Читаем без скачивания Сердца. Сказ 3 - Кристина Владимировна Тарасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это не заслуживает твоего внимания, Луна, – по-змеиному спокойно шепчет Хозяин Монастыря.
– Я припоминаю лишь то, что заслуживает, – нещадно доносит гость. – Иные грехи можно и не ворошить, но этот… в нём следует раскаяться. Тем более перед лицом новой богини, пополнившей ряды пантеона и пришедшей на смену старому небожителю; одари богиню исповедью, пускай же она прознает вкус обнажаемой тайны.
– Бог Смерти, не обижайся, – подначивает Ян, – но ты и так с каждым своим визитом являешь и сулишь прискорбные мысли. Ты есть одна сплошная прискорбная мысль. Навязчивая. Удручающая.
Лошадь, оставленная подле Монастырских стен, выдаёт редеющий, но громогласный гогот. Бог Смерти поднимается и, отдаляясь к дверям, благодарит за приём.
– Был рад повидаться, до новых встреч.
– Я провожу нашего гостя, не беспокойся, – обращаюсь к Яну и, едва улыбнувшись, покидаю кабинет. Предупреждаю: – Кажется, нас ждёт увлекательная беседа.
Иду вровень с Богом Смерти; благо, он не желает недолгий путь вдоль монастырских стен скоротать глупыми или пустыми разговорами. Охрана отступает и двери распахиваются. Свет от ласкающего закатного солнца прилипает к ногам и рукам, тепло раскатывается по груди и лицу.
– Вы рады солнцу, Луна, – говорит Бог Смерти. – И оно радо вам. Вы определенно любимица этой звезды.
– Так и есть.
Едва проходим, как я замираю подле лошади и прошу знакомства. Бог Смерти берёт меня за руку и руки наши накладывает на широкую звериную морду. Ноздри раздуваются, а рот причмокивает.
– Что это значит?
– Здоровается.
Здороваюсь в ответ. И спрашиваю:
– А как его зовут? Или её…?
– У Этого нет имени, – спокойно отвечает Бог Смерти.
– Тогда я назову Это, – восклицаю наперерез, – Розой.
И припаиваюсь второй рукой к гладкой шерсти, и, заглядывая в прелестные глаза, ласкаю нового друга.
– Ваше право, Богиня, – отвечает Бог Смерти.
И я – вот чёрт! – не понимаю истинности слов: укол, забава, факт?
– Но почему Роза…?
– Вас взяло любопытство? Не порок ли то?
– Играетесь.
– Всегда. А вообще, – объявляю я, – в моём понимании роза есть предельно страстный цветок. Сколько легенд и сказаний, сколько мифов и историй (супруг наградил меня ими) связано с этим цветком. Вижу в нём истинные страсть и красоту. Движение, прыть и статность.
– Вы находите спутника смерти страстным?
– Более чем. Поступки их – таковы. Да и мотивы.
– Но мы едва знакомы, чтобы вы могли судить о мотивах, – обыкновенно улыбается человек. – Едва знакомы.
– А мне кажется – всю жизнь. Разве мы не шли бок о бок? Разве не помогали друг другу?
– Возможно.
Говорю:
– Я благодарна вам за сегодняшний визит.
И по глупой привычке подаю руку для поцелуя, но Бог Смерти, не растерявшись, по-дружески жмёт её обеими руками; и только. Затем приглаживает по иссиня-чёрной гриве Розу и признаётся, что имя ему по нраву.
В окно выглядывает Ян – зовёт в Монастырь:
– Луна, свет мой, вернись! Работа не ждёт.
И, прикуривая, исчезает.
Я проглатываю ужасное, колючее, намеренно отравляющее обращение и, бегло глянув в сторону распахнутого окна, прижимаюсь головой к голове лошади. Та спокойно принимает новый жест: ворошит копытами землю, раздувает ноздри, фыркает.
