Читаем без скачивания Быть иль… Казаться - Владимир Андреевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда воздух сгущался напряжённостью и сообщал им бодрость постоянной готовности, мобилизовывая в них все душевные силы, заставляя подниматься на высоту, которую задавали командиры и старшие товарищи, и держаться на ней.
Конечно, никто из вступивших в ополчение не хотел умирать: ни безусые юноши и ещё не повзрослевшие девчушки, ни взрослые мужчины, оставившие дома семьи, ни старики, приводившие с собой сыновей. Но каждый, взяв в руки оружие, был готов сражаться, а придётся – и отдать свою жизнь.
Здесь не было безумцев, которые надеялись бы с несколькими десятками стволов победить регулярную армию. Здесь были сыны своего народа, которые знали: народ непобедим.
Конечно, и на помощь своих братьев они тоже рассчитывали, терпеливо ожидая, что великая держава наконец-то введёт свои войска, и вместе они погонят врага до самых границ. Периодически воздух сотрясали ложные слухи: «Границу пересекли российские войска! Ура!», потом выяснялось, что это ошибка, но никто не унывал – все ждали.
И вот дождались. День этот был неспокойным: смутные ощущения, непонятные слухи, сигнальные ракеты, полосующие небо.
Вечером Серого вызвали на штаб – подразделение уже давно было расквартировано в отдельном помещении, через стену. Все понимали, что командира вызвали неспроста, и после его ухода возникло какое-то дикое, бурное оживление. Дикарь ушёл вместе с Серым, поэтому приструнить разошедшихся «деток» было некому. Уже позже Иван понял, что таким образом они просто сбрасывали накопленное напряжение, готовясь к чему-то значительному и ответственному: шутили, дурачились, хохотали, скакали, бегали друг за другом…
Внезапно стало тихо – рядом со входом, очевидно только войдя, стоял Серый, молча оглядывая их, точно впервые увидел, выражение его лица было серьёзным и недовольным. Чуть позади него стоял Дикарь, как обычно – с совершенно бесстрастной физиономией.
– Кот из дома – мыши в пляс, – наконец громко, жёстким тоном произнёс Серый. – Что здесь происходит? Вы что, с ума посходили?
Он обвёл всех тяжёлым взглядом и уже спокойным голосом продолжил:
– Сегодня, возможно, мы примем бой. Отставить веселье и дикие танцы, отставить шуточки-прибауточки! Соберитесь, вспомните: зачем вы здесь и что должны делать! Напоминаю всем: нам неизвестно, сколько противника и где он; выполняя задачу, мы можем попасть в окружение, быть отрезанными от основных сил или просто уничтоженными превосходящими силами противника. Помните: работаем в команде, чувствуя локоть товарища! Сам погибай – товарища выручай! Действуем по команде, некому командовать – равняться на старшего! Если что-то случится со мной, Дикарь остаётся за меня.
Он остановился, будто собираясь с силами, и тут Иван заметил, как он волнуется, переживает за них, как тяжело ему вести в бой неопытных мальчишек. Все посерьёзнели и слушали, впитывая каждое слово: они почувствовали волнение своего командира, поняли его причину и были готовы скорей умереть, чем подвести его.
Серый продолжил:
– Теперь – самое важное. Пусть каждый прикинет, заглянет в себя и ответит себе: готов ли он к этой ситуации? Самое время сделать свой выбор, ещё не поздно передумать. Если кто-то решит, что не готов… тут ничего постыдного нет – пускай просто уйдёт. Не надо идти в бой, если сомневаешься. Подумайте!
Он снова замолчал, испытующе всматриваясь в лица своих бойцов. Ивану показалось тогда, что его лицо немного просветлело, и некоторые морщины разгладились, и Серый закончил:
– Сейчас мы выдвинемся на указанные позиции и, возможно уже не вернёмся сюда. С собой брать только самое необходимое: бэка, воду, минимум продовольствия, необходимые принадлежности. Полчаса на сборы, построение в 20.20 во дворе. Время пошло!
Это была тяжёлая ночь. Быстрый марш-бросок, занятие позиции, снова перемещение. Серый держал связь со штабом по рации и постоянно получал новые вводные. Ближе к середине ночи группа разбилась по отделениям, направившимся в разные пригородные районы.
Бой так и не состоялся. Ранним утром все отделения снова собрались в единый отряд, быстрым шагом направившийся к месту постоянной дислокации.
Просыпаться все начали ближе к обеду. Серый сидел на кухне, уставший и задумчивый.
– Сань, ты что, не спал? – удивился Иван.
Командир слабо улыбнулся:
– Спал. Всё нормально, Вань. Ты сам-то выспался?
Ивану его поведение показалось странным: словно что-то мучило его, не давало покоя. Тревога? Ответственность? Предчувствия? Ответа на эти вопросы Иван не знал.
Настал вечер, и пришла совершенно неожиданная перемена – в лице Вити Шнобеля. Он явился в подразделение, ткнул пальцем в Ивана и Вала, жизнерадостного парня из Крыма, и с важным видом известил их, что они прикомандировываются к Канарису, начальнику контрразведки ополчения, и убывают сегодня вечером в Донецк.
Ребята растерялись, попробовали что-то доказывать ему, но тот пожал плечами: «Это не моя прихоть, я только приказ вам передал».
Серый, услышав об этом, рассвирепел: «В такой обстановке они меня пулемётчика и снайпера лишают! Я им покажу!», – и убежал на штаб. Вернулся он нескоро, расстроенный, с усталым взглядом.
Иван понял, что они уезжают. Было обидно, что он вынужден оставить коллектив, ставший для него родным, в самую ответственную минуту, накануне боя. Он ощущал вину, будто это был его выбор, и он бросает ребят, причём как раз тогда, когда должен, просто обязан быть рядом. Но, увидев, как сокрушается его товарищ по несчастью, всегда такой весёлый и жизнерадостный, он взял себя в руки.
– Ничего, братан, не убивайся ты так, – начал Иван, но Вал сидел, подперев рукой голову, уставившись в никуда, и будто не слышал его.
– Брось, от нас ничего не зависит – приказ. Раз едем, значит, так надо. Всё к лучшему устроится, увидишь. Ты думаешь мне ехать хочется?
Иван зло сплюнул под ноги. Потом подумал и добавил:
– А может, мы как раз почву для наших подготовим?! Может, группа наша тоже в Донецке окажется?! Там знаешь сколько работы?! Сволочь отъявленная в ОГА засела, на народ им наплевать, только свои шкурные вопросы решают! А сюда мы ещё вернемся! Я до самой смерти помнить буду, как люди просили: «Только не оставляйте нас!» А вот оставляем! Хоть и не по своей воле, но уходим!
Подобными речами Ивану удалось немного приободрить Вала, дать ему хоть какую-то надежду, хотя он чувствовал, что не имеет на это никакого права. И всё же обоим стало легче.
В назначенное время они зашли на штаб и, постучав, отворили дверь в кабинет Канариса. Увиденное живо воскресило в памяти Ивана картину Кукрыниксов, передававшую панический ужас фашистов, лихорадочно старавшихся не оставить ни награбленное, ни документацию перед своим неотвратимым бегством. Начальник контрразведки также очень торопился, хватаясь за какие-то папки и бросая их, перекладывая с места на место вещи и пытаясь упаковать всё это в большие сумки – явно ему было
