Читаем без скачивания Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

+ … службу… + мысль Мемунима была смазанным пятном меркнущего сознания.

Зуркос рассмеялся. Звук слился с отдаленным грохотом орудийного огня и сражения, что бушевало далеко у подножья башни.

+ Я дам тебе больше, чем ты мог мечтать. От тебя я возьму только одно, что на самом деле важно: твою клятву. +

Зал погрузился в полнейшее безмолвие. Даже варп стих до слабой дрожи потенциала.

+ Ты спрашивал, кто я, + послал Берущий Клятвы, шагнув вперед. Его воля дернулась и подняла шлем с головы колдуна. Он стоял достаточно близко, чтобы увидеть, как внезапно расширились глаза Мемунима: лицо с гладкой кожей без единого шрама и выражения, рот, сложенный в неуступчивую черточку, а над ним пара глаз, которые вовсе не были глазами. На него из отражения взирали две огненные купели. Он подался вперед, почувствовав, как разум Мемунима отпрянул от такой близости.

— Меня зовут, — сказал он, и звук его настоящего голоса заставил колдуна вздрогнуть от удивления. — Меня зовут Астреос.

Шепоты демонов последовали за Ктесиасом из сна. Он потер морщинистое лицо и сплюнул. На языке ощущался привкус пепла и сахара, что никогда не было хорошим знаком. Он взял серебряный кубок с подлокотника каменного трона и одним махом осушил вино. Не помогло. Сладковатый запах жжения все еще чувствовался во рту, и будет чувствоваться много часов, а шепоты стихнут еще позже.

Он медленно поднялся, захрустев суставами. Пока он спал, в оставшихся мышцах уже успели появиться новые узлы.

Спал. Мысль едва не заставила его рассмеяться. Он никогда не спал, если только не заставлял себя, но даже тогда он не видел снов.

Ктесиас посмотрел на доспехи, висевшие на стенной раме напротив трона. Медные провода соединяли их с расположенными за стеной плитами механизмов, заряжая батареи и системы. Посох, увитый пергаментами и высохшими полосками кожи, висел рядом с броней.

Он шагнул с трона на кафедру. Ноги задрожали, когда Ктесиас перенес на них свой вес, и привкус пепла и сахара едва не вызвал поток желчи из желудка.

Он окинул взглядом доспехи, а затем двенадцать шагов каменной плитки, отделявшей его от них. Он закрыл глаза.

— Не стоит напрягаться, — вздохнул Ктесиас и щелкнул пальцами. Шифры силы сняли доспехи и посох со стены. Кабели отсоединились, и те воспарили в воздух. Он поднял тонкие руки, словно в ожидании объятий. Доспехи начали накладываться на него деталь за деталью. Последним в руку лег посох. Ктесиас усмехнулся, когда его пальцы сомкнулись на древке. Лица, высеченные вдоль холодного железа и серебра, закривлялись и ухмыльнулись ему. Он проигнорировал их, вместо этого сосредоточившись на чувстве силы, которую давали ему доспехи.

На самом деле Ктесиас не был слаб, по крайней мере, в понимании смертных. Он мог одним ударом сломать человеку конечность и сражаться многие дни, не чувствуя настоящей усталости. Но сила была относительной, и для воина Тысячи Сынов он был изможденным, почти сломленным существом. По крайней мере, телом. Разум его был совсем другим делом.

Он повел плечами и прислушался к урчанию фибросвязок, повторивших движение. Чувство несло успокоение. Когда ему приходилось ходить по «Слову Гермеса» или любому другому кораблю из небольшого флота Аримана, он предпочитал делать это закованным в боевую броню. Гильгамос, Киу, Гаумата и другие члены внутреннего круга Аримана обычно носили простые одеяния, когда впереди их не ждала битва. Игнис, конечно же, так не делал, и его редко видели не в огненно-оранжевой терминаторской броне. Ктесиас ухмыльнулся от мысли, что из всех братьев по легиону он в чем-то был согласен с Властителем Разрухи.

Ктесиас не отрицал своей слабости. Это был его выбор, один из многих, который он сделал, чтобы узнать имена демонов, которые теперь хранились у него в памяти, только и ожидая, когда он их высвободит. Это знание значило куда больше, чем сила мышц и костей. И все равно он предпочитал находиться среди своих братьев в доспехах, которые заменяли ему иссохшую плоть. У всего была своя цена, и Ктесиас никогда не был слеп к этому факту. Он служил Ариману по той же причине, по которой обретенные им знания стоили ему тела и души — это была цена за награду или наказание за прошлые ошибки. Как всегда, все зависело от того, как на это смотреть.

Он кивнул самому себе и облизал губы. Скоро начнется. Ариман скоро их призовет, а дальше… а дальше он выполнит свое предназначение.

