Читаем без скачивания Кронос. Дилогия (СИ) - Николай Шмелёв

Наина опять, что-то шепнула Крону на ухо, после чего он сказал:

— Ясненько-понятненько!

Осторожно осмотрев развалины, в том месте, где только что скрылась прохожая, Крон вернулся с маленьким кусочком ткани.

— Висел на арматуре, — пояснил он. — Видимо, «Вобла» так торопилась, что не разбирала дороги. Льняная ткань высочайшего качества, недоступная современному производству.

— В чём подвох? — спросил Комбат, — Не вижу связи, между беглянкой и тем, в чего её замотали. Собственно, и с самой зоной отчуждения.

— Связь прямая, — пояснил Крон. — Начнём прямо с вопроса: откуда здесь мумии, завёрнутые в бинты, сотканные из льняной ткани двухсотого номера?

— Я не специалист, — ответил Комбат. — Об этом лучше «Чёрного Ткача» спросить.

— Ну, так слушай! Чем длиннее и легче волокно, тем выше его качество. В современном производстве, это соотношение обозначается номером. Лучшие волокна, произведённые в наше время, не превышают сорокового. Египетскому волокну, снятого с мумий, присвоили номер двести. Считается, что технологии утеряны.

— Да не умели они ничего, чтобы терять мастерство! — резко и безапелляционно заявил Доцент. — С чего бы это: не имея навыков, на деревянном дерьме, которое скрипит, кое-как обструганным навоем, и вдруг — такое качество! Представляю, какую они технику нашли!

— Нашли они станки, в обширном районе пирамид — куда и пришли, а это — наследство утопших атлантов, — закончил Крон.

— Теперь тумана ещё больше, чем ясности, — задумчиво пробубнил Бармалей. — Чего дед молчишь?

— Да вот, думаю поймать беглянку и лишить её утеплителя.

— Драного пальто? — удивился Бульдозер.

— Нет. Бинты снять и собственную морду обмотать. После бритья мёрзнет сильно.

— Зато теперь видно, что ты за человек! — засмеялся Почтальон.

— Ну, и где связь? — не понял Дед, начиная злиться.

— Ты что — Ходжу Насреддина не читал? — удивился Пифагор, подключившись к подколкам.

— Представь себе — нет!

— Это шедевр! В Бухаре, был такой вид наказания, как общипывание бороды — на живую. Учитывая то обстоятельство, что к мохнатости на лице восточные люди относятся трепетно, то это была, прямо скажем — казнь.

— Ну и что? — разозлился Дед.

— А то! Когда знатного вельможу общипали, до синевы замороженного цыплёнка, то все увидели, какая у него уголовно-протокольная морда.

— Да ну вас! — махнул рукой Дед, не желая вступать в полемику со скалозубами, которых хлебом не корми, но дай поглумиться над ближним своим.

— Да-да! — прочёл его мысли Почтальон. — Один, боярин, кстати, из наших, оставил свои заметки, относительно отечества и людей, живущих в нём. Он с горечью записал в своём дневнике: «Нам, русским, хлеба не надо! Мы друг друга едим и этим — сыты».

Гоняться за мумией никто не собирался, чтобы вернуть её в музей, поэтому товарищи, слегка передохнув, нехотя поднимались со своих мест, вскидывая на плечи тяжеленные рюкзаки. Только Наина путешествовала налегке. Взоры сталкеров, с завистью смотрели в её сторону, но предложить хрупкой девушке понести часть имущества, никто не решился. Дед сам помнил, когда в его законной фуфайке, взятой в поход для себя любимого, всю ночь грелась особь противоположного пола, а он мёрз в одной рубашке у костра. Крутясь вокруг огня, как курица гриль, он проклинал: хрупкость, противоположный пол и недолив. Повернёшься к костру лицом — спина мёрзнет, спину согреешь — молодецкая грудь околела, вместе со всем, что находится на фасаде. Водка по талонам. Взял бы больше, но предлагают, взамен, разжиться ржавым болтом. Вот они, зачатки зарождающегося движения сталкеров, а пока — туризм. Одноимённый завтрак и отсутствие медведей. В противном случае, отсутствовали бы туристы.

— Дед — очнись! — толкнул его в бок Комбат. — Пора выступать.

— Сейчас — спляшу! Кащей — гармошку!

— Чо? — не понял вызываемый, скривив удивлённое лицо.

— Ни чо — просыпайся давай и в путь! — скомандовал Комбат.

Не успели товарищи сделать и шага, как из тех же развалин выбежал недавний чудик в белоснежном противогазе.

— Здорово Гриша! — с надрывом, но достаточно внятно, промычал сквозь резину старый знакомый. — Привет Ваня!

— Ё-моё! — удивился Доцент. — Опять он. Уже, где — то, успел химзащитой разжиться.