Лицо у Бога Смерти не меняется – меняются планы. Он, заприметив мою тоску и уклончивость в ответе Яну, вопрошает, не желаю ли я обучиться езде. Впопыхах признаюсь, что впервой вижу лошадь так близко и вряд ли удержусь на ней.
– Нестрашно! – восклицает человек и, подав руку, помогает взобраться.
Я приземляюсь в седло и, хохоча (а в этот момент забывается всё), притягиваю поводья. Бог Смерти поправляет меня: опускает ноги и тянет носок ввысь, вторит о правильности и удобстве и, подзывая Розу рукой, ведёт вдоль мощённой дорожки. Я одариваю их обоих комплиментами и признаниями. Мой новый компаньон отмечает способность к верховой езде.
– В вас это есть, – заверяет он и свободно пускает лошадь.
Роза притоптывает и разворачивается, красуется перед хозяином, едва не гарцуя, и забавляет меня. Ян, притаившись за шторой, наблюдает.
Вычерчиваю знаки бесконечности – от сада и до ворот. И так несколько раз.
– Ваши впечатления, богиня? – спрашивает хозяин лошади.
– Мне нравится быть наездником, – отвечаю я и незамысловато улыбаюсь.
Бог Смерти скромно смеётся. А затем говорит, что поможет мне спуститься, ибо самой это сделать с первого раза не получится.
– Не верите в мои силы? – прикусываю я.
– Что-что, а в ваших силах моих сомнений нет. Только в некотором незнании «как правильно». Всё приходит с опытом.
И Бог Смерти просит перекинуть ногу через опущенную голову лошади и выскользнуть из седла в жилистые руки. Держа за талию, ставит на землю. По-новому благодарю и, распрощавшись, желаю скорой встречи.
– Что за потеху ты устроила во дворе Монастыря? – встречает меня недовольный голос Яна, разрезающий его недовольное выражение лица.
– Тебе досаждает, что я веселилась без твоей компании или просто веселилась?
– То, что делала это во дворе Монастыря, – вторит мужчина. – Под наблюдением пытливого взгляда послушниц.
– Как скучно!
– А угощать Бога Смерти, Луна, то еще чванство. И моветон. Глупая примета, которой все остерегаются: «угостить вестника смерти – открыть ему двери в дом». Ты ещё письмо напиши и отобедать пригласи.
– Адрес есть?
Заваливаюсь на диван и впиваюсь в бродящий силуэт взглядом.
– Ты сама себя погубишь, радость. Помяни.
– Взаимно.
Я наблюдаю за рысью Яна: лицо его выражает непокрытую скорбь. Хозяин Монастыря не отдаёт себя ни делам, ни приёмам; он грустит и подтапливает эту грусть градусами. Что имел в виду покинувший нас гость, когда упомянул о сокрытом? Какую из тайн велел обнажить?
– Исповедуйся, Ян, – предлагаю я, – мой внутренний бог послушает тебя. Дьяволу нравится, когда к нему обращаются во всеуслышание с мольбой.
– Ты изменилась, – говорит мужчина.
– Людям свойственно.
– Я виноват.
– Не новость, – перебиваю следом. – Я всегда это говорила. Чем ты слушал?
– Помолчи, женщина, – ворчит Ян и откидывается на спинку стула. – Я виноват в том, что не стало дома Солнца.
– Не новость! – прикрикиваю нервно и быстро. – О чём ты, чёрт с тобой? Чего желаешь? Напомнить, удавить…?
– Весь Клан. Не только Гелиоса.
– Прости?
И он бегло и броско повествует о том, что знал о нападении, в котором супруг мой потерял родителей, братьев и сестёр. Более того – он позволил слугам пропитаться духом изменников. Я готова разразиться проклятиями и придушить Хозяина Монастыря, но он выдаёт наспех, что выдворять из пантеона начали их обоих. И Яна, и Гелиоса.
– Иные боги, не наделённые ни умом, ни здравым смыслом, вообразили заговор и воплотили его через своих вестников – обычных мирных. Боги велели убрать дом Солнца, так как он раскинул
