Читаем без скачивания Тайная помолвка - Джорджетт Хейер

– Он у нас книжный червь, – пояснил сэр Ральф, разрываясь между гордостью за академические успехи сына и тайным страхом, что породил на свет очередного неудачника. – Худший наездник во всем графстве! Что поделать! Впрочем, о вкусах не спорят, верно? А вот возьмите мою дочь, Лиззи! За всю жизнь не открыла ни одной книги, но сидит в седле как влитая, имея легкую и твердую руку.

– В самом деле? – вежливо осведомился сэр Уолдо и ободряюще улыбнулся Хэмфри. – Оксфорд?

– Кем-Кем-Кембридж! – выпалил юноша и добавил после недолгой борьбы: – М-Магдалена[17]. Т-только что з-закончил. Т-третий к-курс.

– Магдалена! Я тоже учился в колледже Магдалены – правда, в Оксфорде. Чем собираетесь заняться дальше?

– П-перейду на ч-четвертый курс! – упрямо отозвался Хэмфри, с вызовом посмотрев на отца.

– Член студенческого общества?

– Да, сэр. Н-надеюсь!

Но в этот момент вмешался сэр Ральф, язвительно посоветовав сыну не злоупотреблять вниманием, нудно повествуя о собственных делах; юноша неловко поклонился сэру Уолдо и отошел прочь. После этого сэр Ральф заметил, что ученость – это, конечно, очень хорошо, но если бы он знал, что его отпрыск станет домогаться ее с усердием истого безумца, то ни за что не позволил бы ему отправиться в Кембридж. Судя по всему, он вознамерился окончательно разоткровенничаться, поинтересовавшись, как бы сэр Уолдо поступил на его месте; но, поскольку сэр Уолдо не считал себя вправе давать советы встревоженным родителям, то ловко уклонился от подобного tete-a-tete[18]. При этом он умудрился не оскорбить чувств сэра Ральфа, что стало очередным свидетельством его потрясающего умения вести себя в обществе.

Тем временем трое ровесников Хэмфри, ревниво следивших за его общением с Непревзойденным, набросились на него с требованием рассказать, что сказал ему сэр Уолдо.

– Это в-вам н-неинтересно! – с возмутительным высокомерием ответствовал Хэмфри. – Н-ни с-слова о спорте! Мы г-говорили о К-Кембридже.

Его слова привели слушателей в замешательство. К мистеру Баннингему первому вернулся дар речи, и он выразил чувства своих закадычных дружков:

– Должно быть, он счел тебя тупицей!

– Н-ничуть н-не б-бывало! – огрызнулся Хэмфри и презрительно оттопырил губу. – Б-более того, он и с-сам с-совсем н-не такой идиот, как в-вы о н-нем г-говорили!

В любое другое время подобная непростительная речь наверняка подвигла бы товарищей его детских игр на карательные меры. Но сейчас чувство приличия удержало их от столь опрометчивого поступка, что позволило Хэмфри удалиться с видом гордым и непобежденным; он преисполнился удовлетворения, сознавая, что небеса помогли ему одним ударом расплатиться за все нанесенные ему обиды и оскорбления.

Поскольку миссис Миклби усадила сэра Уолдо за столом между собой и леди Коулбэтч, то только много позже ему представилась возможность свести знакомство с миссис Андерхилл. В сумбуре представлений она показалась ему практически неотличимой от остальных матрон, но лорд Линдетт не был столь беззаботен. Его не смутило ни платье красновато-коричневого атласа, ни высокая прическа, украшенная перьями, схваченная брошью устрашающих размеров, и он воспользовался первой же возможностью, чтобы подойти к миссис Андерхилл, когда джентльмены присоединились к дамам после ужина. Именно он и познакомил с нею Уолдо. Повинуясь выразительным жестам своего молодого кузена, сэр Уолдо пересек комнату, и ему тут же напомнили о его долге.

– А вот и мой кузен! – бесхитростно заявил его милость. – Уолдо, полагаю, тебя уже представили миссис Андерхилл?

– Да, разумеется! – ответил сэр Уолдо, с полуслова поняв адресованный ему намек.

– Да, мы были представлены друг другу, – снизошла до согласия и миссис Андерхилл, – но я не удивлюсь, если вы не запомнили, как меня зовут. На мой взгляд, нет ничего более неловкого, чем быть представленным толпе незнакомцев. Я и сама не раз оказывалась в затруднительном положении, пытаясь соотнести нужное имя с должной физиономией!

– Но в данном случае, сударыня, у меня есть кое-что, чтобы освежить свою память! – с потрясающим апломбом заявил сэр Уолдо. – Это ведь я имел удовольствие познакомиться с вашей дочерью несколькими днями тому? Мисс… мисс Шарлоттой Андерхилл? Она помогала еще одной леди – высокой, старше ее – украсить церковь цветами.

– Совершенно верно! – весьма довольная, подтвердила миссис Андерхилл. – И она с тех пор сама не своя от гордости; вы вели себя с нею чрезвычайно любезно, по ее словам! Что до высокой леди, то это была мисс Трент – ее гувернантка. Собственно говоря, она компаньонка моей племянницы, в высшей степени благонравная молодая особа. Ее дядя – генерал сэр Мордаунт Трент!

– Что вы говорите! – пробормотал сэр Уолдо.

– Уолдо! – прервал его Джулиан. – Миссис Андерхилл была так добра, что пригласила нас на прием, который она устраивает в будущую среду! Полагаю, у нас нет других встреч в этот день?