— А потом что? — вслух сказал Ктесиас, прислушиваясь к сухому хрипу собственного голоса. — Как поступит с тобой Ариман, когда все будет сделано?

Он покачал головой. Вопрос не имел приемлемого ответа, а у него не было времени. Ему хотелось наведаться к Атенею, прежде чем их вызовут.

С треском мышц и урчанием доспехов он вышел из своих покоев.

+ Гелио Исидорус, + послал Ариман. Сквозь имя пробежал мягкий, словно шелковая нить, импульс воли. Рубрика находилась на железной кафедре, синие доспехи были мертвым грузом, свет в глазах погас. Ариман ждал, позволив своему разуму толику отдыха.

«Терпение — благодетель мудрости», — подумал он.

Рубрика была по-прежнему неподвижной. Чаши с пламенем над алтарем допивали последние капли масла. Варп снова превратился в необузданный поток, стряхнув навязанный Ариманом порядок. Символы, плывшие по броне Рубрики, словно листья на воде, растаяли под их поверхностью.

Он перефокусировал разум, впитывая в себя тишину зала. Помещение представляло собой одну из меньших кузниц на борту «Слова Гермеса». В близлежащих тенях скрывались огромные горнила и пневмомолоты, безмолвные и холодные. Алтарь, который использовал Ариман, на самом деле был плитой наковальни. Когда-то на ее гладкой поверхности металл превращали в листы и придавали форму оружию. Но она хорошо подходила для его текущих потребностей.

+ Гелио Исидорус, + снова позвал он.

Свет в глазах Рубрики начал усиливаться. Ариман выдохнул и снова потянулся волей.

Рубрика поднялась с кафедры, рассыпая вокруг себя пылинки серебряного света. Она выпрямилась и обратила кристаллические глаза на колдуна. Он услышал голос, слишком отдаленный, чтобы разобрать его, но достаточно громкий, чтобы услышать. На секунду ему показалось, будто воин зовет его по имени.

Позади него с лязгом открылась дверь, и жужжание сервоприводов, ведущих тяжелые доспехи, похитило тишину.

+ Успех? + послал Игнис, и разум колдуна наполнился ощущением заостренных краев и пощелкивающих механизмов.

+ Успех, + не оборачиваясь, ответил Ариман.

Игнис вошел в помещение, его телохранитель-автоматон загрохотал следом. Машина называлась Жертвенником, и повсюду сопровождала Игниса.

Гелио Исидорус дернулся в сторону приближающейся пары, а затем с неожиданной скоростью пришел в движение, взметнув и зарядив болтган прежде, чем Ариман заморозил воина на месте. Жертвенник поднял собственные кулаки. Орудие на его спине зарядилось с металлическим кашлем.

— Стоять! — рявкнул Игнис, и автоматон тут же замер. Секунду оба стражи стояли друг напротив друга, держа оружие наготове. — Отбой, — приказал Игнис. Ариман послал импульс воли в Гелио Исидоруса. Рубрика опустила болтган и вновь застыла в полнейшей спокойной готовности.

+ Эта Рубрика кажется необычно агрессивной, + послал Игнис, преодолев отделявшее его от Аримана расстояние.

+ Его зовут Гелио Исидорус, + ответил Ариман. + Тебе бы следовало помнить его. Он прошел с тобой три кампании. +

+ Я стараюсь не вспоминать мертвецов. Это пустая трата мысли. +

Гелио Исидорус отступил назад и окаменел, будто статуя.

Игнис поднялся на алтарь, и из левой перчатки вытянулся посеребренный коготь. Он постучал им по алтарю. Лезвие когтя зазвенело высокой чистой нотой.

+ Ты узнал то, что тебе нужно, из последнего препарирования? +

Препарирование. Ариман ощутил импульс злости от этого слова, но обуздал чувства. В Игнисовой буквальной вселенной символического резонанса и нумерологии, каким словом лучше всего можно было описать то, что сделал Ариман? Он подавлял и подавлял дух Гелио Исидоруса до тех пор, пока тот не стал бормотанием внутри мертвого панциря доспехов. А затем он вытянул энергию, которая оживляла костюм, на поверхность, и изучил ее, подобно хирургеону, перебирающему внутренности. Он уже делал это прежде. Сотни раз. Ему это не нравилось, но в конце Рубрика возвращалась в обычное состояние. Да, препарирование было столь же хорошим названием, как любое другое. Ему просто не нравилась нотка черствости в слове.

Ариман проглотил привкус злости. После подобных ритуалов он всегда был более склонным к эмоциям.

+ Больше этого не повторится. Я узнал и подтвердил все, что мне требовалось. +

+ Для второй Рубрики, + заявил Игнис.