда ни возьмись налетел Артемон, повалил, выхватил собачку и умчался с ней в палатку, где за кулисами для голодных актеров была приготовлена горячая баранья похлебка с чесноком.

Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождем».

Справедливость, как часто случается в жизни, попрана. Мировое зло – не знающее рефлексии, наглое и невежественное – торжествует, упиваясь дешевой бараньей похлебкой и жирными дивидендами, в которые надеется дешевую баранью похлебку обратить.

11.

Театр «Молния». Кабинет главного режиссера. Буратино просматривает текущие бумаги. Нерешительно входит следующий посетитель – Карабас Барабас. Вид у него подавленный и униженный: видно, что у человека нехорошо все, а в первую очередь материальное положение.

Буратино (не поднимая головы): Слушаю вас.

Визирует какую-то бумагу, старательно макая нос в чернильницу.

Карабас: Я…

Подходит ближе к столу.

Буратино (по-прежнему не поднимая головы): Слушаю вас.

Карабас: Это я…

Буратино (поднимает голову): Кто я?

Карабас: Карабас Барабас.

Буратино (опуская голову и вновь принимаясь за бумаги): Мы с вами раньше встречались? Извиняюсь, я очень занят, множество контактов с деловыми партнерами, много просителей – иногда забываю, в чем суть вопроса.

Карабас (нерешительно): Как же так? Я – Карабас Барабас, директор кукольного театра, как раз напротив вашего.

Буратино (хлопая себя по деревянному лбу): Так это, оказывается, кукольный театр напротив? То-то я гляжу, напоминает кукольный театр, только очередей в кассу почему-то нет. Ну я и подумал, что нет, это не кукольный театр или неработающий кукольный театр.

Карабас (застенчиво): Мы сейчас немного опустели, сборы маленькие.

Буратино: Ну вот видите! У вас все, коллега? Вы ко мне, наверное, с визитом вежливости?

Ставит на бумаге визу.

Карабас: Разве вы не помните, как посещали мой театр?

Буратино: Я же постоянно в разъездах, постоянно посещаю кукольные представления. (Смеется). Как говорится, других посмотреть, себя показать.

Карабас: Это было первое театральное представление, которое вы посетили. Оно должно было вам запомниться.

Буратино: Да разве можно все запомнить?! Первую учительницу, первую сигарету, первую рюмку водки?

Карабас: Вы, наверное, шутите?

Буратино (вздыхает): Какие тут шутки… Ставит еще визу.

Карабас: Я тогда предложил вам остаться в труппе, но вы не согласились. Мы еще заключили устное соглашение о переговорах с черепахой Тортилой. По поводу золотого ключика, если помните.

Буратино: Золотого… чего?

Карабас: Ключика.

Буратино: С кем, извиняюсь, переговоры?

Карабас: С Тортилой. Это галапагосская черепаха, которая в те годы обитала в заросшем ряской пруду.

Буратино: Как, вы сказали, ваше имя?

Карабас: Карабас Барабас.

Внезапно деревянная физиономия Буратино озаряется. Он даже привстает и делает широкий жест руками, как будто желает заключить Карабаса в объятия.

Буратино: Вспомнил! Наконец-то, вспомнил! Ну как же, Карабас Барабас, знаменитый театральный режиссер Карабас Барабас. Рад вас видеть, коллега. Какими судьбами в наших краях? Ах да, ваш же театр напротив моего, но все равно очень рад. Кофе хотите? Эй, кто-нибудь – есть кто-нибудь в театре или никого нет? – принесите нам с Карабасом Барабасом кофе! Да что же вы стоите, дорогой вы мой человечек, садитесь в кресло, сейчас нам принесут кофе.

Карабас облегченно вздыхает и усаживается в кресло. В кабинет вбегает Мальвина с кофейником и чашками. Делая вид, что не узнает Карабаса, разливает кофе по чашкам и уходит.

(Мальвине). Спасибо, дорогая. (Карабасу). Бывшая билетерша, между прочим, а метит на ведущие роли. Пришлось переучивать заново. До этого играла в самодеятельности, где ее талант чуть было не угробили. Стал, можно сказать, ее крестным отцом от искусства.

Карабас: Кгм.

