Читаем без скачивания Сто удач и одно невезение - Татьяна Алюшина

Но странное дело, захмелевший Иваныч, да и Юрик в тон ему в деталях рассказывали, как трясло-кидало машину, что там у них в железе вертолетном отказывало, как чудом не рухнули, перемежая рассказ смачным матом и беленькой, но ни они, ни Захар ни полсловом, ни намеком не заикнулись о том, что видели в этом озере.

Да Захар мало кому рассказывал об этом, деду и отцу как-то, когда сидели в зиму у деда Захария в избушке мужской компанией, ну, тем, кто и сам это видел, но таких три человека всего-то нашлось, а больше и никому, ни жене, вроде бы самому близкому человеку и любимому, никому больше. И как ни странно, вот сейчас Зинуле.

– Иваныч под утро мне признался, что прошлый раз, когда летал над озером и тоже еле вертушку из штопора вывел, его предупреждали, что место это гиблое, предполагали, что как-то это связано с магнитной аномалией. Но больше никто ничего про те места не знал, а озеро в тот раз туманом затянутое стояло, он ничего не видел. Сказал мне: «Видать, Захар, это ты им понадобился, вот они и открылись, я же слышал, как они тебя звали, и Юрка слышал!»

– Жуть какая, – прошептала Зинаида из темноты.

– Да, жуть. Мы так никому и не рассказали, как бы настойчиво ни расспрашивали. А где-то через полгода мы с Иванычем нашли старожила одного, он нам и поведал, что это заключенные, их не то в тридцать восьмом, не то в тридцать девятом году туда НКВД вывезло и всех на озере расстреляли. По слухам, они какой-то суперсекретный объект строили, и все политические по пятьдесят восьмой, расстрельной статье. А озеро их тела в себя втянуло и сверху слоем льда накрыло. Озеро это – вечная мерзлота ледяная, еще с ледникового периода стоит нетронутое. И действительно там какая-то сильная аномалия есть, туда ни зверь не ходит, ни птицы не летают, только редко наведываются самые сильные шаманы, тайные обряды проводят. Говорят, души убиенных отмаливают и отпускают.

– А ты с шаманом общался? – совсем уж тихим шепотом спросила Зинаида.

И подумала, что они похожи на детей, которые спрятались в темном месте и рассказывают друг другу страшилки замогильными голосами и сами пугаются своих рассказов. Даже улыбнулась этой мысли. Но ведь действительно – жуть какая!

– Было дело, – признался Захар, – дважды общался. Я после этого случая перестал пренебрежительно ко всему необъяснимому, мистическому относиться. Без фанатизма, но осторожно. Мы же все атеистами в стране были, нам с рождения вдалбливали, что жизнь материальна, а что непонятно и не поддается объяснению, существовать не может или наука еще не разобралась. Так и жили всей страной, ни во что не веря. А после таких столкновений во что только не поверишь. А шаман меня один раз от смерти спас, но это уж несколько лет спустя, гораздо позже было. Совсем другая история.

Так он и промотался инженером-строителем с бригадой наладчиков по таким забытым богом местам, куда никто, кроме нефтяников да эвенков с чукчами не заглядывал, два года, пока не проявило начальство немереную «уважуху», оценив по достоинству, и допустило до основной профессии главного инженера проектировщика-строителя управления, отвечающего за объекты на территории, на которой влегкую поместилась бы, скажем, Франция или еще какая страна, известная спокойным европейским проживанием.

Это в двадцать-то четыре годочка! А потому что никто в профессию идти не хотел, все кинулись в кооперацию и наживание первичного капитальца. Да и до этого не особо рвались, из его курса только он и трудился по профессии на бескрайних, в полном смысле слова, просторах Родины, а остальные подались кто куда.

Да и «проектировщик» звучало пафосно, на самом деле подразумевая иную доктрину – строй себе, парень, и не задавай вопросов, ну, имеешь ты право на месте внести кое-какие изменения в проект, но так, по мелочам и особо не зарываясь, не мотаться же за каждым согласованием чрез «пол-Европы» в головную контору! Такие иногда казусы с этими проектами были! И обхохочешься, и слезами зальешься!

Он строил и в шалопутно-боевые девяностые, и вроде бы попритихшие годы нового столетия. Невзирая на полный бедлам в стране, зарплату им платили, это были уже не те впечатляющие деньги, как раньше, при еще не развалившейся стране устаканенного социализма, но семьям на жизнь от вахты до вахты хватало. И платили исправно, невзирая на постоянную смену хозяев промысла, новые названия-объединения. Передел – это там, в Москве, – ретивые ребятки тащили у государства и делили все подряд, а здесь, на месте, работа и работа, хоть на Васю Пупкина, хоть на страну нерадивую.

И попробовали бы они вахтовикам не платить! Вы на минуточку представьте, чем это могло закончиться в масштабах страны?

Это вам не шахтеры, хоть и те мальчонки не слабые, касочками на мосту стучать не станут, эти мужики посуровей – полыхнула бы алым пламенем вся нефтяная добыча Севера, и хрен что докажешь, и хрен остановишь! А что ты им сделаешь? Этих накажешь – других найдешь? И где? Страна огромная, а специалистов фиг! Да таких, кто без зарплат, зная, что семья голодает, будут вкалывать в этих условиях! Вот и холили-лелеяли, старались не обижать и лишними глупостями не раздражать неосмотрительно.

В девяностом Захар женился.

Буднично как-то, без ухаживаний, свиданий, расшаркиваний. Сдал объект, получил месячный отпуск, приехал домой. И на дне рождения друга встретил давно знакомую девушку Ирину, с которой учился в одном институте, но на разных факультетах. Они тогда часто бывали в одной компании, но влечения друг к другу не почувствовали, и он и она тогда встречались с другими партнерами. А тут присмотрелись и подумали – а почему нет? И хорошо получилось, и вполне даже понравилось!

Захар уже через три дня ей сказал:

– Слушай, Ирк, у меня отпуск кончится, и зашлют меня неизвестно куда и насколько. Может, и не зашлют, буду здесь в кабинете сидеть, но это номинально, а по факту мотаться придется постоянно. Так что я предлагаю: женимся по-быстрому и поедем сразу к морю, на курорт!

– А давай! – весело согласилась Ирина.

Через десять дней сыграли свадьбу, хоть и скоропалительную, но шумную и удачную, а на следующий день улетели в Крым, к морю, солнцу и остаткам медового месяца.

– Ты так рассказываешь, словно все тебе легко и весело досталось в профессии и в жизни, прям ковровая красная дорожка, – тихо выказала сомнения Зинуля.

– Да в этой профессии все нелегко и на износ, но это обычные будни и вкалывание до полного отрубания и условия этой работы и жизни, но это нормальные составляющие профессии, ну, то же самое, как чиновник или клерк какой с девяти до шести каждый день. Нормально! Хуже стало позже, в девяностых, когда такой бардак начался!