Читаем без скачивания Привилегированное дитя - Филиппа Грегори

Я была очень одинока.

Мама была мне спутником и самым лучшим другом, и я прежде никогда не замечала, как подолгу держит нас взаперти осень. Когда окончательно похолодало и мои прогулки стали короче, оказалось, что я почти все время провожу в гостиной. Иногда я усаживалась подле камина и пыталась найти радость в том, что сижу в тепле, иногда, наоборот, я садилась у холодного окна и, прижимаясь к нему лбом, следила, как струятся по стеклу дождевые капли, и ждала сумерек, потом ждала ночи, чтобы пойти спать, а ночью ждала рассвета.

Я заметно отяжелела, все больше и больше уставала и злилась на свое неповоротливое тело, которое заставляло меня проводить долгие часы в одиночестве, пока Ричард то ездил в Экр, то отправлялся к холмам, то на общинную землю, а иногда заглядывал на огонек к знакомым арендаторам.

Среди наших зажиточных соседей он был довольно популярен. Бедняки были, конечно, заодно с Экром, они покупали у нас пшеницу, корма, сено, и им был нужен щедрый сосед. Но те, кто был побогаче, сами стремились устанавливать высокие цены и вести хозяйство жесткой рукой.

У них за столом всегда находилось место для красивого молодого сквайра, и Ричард возвращался домой после таких отлучек в добром настроении, хмельной от портвейна и полный очарования.

Его авторитет заметно вырос с тех пор, как он стал хозяином Вайдекра. Никто не осмелился бы спорить с ним, и жалобы на него могла слышать только я.

К тому же он стал намного увереннее в себе. Я же, которую прежде называли «сквайр Джулия», превратилась в полную, усталую женщину, которая вечно сидела в одиночестве в гостиной и тосковала по своей умершей маме, по своему другу, заключенному в лондонскую тюрьму, и боялась рождения собственного ребенка, как следующего сквайра Лейси.

Но один друг у меня еще оставался.

Я часто вспоминала о нем. Я думала о нем почти каждый день с тех пор, как умерла моя мама. И думала я о нем без стыда. В моих мыслях не было того, чего должна стыдиться замужняя женщина. Я всего лишь вспоминала о молодом человеке, который был рядом со мной, когда мама была здорова и счастлива и когда была счастлива я в тот короткий сезон в Бате.

Я думала о Джеймсе.

Он был молод, он был богат, и я знала, что он все сделает, если я попрошу его.

Я встала со стула и зажгла свечу. Затем прошла в библиотеку и достала из ящика почтовую бумагу, конверт и воск для печати. Захватив перо и чернила, я вернулась в гостиную и принялась писать. Я ожидала, что с трудом буду находить нужные слова, но письмо писалось легко и просто, так же легко и просто, как мы с ним танцевали, болтали и смеялись.

Дорогой Джеймс,

Вы будете удивлены, получив это письмо, но я знаю, Вы поймете, почему я обратилась к Вам. Я нуждаюсь в Вашей дружбе, нет, не для себя, но для одного моего друга, который находится в отчаянном положении.

Вы, должно быть, помните Ральфа Мэгсона, нашего управляющего? Он был схвачен и заключен в тюрьму по обвинению в каком-то мятеже, случившемся много лет назад, прежде чем я смогла помочь ему.

Вы премного обяжете меня, если свяжетесь с ним и обеспечите его необходимой защитой закона и средствами на это.

Деньги, которых это, вероятно, потребует, я Вам непременно верну, как только смогу. Но помочь ему необходимо сейчас, дело не терпит отлагательств.

Я прошу прощения, что вынуждена прибегнуть к Вашей помощи, но больше мне обратиться не к кому.

Ваш друг

Джулия Мак-Эндрю

(урожденная Лейси).

В той спешке и страхе за Ральфа лучшего я не могла придумать. Я запечатала письмо и вызвала Дженни в гостиную.

— Это насчет мистера Мэгсона, — объяснила я ей. Я знала, что Ричарда нет дома, но все равно говорила шепотом. Она тоже испуганно покосилась в сторону двери. — Отнесите это письмо в деревню, отдайте Джимми Дарту и скажите, что его нужно вручить мистеру Джеймсу Фортескью. Джимми сумеет доставить письмо в их дом в Бристоле. Я надеюсь, что мистер Фортескью найдет способ помочь Ральфу Мэгсону.

— А, это ваш молодой человек, — догадалась Дженни.

— Да, — подтвердила я и глубоко вздохнула. — Мой муж не должен знать о том, что я пишу ему. — Я покраснела до корней волос при мысли о том, что я говорю. — Берегите письмо, Дженни. Это ради спасения Ральфа.

Она понимающе кивнула.

— Я все поняла и сейчас же отнесу письмо в деревню. Миссис Гау не хватится меня, если вы не будете вызывать меня примерно час.

— Хорошо, — согласилась я и подошла к своему письменному столу. — Дайте Джимми эту гинею, ему хватит на путешествие. И скажите, чтобы он торопился. Дело очень срочное.

В ее грустных глазах мелькнула тень улыбки.

— Мы освободим его, мисс Джулия! — сказала она радостно. — Я уверена в этом!

С этими словами Дженни вышла, и через несколько минут я видела, как она торопливо идет вдоль аллеи, придерживая на груди шаль, под которой, я не сомневалась, было спрятано письмо.

И я приготовилась ждать ответа.

Я подумала, что Джеймс, возможно, захочет написать мне после того, как увидится с Ральфом, и положила себе на ожидание неделю. Но я с нетерпением ждала возвращения Джимми. Я считала, что он непременно придет в Дауэр-Хаус, чтобы передать, что видел Джеймса. Я терпеливо ждала три дня. Для верности я прождала еще четвертый. На пятый день я заказала экипаж и отправилась в Экр.

Коттедж Ральфа Мэгсона, где теперь жил один Джимми, был заперт, и дверь закрыта на засов. Значит, Джимми еще не вернулся. Накинув капюшон, чтобы не замерзнуть, я перешла на другую сторону и подошла к маленькому домику Рози.

Дверь была открыта нараспашку, и я увидела Ната, стоявшего у погасшего камина. Рози старательно завязывала узел на шали, в которой, как я поняла, были все ее вещи и, возможно, немного пищи.

— Что тут произошло? — тревожно спросила я.

Они обернулись, заслышав мои шаги, но ни один из них не улыбнулся и не произнес ни слова приветствия. Рози смотрела сквозь меня, будто меня здесь и не было.

Нат заставил себя ответить на мой вопрос.

— Это из-за Джимми, — его голос был хриплым от сажи, осевшей в нем, а также от горя. — Уинчестерский магистрат забрал его за бродяжничество и поместил в приют. Теперь Рози собирается вызволять его оттуда.

Я непонимающе переводила взгляд с одного ожесточенного лица на другое.

— В Уинчестере? Когда?

— Мы не знаем, — ответил Нат. — Он сказал, что у него есть поручение в Бристоль, но не сказал от кого.

— Это моя вина, — грустно произнесла я. — Это я послала его с поручением. Но я дала ему гинею на проезд. Они не могут арестовать человека с гинеей в кармане.