Буратино: Ну так что же вы молчите, коллега, рассказывайте! Хотя нет, не рассказывайте, я сам догадаюсь, зачем вы пришли. Желаете, чтобы я вернул вам двести золотых, полученных за переговоры с черепахой Тортилой? Верно, я угадал? Правда, я не должен возвращать вам двести золотых, потому что переговоры с черепахой я провел, хотя безуспешно. Но ведь деньги-то я получал за проведение переговоров независимо от результата, поэтому ничего возвращать вам не должен, любой суд это подтвердит. А если бы и вернул, инфляция, коллега, инфляция! Знаете, сколько сейчас стоят ваши двести золотых? Сущие копейки, на пачку папирос не хватит. Предлагаю вам, в порядке компенсации, билет в театр «Молния», в партер, по курсу это как раз двести золотых в инвалюте. Но подчеркиваю, билет – жест доброй воли, потому как мы с вами в расчете. К слову, те пять золотых, которые вы выдали мне для передачи папе Карло, я потратил на отца. (Смахивая слезу). Видите, я ничего не забываю. На эти деньги я посадил на его могиле цветы – настурции, кажется. Такие сентиментальные желтые многолетние цветочки, которые и сейчас произрастают на могиле папы Карло, можете проверить. Так что мы с вами в полном, полном юридическом расчете, коллега.

Карабас: А золотой ключик?

Буратино (огорчаясь): Ах, коллега, коллега, и вы туда же… Меньше надо читать желтую прессу. Это старое корыто, я имею в виду черепаху Тортилу, не отдало мне золотого ключика, хотя я прилагал титанические усилия, чтобы уговорить старуху. Только что звезды с небес не обещал – ни в какую. Два месяца переговоров коту под хвост. (Лукаво, в шутку грозя Карабасу деревянным пальцем). А вы, коллега, хитрец, какой хитрец! Я, уже после проведения переговоров, выяснил, что подобного рода юридические услуги стоят значительно дороже двухсот золотых. Вы мне недоплатили, коллега, но Буратино зла не помнит. (Машет рукой). Друзья, друзья! Вырви глаз, не помню худого!

Карабас: Но театр…

Буратино: Своими трудами, исключительно с нуля. Вот этим горбом (хлопает себя по спине) все выстроил. Вы себе не представляете, каково начинать с нуля. Вы-то, коллега, если мне память не изменяет, все от вашего батюшки получили по наследственной линии? Как же я вам завидую, аристократ вы этакий! А я горбатился, ох, как горбатился! Ведь ничего сначала не было: ни помещения, ни труппы, ни пьес. Все сам, на голом энтузиазме, по ночам, при помощи таких же голых энтузиастов…

Карабас (краснея): Там, на шпиле вашего театра, надпись: «Моему милому внучонку Карабасу. Дедушка». Замазано, но прочитать можно.

Буратино (всплескивая руками): И вы приняли за чистую монету, коллега?! Да это же трюк, оригинальный рекламный ход! Люди поговорят, поговорят, да и придут в театр лишний раз убедиться, что такая надпись в самом деле имеется. Боже мой, как же плохо вы обо мне подумали, наверное! Нельзя так, уважаемый Карабас: верьте людям, и люди вас не обманут. Надо же, так опростоволоситься! А согласитесь, здорово придумано, изобретательно наши маркетмейкеры поработали!

Выходит из-за стола и приобнимает Карабаса.

Жаль с вами расставаться, коллега. Если что-нибудь понадобится, заходите еще.

Провожает Карабаса до двери.

Карабас: Еще минутку, Буратино Карлович!

Буратино: Слушаю внимательно.

Дальнейший разговор происходит в дверях.

Карабас (бормочет): У меня такое положение… Театр фактически разорен, нечем платить за аренду… Артисты перебежали к вам, спектакли год как не играются… умоляю вас, Буратино Карлович, возьмите меня вторым режиссером. Я не могу без кукольного театра, театр для меня это…

Буратино: Да, да… (поникая головой)… После того, как театр «Молния» получил широкий резонанс, многие просятся ко мне вторым режиссером. Где все эти люди были ранее, когда я скитался, когда подвергал свою молодую деревянную жизнь опасности, когда, даже заимев собственный театр, играл исключительно моноспектакли, потому что в труппе, кроме меня, не было ни одного профессионального актера?.. Извиняюсь, уважаемый Карабас Барабас, но не могу. Скриплю зубами от жалости, но вынужден отказать: штатом должности второго режиссера не предусмотрено.

Карабас: Возьмите ассистентом режиссера.

Буратино: И этой должности тоже не предусмотрено.