Читаем без скачивания Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов - Мари-Франсуа Горон

Когда я приехал в сыскное, все семнадцать участников шайки были уже здесь, разговаривая с агентами, куря папиросы и допивая выданное им вино, но от них еще ничего не удалось добиться. Наши свидания оставались в прежнем положении. Эти люди, без сомнения, совершали более сотни вооруженных грабежей, а мы имели по-прежнему положительные улики только относительно шести или семи.

Вот тогда-то я и принялся за главаря шайки, некоего Фумиго. Это был человек, обладавший замечательной энергией. До сих пор он держался тверже всех, и ни судебный следователь, ни мои агенты, начавшие работу в мое отсутствие, не могли заставить его проговориться. Впрочем, у Фумиго была одна слабость, о которой я случайно узнал и которой намеревался воспользоваться.

Фумиго любил с какой-то робкой страстью, как, может быть, умеют любить только одни бандиты, свою любовницу, одну проститутку, даже не особенно красивую, но вполне отвечавшую на его любовь.

Это несчастное существо действительно было слепо и беззаветно ему предано. Незаконная дочь какой-нибудь проститутки и вора, она никогда не знала семьи и выросла на улицах Парижа, точно ядовитый грибок на асфальте мостовых. Сначала она продавала букетики и скоро стала продаваться сама.

Фумиго был сутенером, и она гордилась, что имеет другом сердца такого сильного и смелого человека, наводившего страх на все население Билета и Пантена. Он не боялся, когда на него поднималось до двадцати ножей, и все товарищи единодушно признали его своим атаманом, как наиболее храброго и сильного.

Союз этих двух существ был оригинальным явлением, и я невольно заинтересовался их страстью, не лишенной даже нежности.

В сущности, сообщничество этой женщины не могло быть велико. Конечно, она принимала в подарок от своего возлюбленного краденые вещи, отлично зная, что он не покупал их в Пале-Рояль или на улице Де-ла-Пэ.

Потом она прятала своего друга, когда агенты его разыскивали, но все это не составляло большого преступления. Ответственность ее была такого рода, что ее можно было заключить в Сен-Лазар, если это казалось нужным следственной власти, но, вместе с тем, ее так же смело можно было выпустить на свободу, не причиняя ни малейшего ущерба правосудию.

Фумиго был сильно огорчен, что его возлюбленная находится в тюрьме. Во время кратких очных ставок, которые им разрешались, слезы этой женщины, видимо, производили на него глубокое впечатление, и после того он впадал в состояние сильнейшего нервного возбуждения.

По приезде в сыскное отделение, я велел позвать Фумиго и привести его возлюбленную.

— Фумиго, — сказал я, — по-моему, ваша возлюбленная действовала под вашим влиянием, и если она получила от вас несколько краденых вещей, то я не думаю, чтобы она не заслуживала никакого снисхождения. Вот почему я решил немедленно отпустить ее на свободу.

— Ну, полно, господин Горон, — возразил бандит с недоброй улыбкой, — ведь вы знаете, что я не ребенок и что меня вы не поймаете на таких сказках. Зачем рассказывать то, чего никогда не может быть? Я отлично знаю, что вы не выпускаете женщин для того, чтобы заставить еще больше страдать нас, мужчин, у которых есть сердце! Я прекрасно вижу, чего вам хочется. Вы думаете разжалобить меня вашими обещаниями… и заставить меня проговориться.

— Фумиго, я полагаю, что вашу возлюбленную возможно выпустить на свободу. Никаких условий я вам не ставлю. Когда я буду вас допрашивать, вы сознаетесь или будете по-прежнему отрицать, это уже ваше дело. Но если я обещаю отпустить кого-нибудь на свободу, то делаю это немедленно, и, чтобы доказать, что не лгу, потрудитесь проводить вашу даму до дверей…

— Жироде, — сказал я, обращаясь к агенту, — возьмите кого-нибудь из агентов и ведите Фумиго вниз, он хочет непременно поцеловать на прощанье свою приятельницу, но на всякий случай смотрите в оба!

Жироде и почти целая бригада агентов проводили вместе с Фумиго его возлюбленную до набережной Орфевр.

Я принял все необходимые предосторожности, чтобы мой молодец не воспользовался удобным случаем к бегству.

Впрочем, необходимо оговориться, что Фумиго был так взволнован, что, наверное, у него не явилось такой мысли, и прощание двух влюбленных действительно было трогательно.

После долгого объятия, они, наконец, расстались.

— Скажи, ты пойдешь за мной туда, в Новую Каледонию? — спросил Фумиго.

— Клянусь тебе, милый! — ответила она, посылая ему последний воздушный поцелуй.

Фумиго, удерживаемый агентами, еще долго провожал глазами силуэт своей возлюбленной, пока она не скрылась вдали.

Тогда, утирая глаза обшлагом рукава и подавляя глубокий вздох, он воскликнул:

— Ну да, это не был фарс. А все-таки ваш патрон хитер и ловок. Ну, ведите меня к нему, он останется доволен. Господин Горон, за то, что вы сделали для «моей жены», я все вам расскажу, — сказал он, входя в мой кабинет. Но прежде всего я должен предупредить товарищей!

Он вместе со мной вышел в большую залу, где находились в сборе все его сообщники.

— Слушайте, — начал он, указывая на меня пальцем, — вот что он сделал.

И взволнованным голосом, своим причудливым жаргоном, — который я хотел бы стенографировать, так много в нем было драматизма, — он рассказал об освобождении той, кого называл своей женой.

— После этого, — добавил он в заключение, — я сажусь за стол (на жаргоне — сознаюсь). Вы же делайте, как знаете!

Это вызвало протесты, споры, ссоры, впрочем скоро усмиренные агентами, тем более что Фумиго, в качестве главаря шайки, всегда подчинял своей воле других и теперь в последний раз также заставил их сознаться.

Три секретаря принялись писать, и в пять часов утра они еще были за работой.

Все дело раскрылось. Бандиты сознались в 85 или 90 кражах, в том числе в нескольких вооруженных нападениях, и, если какой-нибудь из них забывал что-либо, другие спешили напомнить и пояснить.

— Скажи, неужели ты не помнишь? То-то и то-то, когда мы ехали на дилижансе в Сент-Уен.

Мои секретари и я только потирали руки.

Мы узнали все, что нам было нужно: подробное описание краж, указания мест, где были еще спрятаны ворованные вещи, и, наконец, имена всех сбытчиков.

В одну ночь мы покончили дознание, остававшееся без результата в продолжение трех месяцев.

Судебный следователь горячо благодарил нас, а когда я попросил его оформить освобождение возлюбленной Фумиго, он поспешил это сделать, отнюдь не упрекая меня за некоторые нарушения кодекса уголовного следствия.

Спустя несколько дней краденые вещи были возвращены их владельцам, и несколько лиц, безвинно задержанных по подозрению в кражах этих вещей и содержавшихся в Мазасе, были отпущены на свободу.

Хорошо ли это или дурно? Я не