Читаем без скачивания Прелестная лгунья - Кэтрин Коултер

– Очень. Насколько я помню, у Мариссы был отменный вкус. И все в спальне выдержано в ее любимых тонах – бледно-голубом и кремовом.

– Ничего не могу сказать о вкусе Мариссы, – пожал плечами герцог. – Дело в том, что я ни разу не был в ее спальне.

Глава 7

Он никогда не был в спальне жены?

Эванжелина уже хотела открыть рот, чтобы поинтересоваться у герцога, как же они сумели произвести на свет ребенка.

Ричард сразу же понял, что у нее на уме: мысли девушки с легкостью читались на ее выразительном лице. Она не умела притворяться, а ведь ей придется освоить это искусство, если она намерена бывать в свете.

– Я спал с женой, – сообщил герцог. – Просто никогда не делал этого и ее постели. Признаться, Марисса сама не проявляла никакого интереса к замку. Она не хотела жить здесь, предпочитая Лондон. А здесь Марисса оказалась потому, что ждала Эдмунда. – Взяв в руку вилку, Ричард легонько постучал ею по белой скатерти. – Марисса ненавидела море, влажный воздух. Она только и думала, как бы поскорее родить ребенка и вернуться в столицу. А теперь она покоится в нашем семейном склепе, который расположен на церковном кладбище в деревне Чеслей. Если хотите, можете сходить на ее могилу.

Интересно, когда он говорил об отце, его голос был полон страсти, а когда речь зашла о покойной жене, звучал совершенно равнодушно.

– А вы много времени проводите в Чеслей-Касле, ваша светлость? – поинтересовалась Эванжелина.

– Стараюсь бывать здесь не меньше трех месяцев в году, – ответил Ричард. – Кроме лондонского особняка, в котором живет моя мать, у нас есть еще три поместья, разбросанные по всей Англии. Я веду дела здесь, но иногда бываю во всех остальных владениях нашей семьи.

Да уж, подумалось Эванжелине, он говорит как истинный герцог, который знает свои обязанности и принимает их. А она… Она останется в Чеслей-Касле. Хоучард настаивал на этом, во всяком случае, именно здесь Эванжелина должна была получить дальнейшие указания.

– Честно говоря, – продолжал герцог через минуту, – как Марисса и моя мать, я предпочитаю жить в Лондоне. Там у меня много друзей, там есть где развлечься.

– Если вы позволите мне стать гувернанткой лорда Эдмунда, – заговорила Эванжелина, – то, возможно, вам будет приятно узнать, что я предпочитаю жить в провинции и люблю море. Я всегда терпеть не могла большие города. Не люблю шума и пыли. Если вы разрешите мне остаться, ваша светлость, то я буду счастлива здесь, в уединении деревенской жизни. Кстати, во всех книгах об Англии ваша резиденция описывается как одна из лучших, хотя, возможно, ей далеко до Бленхейма.

– Бленхейм – безвкусное нагромождение камней, в котором не видно определенного стиля, не чувствуется духа старины.

Его сады жалки, леса ничтожны! – возмутился герцог. – В его стенах не ощутить вечности! Совсем другое дело – Уорик-Касл. Вот там можно почувствовать и ничтожество и величие человека! К несчастью, у моих предков не было такого капитала, как у Уориков. – Ричард приподнял черные брови. – Но я не пустой бездельник, мадам! Не смотрите на меня с таким удивлением. Иногда я завожу разговоры о политике.

Сердце Эванжелины едва не остановилось. Что он имел в виду, заговорив о политике? Господи, она должна узнать, что к чему! Хоучард говорил, что герцог никогда не снисходит до разговоров о политике.

– О чем вы, ваша светлость? – вежливо переспросила она. – Вы заседаете в палате лордов? Издаете новые законы?

– Нет, это не совсем так, – покачал головой Ричард. – Просто я хотел сказать, что предпочитаю делать то, что интересно мне в данный момент. А большая часть того, что привлекает меня, не может быть интересна милой даме.

Он чего-то недоговаривает. Интересно, чего?

– Однако это не остановило вас ни сегодня днем, ни всего полчаса назад, – с улыбкой заметила Эванжелина. А что еще ей оставалось?

Ричард засмеялся:

– Туше <Задет (фр.). Термин фехтовальщиков.>, мадам! Не хотите ли пройти в гостиную? Думаю, Бэссик скоро подаст нам чай.

– Но мы же только что пообедали!

– Бэссик считает, что чай – основа счастья, здоровья и благополучия. Если мы перейдем в гостиную, то поднос с чаем появится там не позже чем через час.

Герцог поставил для нее изящный стул с бледно-голубой обивкой возле камина. Сам он остался стоять, прислонившись к каминной полке и сложив на груди руки.

– Вы подумали о моей просьбе, ваша светлость? – спросила Эванжелина. – Вы согласны оставить меня в Чеслей-Касле?

– Но вы приехали сюда всего четыре часа назад, мадам, – пожал плечами Ричард.

Опустив глаза на руки, девушка честно призналась:

– Я боюсь, ваша светлость.

– Но я же не выгоню вас из замка.

– Возможно, но ведь вы можете просто оставить меня здесь, не поручив заботиться о вашем сыне. И я ничего не буду делать. Мне это не по вкусу. Скажу больше, мне это не подойдет.

– Почему вы так нервничаете? – воскликнул Ричард.

– Потому что вы еще не сказали мне, позволите ли остаться в вашем доме в качестве гувернантки лорда Эдмунда.

– Но вы же молодая женщина, мадам. Мне кажется, вы предпочли бы бывать в обществе. Я – ваш родственник. В мои обязанности входит устроить вас, сделать так, чтобы вы ни в чем не нуждались. Уверен, что моя мать с радостью представит вас бомонду. С вашей французской кровью, вашим лицом и фигурой вы, несомненно, будете иметь колоссальный успех. Я не хочу ограничивать вашу свободу, мадам, и уверен, что вы в скором времени сможете найти себе хорошую партию.

Ей и в голову не приходило, что он может оказаться столь великодушным. Но она во что бы то ни стало должна остаться в Чеслей-Касле.

– Несмотря на то что я наполовину француженка, ваша светлость, я чувствую себя настоящей англичанкой, – вымолвила Эванжелина. – Я не люблю французов.

– Я тоже, особенно Наполеона. Но что вы сказали?

– Я не хочу ехать в Лондон.

– Извините, я не ослышался?

– Я сказала, что у меня нет желания покидать Чеслей-Касл. Мне нравится замок, нравится море. Я хочу остаться с Эдмундом. Правда, мы еще незнакомы, но что-то подсказывает мне, что мы с ним полюбим друг друга.

Внезапно лицо герцога приняло равнодушно-циничное выражение. У него был такой вид, словно он хотел что-то сказать ей, но сдержался и лишь пожал плечами.

Девушка вскочила на ноги, отчего изящный стул упал на роскошный восточный ковер ручной работы.

– О Господи! – воскликнула она, поднимая стул.

– Мне показалось, вы чем-то смущены?

– Не понимаю, чем вызван ваш скептицизм, ваша светлость. Я честно сказала, чего хочу, но вы, похоже, не верите мне.

– Вы что же, так недавно овдовели, что правила приличия требуют, чтобы вы забыли о веселье? Если это так, то я, пожалуй, соглашусь с вашим желанием пожить уединенной жизнью в провинции.