— А это не он, — возразил Макинтош. — Это его брат.

— Всё ясно, — обречённо констатировал факт Бульдозер. — Наследственность. Надеюсь, что у него фокусов в запасе, не больше, чем у родственника, а то неуютно, как-то…

Пришелец отвёл проводников в сторону и оживлённо жестикулировал руками. Затем Макинтош повернулся к сталкерам и жестом дал понять, что они отлучатся ненадолго. Скрывшись в развалинах, вскоре появились Сусанин с Макинтошем, но уже одни.

— А где чудик? — спросил Почтальон, удивляясь способности обоих родственников исчезать так же внезапно, как и появляться.

— Побежал по своим делам, — ответил Макинтош, покрутив у виска пальцем.

— Чего это у него на шее было намотано? — поинтересовался Сутулый. — Не белое — не цветное. Мне показалось, что половая тряпка.

— Простудился, — ответил за друга Сусанин. — Намотал на горло портянку. А противогаз для того, чтобы заразу не распространять.

— Новую портянку? — для чего-то спросил Кащей.

— Нет, старую. И даже не стиранную…

— Он с ума сошёл? — хором спросили оба: и Кащей, и Сутулый.

— Так всё-равно же — противогаз не снимает! — пожал плечами Иван.

— Чтобы избежать трагедии, нужно чётко соблюдать инструкцию по снятию обмундирования: сначала с шеи удаляется портянка, а уж только потом, снимается противогаз, — прочёл инструкцию Комбат. — Иначе последствия могут оказаться непредсказуемыми, а насколько мне известно, в здешнем госпитале отделение токсикологии закрыто с момента аварии; тогда, когда в нём больше всего нуждались.

— Чего ты нам-то нотации читаешь? — возмутился Кащей.

— Так — на всякий случай…

— А что он всё-таки хотел? — не отставал Сутулый от проводников.

— Чтобы ему клизму поставили, — брезгливо промычал Сусанин.

— Зачем ему клизму ставить? — теперь удивился Крон. — У него же горло болит!

— Вот именно, что болит и традиционным способом опрокинуть стакан, никак не получается, — пояснил Макинтош. — Дерёт страшно, а выпить, дюже как хочется.

— Я балдею, когда представляю себе его, пользующегося кальяном, — усмехнулся Пифагор. — И вы поставили?

— Ну да, как — же! — поморщился Григорий. — Нашли проктолога! Заправили клизму водкой и вручили ему в руки — пусть сам ставит.

— Заправили прямо из бутылки? — спросил Доцент, у которого на лице проявились явные признаки тошноты и он прикрыл рот рукой.

— Да ну, что ты?! — успокоил его Сусанин. — Налили в консервную банку — тут их много.

— А насчёт шарфа чудика, то я согласен, — подытожил разговор Макинтош. — У Недоделанного портянки, пока он по заграницам мыкался, несколько лет в химической аномалии пролежали, но так и не избавились, от своей свежести. Зато помогает избегать нежелательных контактов, когда тварь атакует с земли — змея, например. Собаки, любят — за ноги хватать…

— Ну, что — пора! — обречённо скомандовал Комбат и сталкеры опять стали натягивать на себя тяжёлые рюкзаки.

Не успели они сделать и десяти шагов, как табакерка снова сработала. Из развалин, без вызова «на бис», выскочил пьяный пациент проводников, размахивая пачкой бумаги, зажатой в руке.

— Идите, — цинично прокомментировал событие Дед, обращаясь к Ване с Гришей. — Теперь ему нужно подтереть место постановки медицинского инструмента.

— Ну, что тебе ещё?! — сердито спросил Макинтош.

— О, о, о — сознание, по Фэн-Шуй! — бодро промычал сквозь резину Чудик, тыча листовками в морду своим визави.

— Слушай — нам некогда, — жалобно вздохнул Сусанин. — Предложи учёным в НИИ — они люди образованные, падкие на подобные извращения. Там поймут, короче…

— Правда? — обрадовался чудик и исчез в развалинах, ещё быстрее, чем появился.

— Чего он там мычал, про какое-то ООО? — возмутился Доцент. — Какое общество ограниченной ответственности, в такой глуши — он рехнулся совсем?

— Да он заикается, — зевая, пояснил Сусанин.

Иван о чём-то задумался, наморщив лоб и спросил Макинтоша:

— Слушай, Гриша, а тебе не кажется, что чудик знает дорогу через город — на свалку? Больно резво он ускакал, как по натоптанной тропе, будто чётко имеет представление, куда надо бежать. Может, спросить его, в следующий раз?

Приятель отмахнулся от него и, несколько вымученно, произнёс:

— Бешеной собаке, как известно, семь вёрст не крюк, а запреты — не указ. Если сюда присовокупить тот факт, что пьяному море по колено…