Читаем без скачивания Проклятие замка Комрек - Джеймс Херберт

Эш откинулся на спинку кресла, сидя напротив умирающего.

– Вы очень проницательны, мистер Эш.

– Все-таки это слишком сложный путь, чтобы убить меня. Зачем меня отравлять, если вы и так собирались сбросить меня с обрыва?

Дыханием у лорда Эдгара стало мелким и быстрым.

– Внутренний двор скрупулезен в своих планах. Мы же не з-знали, какую д-драку вы бы учинили, если бы вы не были с-сначала отравлены. Это была идея сэра Виктора.

Так-таки и не знали? – подумал Эш. Он видел, что препарат начинает действовать на человека напротив него, чьи худые руки вцепились в подлокотники кресла. Он понял, что связная речь у Шоукрофт-Дракера долго не продлится.

Упираясь запястьями в колени, Эш подался вперед и мрачным голосом спросил:

– Почему же план изменился? Почему вы приняли яд, а не дали его мне?

Лорд поднял голову и посмотрел на исследователя снизу вверх, словно не зная, кто это такой. Но потом он вроде бы собрался, и Эш понял, что симптомы накатывали приступами.

– Можете называть это прозрением, мистер Эш.

Исследователь удивился четкой дикции старика.

– Когда я узнал, что мой рак неизлечим, то стал думать о своей жизни, о том, на что я ее употребил. Как использовал людей. Думаю, решение было принято, как только я увидел вас, когда вы приехали в Комрек. Я понял, что вы сравнительно молодой человек, что у вас впереди много лет жизни. Именно тогда я принял решение о своей собственной жизни и впервые понял, как испохабил ее, предоставляя защиту и помощь столь многим преступникам, деспотам и даже диктаторам, которые вынуждены были бежать и скрываться от своих соотечественников, украв все богатство у своих подданных, дети которых умирали от болезней и недоедания.

По его телу пробежала дрожь, и он слабо приподнял руку, давая Эшу знать, что он все еще в порядке.

– Хотите, я найду вам еще морфина? – спросил Эш.

– Нет, это очень любезно, но он мне больше не поможет. Я лишь хочу, чтобы мне хватило времени объяснить свою ненависть ко всему, что я сделал. Боюсь, что в отсутствии Байроне вам придется выступить в роли моего духовника. Многие ночи, с тех пор как мне был поставлен диагноз, мы с ним провели в этой комнате, обсуждая свои ошибочные пути.

Он покачал головой, продолжая при этом слабо улыбаться.

– Мы вместе служили во время Второй мировой войны – он был моим сержантом, – и знаем друг друга с тех самых пор. Он был мне другом, а не просто дворецким, хотя ни разу не перешел черты. Даже когда я сказал ему, что закончу свою жизнь по-своему, а не предоставлю это раку, он не пытался меня удержать. Напротив – он попросил разрешения умереть вместе со мной. Это ли не верность, а? Исчезающая порода, если говорить об этом мире.

Лорд Эдгар вдруг наклонился вперед, обхватив голову обеими руками, словно пытаясь подавить головокружение. Встревожившись, Эш тоже подался вперед, готовый поймать его, если тот начнет падать. Больной лорд непреднамеренно позволил одеялу сползти со своих плеч, и опухоль в желудке старика, покоившаяся на его костлявых бедрах, представлялась футбольным мячом.

Шоукрофт-Дракер снова прикрылся, хотя его движения были медленными и неуклюжими.

Эш надеялся, что лорд протянет немного дольше: у парапсихолога оставались вопросы, которые он хотел ему задать. Он подтащил свое кресло ближе, поставив его практически перед огнем, хотя его скудное тепло не представляло никакой опасности.

Вопросов, которые мог бы задать Эш, было много, но только один пребывал в его сознании на самом верху: вопрос о личности почти прозрачного молодого человека, который теперь ждал его вместе с Дельфиной.

– Лорд Эдгар, можете вы сказать мне, кто такой Малыш? – сказал Эш.

Глава 78

Олег Ринсинский лежал с закрытыми глазами на голубом BEMER-матрасе[64], и на его грубом, жестоком лице с тяжелыми веками и густыми черными бровями, сросшимися на переносице, играла широкая улыбка, открывая на обозрение меж толстыми губами пожелтевшие остатки зубов. Изредка пошкрябывая свой мощный, заросший щетиной подбородок, он являл собой образ типичного негодяя, одного из тех, с кем постоянно боролся агент 007. Его герой в бондиане всегда имел тенденцию быть главным злодеем фильма. Досадно, что в последних историях про Джеймса Бонда больше не было таких примитивных и тупых отрицательных героев. Почему бы им не отойти от привычного сюжета и не снять фильм, в котором плохой парень, мечтавший править миром, побеждал! Вот тогда бы он им поаплодировал.

А девушки? Куда подевались все эти Ингрид Питт, настоящие женщины, которые не только были резвы в постели, но и всегда могли удовлетворить потребность плохих парней в насилии? Где-то должен быть храм Ингрид Питт, где бы можно было возложить цветы и помолиться за нее. Будь у него кто-то, вроде Ингрид, с которой можно смотреть фильмы, и он был бы счастлив. Потому что она была настоящей женщиной, особенно в фильмах про вампиров, в которых была безумно хороша.

На синем магнитном матрасе, который должен был вылечить все его болезни, одинокий и обнаженный, он улыбался, мечтая о прекрасной Ингрид.

Сверхтонкие нити начинали слегка вибрировать, чем раздражали его. Согласно правилам, регулировать интенсивность должна была медсестра, но он так часто пытался залезть к каждой из них в трусики, что все они отказывались оставаться с ним в комнате после включения прибора.

Ринсинский заставил свое обнаженное волосатое тело расслабиться на узкой кровати с исцеляющим матрасом. Матрасы потоньше и меньших размеров, плотно привязанные ремнями к груди и животу, ограничивали движения. Вскоре он почувствовал нежное покалывание по всему своему зверскому телу.

Когда он впервые попробовал это устройство, врач сказал ему, что магнитная терапия хороша для стрессов и заболеваний кожи, а также для таких болезней, как артрит, астма, подагра, остеопороз, бесплодие, рассеянный склероз и шум в ушах, которые он себе приписывал.

Но сегодня ему пришлось настаивать на получении процедуры. Он был уверен, что она также обладает успокаивающим эффектом. А это было ему действительно необходимо, особенно после драматических событий накануне вечером в обеденном зале. Всем гостям сегодня было приказано оставаться в своих апартаментах, но Ринсинский был не из тех, кто выполняет приказы. Они наконец уступили, и одна из медсестер включила для него аппарат.

Через некоторое время он, мечтая об Ингрид, начал дремать – пока покалывание не стало слишком интенсивным, а потом не начало причинять довольно сильный дискомфорт.

Кричать медсестрам, казалось, не имело смысла – они, скорее всего, забились в свои кабинки с открытой планировкой, подумал он. Тем не менее, они должны были услышать его даже через закрытую дверь. Теряя терпение, Ринсинский пытался пошевелиться, изогнуть свое волосатое тело так, чтобы ослабить ремни, которые теперь казались затянутыми туже, чем когда их застегивали, – они как будто укоротились и стали жесткими, словно металлические скобы. Сначала он почувствовал боль в большом пальце левой ноги, который страдал от подагры. Боль усилилась. Затем стало происходить что-то странное: большой палец правой ноги начала прокалывать такая же сильная боль. А на его крики так никто и не отвечал.