Читаем без скачивания Дракон восточного моря. Книга 1: Волк в ночи - Елизавета Дворецкая

– Ты, Торвард конунг, родился в год Белого Волка, а это значит, что ты идешь по его пути, – сказала она на прощание. – Но ведь по всякой дороге можно идти в две стороны. Если ты пойдешь вслед за Белым Волком Раммана, он выведет тебя из тьмы к свету. А если ты поддашься силам тьмы и пойдешь против его пути – ты останешься во тьме.

– Ты говорила, что белый волк рыщет в ночи. Так и есть – в жизни моей наступила ночь. Он должен карать зло – а что мне делать, если зло поселилось внутри меня?

– Убить его в себе. Стать белым волком, преследующим зло внутри своей души.

– Это трудно.

– А когда ты искал легких путей? И кому же с этим справиться, Торвард конунг, если не тебе? Ведь нет человека сильнее тебя.

Сразу после этого барландцы уехали с Ветрового мыса.

Несколько дней, нужных для приведения себя в порядок, фьялли почти никуда не показывались. Только по утрам они выходили поупражняться – в дружине фьялленландских конунгов ежедневные упражнения были в обычае круглый год, кроме как в походе. А пребывание на берегу и в доме, пусть и чужом, Торвард походом не считал. Находилось немало желающих поглазеть на фьяллей и их легендарное умение обращаться с любым оружием. А в особенности на то, что большого умения не требовало, но поражало кваргов само по себе – как конунг фьяллей отжимается от грязной мокрой земли, лежа в общем ряду со своими хирдманами – сорок раз, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят. Чтобы потом, после перерыва, вновь взявшись за весла, не кряхтеть от боли в мышцах, так истязать себя не требовалось, но Торвард, словно сбившись со счета, был неутомим. Не замечая грязи, холода и дождя со снегом, он старался сжечь переполнявшую его темную силу, предавался этому делу с яростью, пытаясь вымотать до изнеможения грозного противника, находящегося внутри него самого. Но погода оставляла конунговым домочадцам, особенно женщинам, мало поводов выйти во двор и еще меньше – там задержаться. А праздного любопытства фьялли не приветствовали – после того как метко брошенный через плечо нож пригвоздил к стене шапку одного из наблюдателей, это поняли все.

Правда, сам Торвард, взяв с собой несколько человек, по вечерам приходил в гридницу хозяйского дома – все в той же красной шелковой рубахе, а потом в белом полушубке из меха ледового волка. Как самый знатный из гостей, по рангу равный хозяину дома, он получал самое почетное место напротив хозяйского, а его телохранители располагались на ступеньках у его ног. Зрелище получалось настолько внушительное, что случайный гость, пожалуй, не сразу бы догадался, кто же тут, собственно, хозяин. Но, находясь в гуще толпы, Торвард словно бы был отделен от нее невидимой стеной. Он почти не замечал окружающего, даже в гриднице оставаясь наедине с собой.

Во время зимних праздников принято рассказывать саги о древних временах, а бывавшие в походах хвастаются своими подвигами и всегда находят много благодарных слушателей. Но Торвард, прежде так любивший поговорить, не рассказывал ни о чем. А ведь именно с ним были тесно связаны самые примечательные события в Морском Пути за прошедший год: столкновение фьяллей и слэттов на Квиттинге, гибель на поединке его отца Торбранда конунга [5], война самого Торварда со священным островом Туаль и недолгий брак с его властительницей, фрией Эрхиной, набег на Фьялленланд Бергвида Черной Шкуры и тиммерландского конунга Эйрёда… [6] Само присутствие здесь Торварда во главе сильной дружины говорило о том, что из всех этих испытаний он вышел победителем, но порадовать людей рассказом о своих подвигах он явно не желал.

Только один раз он соизволил принять участие в общих развлечениях. Однажды вечером на пиру несколько мужчин вышли на середину, чтобы показать танец с мечами. Торвард некоторое время наблюдал за тем, как они под ритм, отбиваемый бубнами, ходят по кругу, то поднимая мечи, то скрещивая их, и быстро меняются местами, поворачивая клинки, чтобы те сверкали в пламени очага, а потом вдруг поднялся с места и извлек из ножен свой собственный меч. Сбросив с плеча ременную перевязь с ножнами, он шагнул вниз со ступенек высокого почетного сиденья. В его быстрых плавных движениях было столько силы, такой скрытой угрозой повеяло от него, что по скамьям пролетели встревоженные крики, танцоры отступили, и только фьялли встретили это радостным воплем.

