Читаем без скачивания Легенды тенниса. Гейм, сет, матч - Анджело Манджанте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через год он проиграл в решающем матче Макинрою со счетом 6–4, 2–6, 4–6, 3–6. И в этом идеальном механизме внезапно что-то сломалось. Если где и кроется причина преждевременного ухода Борга, так это в поражении на Уимблдоне 1981 года. Оно заронило семена неуверенности, давшей о себе знать уже через несколько месяцев в финале Открытого чемпионата США, где он снова проиграл Макинрою в четырех сетах.
Королевство Бьорна Борга трещало по швам. «Это был уже не я, – вспоминал о том времени теннисист, – потому что я ненавидел проигрывать». Самое исчерпывающее и адекватное объяснение, из которого становится понятно: то, что приводило его к победам, его же и уничтожило.
Это одержимость ребенка, который по воле случая открыл для себя теннис, взяв в руки деревянную ракетку, выигранную отцом. Ребенка настолько сильного физически и психически, что он запросто мог бы стать знаменитым хоккеистом, легкоатлетом или реализоваться в любом другом виде спорта по своему выбору. Он с головой уходил в то, чем занимался, поэтому в его жизни в конце концов не осталось ничего, кроме тенниса, и эта ноша оказалась для него непосильной. В двадцать пять лет он не выдержал.
Нет никаких сомнений, что, если бы Борг продолжал играть до тридцати двух – тридцати пяти лет, он завоевал бы не меньше титулов на турнирах Большого шлема, чем Федерер, Надаль или Джокович, с которыми он позднее неоднократно пересекался на Кубке Лейвера, будучи капитаном команды Европы. Однако он предпочел уйти в двадцать пять, выиграв одиннадцать турниров-мейджоров, при этом только один раз, в 1974 году, приняв участие в чемпионате Австралии и проиграв четыре финала на Открытом чемпионате США, в которых дважды уступил Коннорсу и дважды Макинрою.
По завершении карьеры теннис исчезает из жизни Борга. А сам он становится неузнаваем. Бросается в крайности, переживает мучительный роман с Лореданой Берте. О том, как у них завязались отношения, певица рассказала в автобиографической книге «Перемены» (Traslocando). Она вспоминала, как однажды Адриано Панатта, с которым она тогда встречалась, сказал ей: «Любовь моя, мне нужно обменяться парой ударов с одним шведским мальчиком, я постараюсь быстро управиться, а потом мы с тобой пойдем ужинать». «Мальчиком» был Бьорн Борг, речь шла о финале турнира «Роллан Гаррос».
Швед без ума влюбился в итальянскую певицу. Через несколько лет он развелся с женой, Марианой Симионеску, и в 1989 году женился на Лоредане Берте. Теперь это был совершенно другой человек – ничего общего с тем ледяным Боргом, который доминировал на корте. Отношения на расстоянии – перелеты, встречи по выходным – не заладились. Скандалы, измены, безрассудные поступки. Счастья этот брак им не принес, и через шесть лет они расстались.
Борг чувствует себя одиноким и уязвимым. К тому же неупорядоченная жизнь заметно опустошила его банковский счет. Он просит своего друга Панатту, который знает его как никто другой, помочь ему вернуться в большой спорт. Адриано не хочет лукавить и объясняет, что теннис стал совсем другим и начинать заново после стольких лет отсутствия – безумие. Так же считает и Паоло Бертолуччи, но в конце концов соглашается по-дружески помочь Боргу вернуться в теннис, о чем тот так настойчиво просил.
Затянувшаяся пауза в карьере прервалась в 1991 году, когда тридцатичетырехлетний теннисист объявил о своем возвращении. Было в этом что-то печальное. За восемь лет его отсутствия теннис очень изменился, не заметил этого разве что сам Борг. Снова выйдя на корт «Монте-Карло кантри клаб», он, как и раньше, играл деревянными ракетками, тогда как весь мир уже перешел на графитовые – овал у них больше, и мячи они отражают лучше. Обновилась экипировка, кардинально изменились правила игры.
Борг проиграл в первом же круге испанцу Хорди Аррезе, неплохому теннисисту, который в прежние времена взял бы максимум один гейм в матче против шведа. Но Бьорн был уже не тот. Публика его не узнавала. Мячи плохо слушались деревянную ракетку. Он выглядел дезориентированным.
Бьорн снова попытался взять тайм-аут, чтобы через год вернуться с графитовой ракеткой и быть в равных условиях с соперниками. Но и на этот раз ему не повезло: 14 июля 1992 года в Ницце он проиграл в первом круге французу Оливье Делетру, занимавшему тогда сорок третье место в мировом рейтинге. Затем последовало еще семь турниров, в которых он потерпел семь поражений подряд, играя по два сета. Чуть лучше дело пошло в 1993-м: он проигрывал трижды, но хотя бы дотягивал до третьего сета.
Один из этих матчей проходил в Москве, где швед встретился с Александром Волковым. Борг не смог реализовать матч-пойнт, проиграв в третьем сете 6–7. Встреча закончилась печально – к слову сказать, этот матч стал последним в карьере шведского теннисиста. Хотя для болельщиков Борга, которые обожали его и следили за каждым шагом, последним его настоящим матчем остается поединок с Макинроем в финале Уимблдона 1980 года.
Что ни говори, но в жизни, как и в кино, финал бывает непредсказуем. Таким он и оказался для мальчика из Сёдертелье – мальчика, который стал легендой.
Иван Лендл. Одержимый победой
Каннибал. Боевая машина. Робот, сконструированный специально, чтобы побеждать. По семейной легенде, мать брала его с собой на теннисный корт уже в три года и, чтобы он не потерялся, привязывала его к стойке для крепления сетки. С первых лет жизни этот «пленник» тенниса до такой степени грезил победами, что однажды признался: «В детстве я всегда играл со стеной, но мне это не нравилось. Потому что стену победить невозможно». А он хотел не просто побеждать, но и быть лучше всех.
В середине 1980-х нечеловеческая мощь Ивана Лендла практически не оставляла соперникам шансов. Пятнадцать лет он входил в число сильнейших теннисистов планеты. Подтверждал титул первой ракетки мира в течение 270 недель, завоевав девяносто четыре титула ATР. Лендлу покорились восемь турниров Большого шлема, он выигрывал везде, кроме Уимблдона, который стал его кошмаром, преследовавшим на протяжении всей карьеры. Когда он поднимал очередной выигранный трофей, на несколько секунд его лицо озарялось счастьем. Больше он почти никогда не улыбался ни на поле, ни за его пределами. Всегда носил маску, скрывая нервный тик и маниакальные ритуалы, сопровождавшие