– Нет, насколько мне известно. Просто замечательно! Мы чрезвычайно вам признательны, сударыня! – отозвался сэр Уолдо с учтивостью, прославившей его имя.

Но много позже, трясясь в дурно подрессоренном экипаже покойного мистера Калвера обратно в Брум-Холл, он выразил язвительную надежду, что кузен искренне благодарен ему за то, что он принял приглашение.

– Да, чрезвычайно благодарен! – жизнерадостно подтвердил Джулиан. – Хотя я ни секунды не сомневался в тебе!

– Поставив меня в невозможное положение, ты мог быть в этом уверен!

Джулиан коротко рассмеялся:

– Да, знаю, но… Она – тетка того потрясающего создания, Уолдо!

– Я помню! Тебе остается лишь узнать, что это потрясающее создание уже обручено с кем-нибудь из местных щеголей, и тогда ты получишь по заслугам.

– О нет! Я почти уверен, что этого не может быть! – уверенно возразил Джулиан. – Ее кузен наверняка бы упомянул это обстоятельство, если бы… Кроме того…

– Ты имеешь в виду Шарлотту? Она тоже была на сегодняшней вечеринке?

– Шарлотта? Нет… А кто она такая? Я имею в виду Кортни Андерхилла!

– А, родственник мужского пола! Что же он собой представляет?

– Знаешь, он показался мне очень дружелюбным! – заявил Джулиан и, немного поколебавшись, добавил: – Да, я знаю, о чем ты думаешь, и, полагаю, он из тех, кого ты именуешь самодовольными хлыщами, но он очень молод: едва закончил школу!

– Слышу речи убеленного сединами старца! – лениво обронил сэр Уолдо.

– Да ладно тебе, Уолдо! Я всего лишь имел в виду, что ему нет еще и двадцати, а мне уже двадцать три, в конце концов!

– Неужели? Что ж, вот что я тебе скажу: ты поразительно хорошо сохранился!

Джулиан вновь заразительно рассмеялся. Немного успокоившись, он, впрочем, не преминул огрызнуться:

– Как бы там ни было, я слишком стар для того, чтобы взирать на тебя с раскрытым от восхищения ртом!

– А это делает мистер Андерхилл?

– Во всяком случае, он старается подражать твоим повадкам. Он слишком пристально рассматривал тебя, и я не поставлю и пенса на то, что через неделю он не вырядится в точности так же. Кроме того, он буквально засыпал меня вопросами о тебе.

– Джулиан! – изрек сэр Уолдо, терзаемый дурными предчувствиями. – Признавайся немедленно, что ты наплел обо мне этому несносному юнцу?

– Ничего! Я сказал ему, будто не знаю, что ты вытворял в молодости, – и это чистая правда, хотя сегодня мне известно об этом больше, чем вчера! Уолдо, а правду говорят, будто ты однажды выиграл пять гиней, отправив в нокаут какого-то боксера-тяжеловеса на ярмарке?

– Боже милосердный! Хотел бы я знать, откуда эта история стала известна в Йоркшире? Да, правда. Но если этот твой новый безмозглый друг восхищается именно такими глупостями, то, я надеюсь, ты разочаровал его, сказав, что все это выдумки чистой воды?

– Нет конечно; как я мог? Я всего лишь посоветовал ему самому спросить тебя об этом. Нынче вечером ему не хотелось приставать к тебе, но, полагаю, на следующей неделе, когда мы поедем в Стейплз, он наберется мужества.

– До этого – причем задолго! – я отправлю тебя восвояси, паршивец ты этакий!

– Не-ет, ты не сделаешь этого! А я поселюсь в «Короне», если ты меня выгонишь, так и знай! Подожди, пока не увидишь мисс Уайльд собственными глазами! И вот тогда ты меня поймешь!

Сэр Уолдо отшутился, но в душе его поселилась легкая тревога. В голосе Джулиана прозвучали некие восторженные нотки, которых он не замечал ранее; кроме того, его молодой кузен еще никогда не преследовал какую-либо красавицу со столь завидной настойчивостью, не обращая внимания на очевидные недостатки вроде вульгарной тетки или кузена, которого он сам окрестил «пижоном». Джулиан отнесся к нему с легким презрением, но сэр Уолдо никогда не видел, чтобы кузен поощрял авансы подхалимов или искал общества тех, кого сам же и описал бы как «полные ничтожества». Кроме того, представлялось невероятным, что он вздумает ухаживать за девушкой, будь она хоть десять раз раскрасавицей, если она происходит из породы выскочек, коих он инстинктивно избегал. В то же время ему было несвойственно стремиться лишь ни к чему не обязывающему флирту. Сэр Уолдо знал, что под его наружной жизнерадостной веселостью скрываются нравственная чистота и строгие принципы: он мог, конечно (хотя его многоопытный кузен сомневался в этом), искать развлечения в обществе девиц легкого поведения, но возбудить в какой-либо добродетельной душе надежды, оправдывать которые он не собирался, было бы противно его натуре. Раз или два Джулиан даже полагал себя влюбленным, принимаясь ухаживать за своей избранницей, но все эти романы благополучно и скоропостижно умирали вполне естественной смертью. Он никогда не волочился за замужними женщинами в циническом стиле записных повес, его юношеские увлечения были, разумеется, преходящими, но он пускался в них со всем пылом своего чистого сердца.