– Покажи им, конунг, как надо обращаться с острым железом! – громче всех ревел Ормкель.

Торвард вышел вперед и оказался на середине палаты, между двух горящих очагов, откуда все прочие мгновенно отступили, словно устрашенные блеском меча в его руке. А Торвард поднял его обеими руками над головой, острием к высокой черной кровле, словно призывая богов сойти в его клинок, и замер так на несколько мгновений, а потом плавно повел им по кругу. Бубны и свирели, умолкшие было, снова заиграли, отбивая тревожный быстрый ритм. Конунг фьяллей принялся вращать свой меч, и клинок сверкал, образуя сплошной круг. Торвард то пропускал меч у себя за спиной, то подбрасывал и ловил, и все время рукоять вертелась в его кисти, будто привязанная. Время от времени он делал быстрый выпад в ту или другую сторону, и люди каждый раз отскакивали, хотя клинок не мог до них дотянуться: казалось, этот острый, хищный блеск стремительного оружия может ранить сам по себе. Это был обычный боевой меч, и темно-рыжая свиная кожа на его рукояти уже порядком потерлась, а непритязательное стальное навершие в виде шапочки с заостренным верхом хранило царапины и прочие следы столкновения с чужим оружием. Но сейчас, глядя на него, каждый не мог не думать о том, крови скольких людей испробовал этот меч в руках своего хозяина; вскормленный этой кровью, в нем поселился сам бог войны, неумолимый и жадный.

Стремительные, плавные, исполненные силы и притом легкости движения Торварда завораживали, а сам он двигался все быстрее и быстрее, бубны и свирели все ускоряли ритм, едва успевая. Глаз уже не мог за ним уследить, и казалось, какой-то иной, высший дух завладел человеческим телом, потому что человек такого не может! Некоторые из женщин, не выдержав напряжения, начали кричать, словно душа их не могла вынести этого зрелища, но не отрывали глаз, подчиненные и скованные нездешней силой.

Одни только фьялли, вскочив на ноги, дружно хлопали, помогая держать ритм, и выкрикивали хором строки какой-то воинственной песни во славу Тора – они-то это видели не в первый раз, но каждый раз по-новому восторгались и гордились силой и ловкостью своего вождя.

Но вот Торвард в последний раз взмахнул клинком над собственным плечом, изогнулся, со всего размаха вонзил его в земляной пол и замер. Изумленные зрители проследили за клинком и увидели, что тот воткнут вплотную к башмаку самого Торварда – ошибись он хоть чуть-чуть и всерьез поранил бы собственную ногу.

Но ошибаться он не собирался. В возрасте трех лет сын Торбранда и внук Тородда уже упорно бил маленьким деревянным мечом по щиту воспитателя, который тот держал в полуопущенной руке, при этом старательно прикрывая самое дорогое для каждого мужчины. Иначе, как смеялись домочадцы Аскегорда, глядя на упорные выпады юного наследника престола, после пропущенного удара Рагнару придется в дальнейшем разговаривать о-очень тоненьким голосом. Пока ребенок только подражал тому, что каждый день видел, но в пять лет его уже начали учить. Став взрослым, Торвард не помнил себя в то время, пока не знал разницы между колющим и рубящим ударом или почему вражеский клинок не следует отбивать своим клинком без крайней нужды, как обычный человек не помнит ту пору своей жизни, когда не умел есть ложкой и пить из чашки. И кварги, у которых власть над племенем когда-то прибрали к рукам потомки верховных жрецов, могли наглядно убедиться, что значит быть военным вождем в сорок первом поколении.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Приключение Конлы Красного», пер. С. Шабалова.

2

Брага воронов – поэтическое обозначение (кённинг) крови, проливаемой в битве.

3

«Старшая Эдда», пер. А. Корсуна.

4

Имя Бьёрн означает «медведь».

5

Роман «Перстень альвов».

6

Роман «Ясень и яблоня».