Читаем без скачивания Оперные тайны - Любовь Юрьевна Казарновская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр Рослин. Портрет Натальи Петровны Голицыной
Но кто же знал, что к старости бывшая Venus превратится в Princesse Moustachue, так как у неё вырастут борода и усы? Вероятно, как отражение и символ того, что нравом и повадками она напоминала собой властного, сурового и чуждого всяческим сантиментам мужчину. Мужчину она, кстати, напоминала не только придворной, но и хозяйственной хваткой – мало кто сделал больше неё для внедрения на наши поля столь привычной для нас картошки…
Жаль, что женщины по тогдашним законам формально не подпадали под действие «Табели о рангах». Какому чину соответствует описание, данное современником Пушкина графом Соллогубом, автором знаменитого «Тарантаса»? «Почти вся знать была ей родственная по крови или по бракам. Императоры высказывали ей любовь почти сыновнюю. В городе она властвовала какою-то всеми признанною безусловной властью. После представления ко двору каждую молодую девушку везли к ней на поклон; гвардейский офицер, только надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему». Ни дать ни взять – генералиссимус в оборках и фижмах, не иначе!
«Главнокомандующий» был приветлив, обходителен и милостив с нижестоящими. Строг, но переменчив с родственниками. Сын, всесильный генерал-губернатор Москвы Дмитрий Голицын затаивал дыхание и боялся присесть в присутствии грозной мамаши.
Она, однако, до последнего дыхания заботилась о нём и всё время напоминала слугам, что «бедный Митенька» очень близорук. А внучатому племяннику, Сергею Голицыну-Фирсу, по преданию, однажды и вовсе открыла секрет графа Сен-Жермена… Да, те самые три карты – тройка, семёрка и туз. Сперва продувшийся дотла, а потом быстро отыгравшийся Голицын не замедлил поведать об этом Пушкину… Результат известен.
Главный дом в усадьбе Городня
А с равными и даже с вышестоящими «графиня», то есть княгиня Наталья Петровна, была обыкновенно крута, надменна и презрительна. Раз к ней на Малую Морскую пожаловал представляться в качестве родственника свежеиспечённый военный министр Александр Иванович Чернышёв, происходивший из захудалой костромской ветви рода.
Далее – почти по Пушкину: «На него старуха не взглянула…» А перед тем, как прогнать с очей долой, хлестанула его – как плетью по глазам – фразой: «Я знаю только одного Чернышёва – того, что в Сибири!» Она имела в виду своего двоюродного племянника, «друга» Николая I по 14 декабря Захара Григорьевича Чернышёва. Последний, к слову, доводился четвероюродным братом Пушкину – Пушкины и Чернышёвы породнились через тот самый любвеобильный род Ржевских…
И министр, и царь тогда обиду проглотили – что было поделать? Но после смерти Голицыной, в 1838-м, отошедший в казну дом на Малой Морской, 10 был отписан… ну, конечно, военному министру!
Сегодня в этом доме разве что на доступной далеко не всякому потаённой лестнице, по которой когда-то поднимался в спальню Герман, иногда – говорят, только ночами! – является призрак «Princesse Moustachue». А вот в старинном доме калужской усадьбы Городня, которую так любила «пиковая дама», и особенно в её заброшенном парке дух давно ушедшей Екатерининской эпохи можно ощутить куда как лучше…
Дети фараона
Фараон в данном случае – вовсе не герой оперы «Аида», а фантастически популярная у аристократии XVIII и XIX веков банковая карточная игра. Фараон – иначе стосс. Или штосс. Именно в штосс играют и Герман(н), и Арбенин в лермонтовском «Маскараде», и гоголевские «Игроки», и Николай Ростов с Долоховым в «Войне и мире».
Суть игры вкратце была тогда – сейчас в неё играют несколько иначе – в следующем. Один из двух игроков держал и метал банк – он назывался банкомётом. Другой игрок, понтёр, делал ставку, она называлась куш. Понтёры из своих колод выбирали карту, на которую делали ставку, и банкомёт начинал «промётывать» свою колоду направо и налево. Если карта понтёра ложилась налево от банкомёта, то выигрывал понтёр, если направо – то банкомёт.
Фараон – не бридж. И не преферанс, Удача есть – ума не надо! Когда бал правила не замухрышка Мысль, а богатая выскочка Фортуна, колоссальные состояния спускались запросто и за одну ночь. Посему власти, где возможно, старались эту игру запрещать. Однако ж не первый век известно, что если нельзя, но сильно хочется, то очень даже можно…
Игральная карта XVIII века
В свете знания этих правил реалии «Пиковой дамы» – как прозаической, так и оперной, становятся понятны. Пообщавшись с призраком, Герман поставил на кон в первый же вечер сорок тысяч рублей. Любопытно, где он их взял, если, по словам героев оперы, он «очень беден»? Сорок тысяч по екатерининским временам – более чем приличные деньги!..
Во второй вечер он поставил удвоенный капитал (80 тысяч) на семёрку и опять-таки выиграл! В третий вечер он поставил на туза уже 180 тысяч, так что в случае удачи он унёс бы с собой 360 тысяч!
«…Направо легла дама, налево туз. – Туз выиграл! – сказал Германн и открыл свою карту. – Дама ваша убита, – сказал ласково Чекалинский. Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как он мог так обдёрнуться. В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась…»
Игроки общались между собой на особом, в большинстве случаев одним им понятном языке. «Гну пароли!» – удвоение ставки, при этом угол карты загибался. «Пароли пе» – учетверение ставки. Реплика Сурина «Я – мирандолем» означала, что он выбирает самую осторожную (некоторые по полному праву называли такую манеру игры самой трусливой) тактику: играть небольшими суммами денег, осторожничать на каждом шагу, не увеличивая ставок за всё время игры.
«Я ставлю на руте!» – поёт, меняя тактику игры, Сурин. Поставить на руте – это означает поставить на одну карту крупную сумму, не меняя карты в течение всей игры против банкомёта. При этом при каждом проигрыше понтёр платил банкомёту штраф, но… упрямо продолжал ставить всё на ту же карту.
В ходе игры та самая карта может быть не раз проиграна («убита»), сумма проигрыша растёт, но игрок продолжает упорно ставить на руте. И когда нужная карта всё же выпадала, отчаянный понтёр с лихвой возвращал всё проигранное.
Коротко говоря, ставить «на руте» – значит рисковать большими деньгами и верить в
