Читаем без скачивания Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы - Луиза Перри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У либералов возникает больше трудностей с ответом. Им хотелось бы сказать, что с этими действиями что-то не так, поскольку они инстинктивно испытывают к ним отвращение, но сценарии выстраиваются таким образом, чтобы предотвратить любую апелляцию к принципу непричинения вреда Дж. Ст. Милля, согласно которому «каждый член цивилизованного общества только в таком случае может быть справедливо подвергнут какому-нибудь принуждению, если это нужно для того, чтобы предупредить с его стороны такие действия, которые вредны для других людей». Например, трудно сказать, кто пострадал от поведения человека в примере с курицей: причинить вред мертвой курице невозможно, а как могли бы пострадать другие люди, если они ничего не знают о случившемся? Мужчина просто пользуется своей сексуальной автономией, а это, как выразился Хайдт, означает, что «если ваша моральная матрица ограничена этикой автономии, то этот случай наверняка вас огорошит».
Однако не все оказываются огорошены. В частности, сценарий с курицей едва ли обеспокоит Гейл Рубин, американского антрополога и крайне влиятельного академического квир-теоретика (квир-теория возникла в 1970–1980-х годах), поскольку ее не беспокоит необычное сексуальное поведение в целом. Рубин пишет:
В западной культуре к сексу относятся слишком серьезно. Если человек наслаждается острой едой, его не считают аморальным, не сажают в тюрьму и не исключают из семьи. Но его могут обречь на прохождение через все эти ужасные вещи просто потому, что наслаждение ему приносит не еда, а обувная кожа. В конце концов, какое социальное значение имеет то, что человеку нравится мастурбировать на ботинки?[84]
Рубин радикальна в своем либерализме. Как известно, она отвергает идею «хорошего» или «плохого» сексуального поведения, интерпретируя такое морализаторство как сущностно репрессивное. По ее мнению, секс не обязательно должен включать в себя любовь или обязательства и уж точно не должен быть связан с браком или деторождением. Единственное, что имеет значение для либеральных феминисток вроде Рубин, это возможность для каждой стороны дать свое согласие на конкретный половой акт. Вся остальная сексуальная мораль должна быть отброшена. Одна феминистская организация, на раннем этапе оказавшая влияние на дестигматизацию коммерческого секса, сделала этот пункт кристально ясным, выбрав название COYOTE (Call Off Your Old Tired Ethics, «Отбросьте Свою Дряхлую Этику»).
Квир-теория Рубин многим обязана книге «История сексуальности» Мишеля Фуко, первый том которой был опубликован в 1978 году. А Фуко, в свою очередь, многим обязан работам Зигмунда Фрейда о подавлении сексуальности. Эта интеллектуальная традиция интерпретируется ее сторонниками как прогрессивный подрыв буржуазных сексуальных норм, которые исторически служили тому, чтобы люди с нетипичными сексуальными интересами либо не допускались в респектабельное общество, либо, вынужденные скрывать свое подлинное сексуальное «я», навсегда оставались несчастными. Знаменитый лозунг парижских студенческих протестов мая 1968 года Il est interdit d’interdire! («Запрещено запрещать!») лаконично выразил суть этой позиции и стал очень популярным в последующие десятилетия, когда его взяли себе на вооружение феминистки, стремящиеся освободить женщин и женское удовольствие от традиционных сексуальных норм. Именно поэтому либеральному феминизму кажется, что Фрейд, Фуко, Рубин и женщины вообще заняты одной общей борьбой: «мы» (революционеры) против «них» (традиционалистов). Liberté, Égalité, Sexualité! Свобода, равенство, сексуальность!
Но я хочу предложить другую концептуальную рамку. Здесь речь также будет идти о классовой борьбе, однако не между революционерами и традиционалистами, а между двумя другими очень разными группами людей с очень разными интересами.
Свободный секс-рынок
Критики капитализма свободного рынка справедливо отметили, что в обществе, раздираемом вопиющим неравенством в распределении богатства и власти, наслаждение свободой не является доступным всем в равной степени. В 1931 году экономический историк и социалист Ричард Генри Тоуни писал:
Равенство подразумевает преднамеренное наложение социальных ограничений на рост индивидуального могущества. Оно предполагает предотвращение сенсационных крайностей в обладании отдельными индивидами богатством и властью посредством общественной деятельности во имя общественных благ. Таким образом, если под свободой понимается свобода каждого человека в соответствии с его возможностями и без ограничений на удовлетворение его аппетитов, то такая свобода явно несовместима не только с экономическим и социальным, но и с гражданским и политическим равенством, которое препятствует использованию сильными всех преимуществ своей силы… Свобода для щуки – смерть для пескаря[85].
Естественно, что владелец фабрики выступает за свободный рынок, и столь же естественно, что у наемного работника совсем другая точка зрения. Экономические интересы «щуки» и «пескаря» малосовместимы. Это так же верно в отношении рынка секс-услуг, который некогда строго регулировался, но теперь стал (в основном) свободным.
Однако в нашем случае конфликтующими классами являются не рабочие и буржуазия, а мужчины и женщины. Точнее говоря, группа людей, которая особенно преуспела в создании свободного рынка секс-услуг, – это мужчины с одной ярко выраженной чертой характера, которую психологи называют «социосексуальностью» (под которой понимается стремление к сексуальному разнообразию).
Вот как психолог Дэвид Шмитт объясняет значение социосексуальности:
Считается, что люди с низким уровнем социосексуальности склонны к моногамии, длительному ухаживанию и значительным эмоциональным вложениям в долгосрочные отношения. Те же, кто набирает высокие баллы по этому параметру, считаются более свободными в выборе партнера, они склонны к беспорядочным половым связям, быстро вступают в половые отношения и в значительно меньшей степени ощущают романтическую близость[86].
В исследовании мужской и женской социосексуальности в сорока восьми странах Шмитт и его команда обнаружили, что значительные половые различия по этому параметру являются «культурной универсалией»: они не зависят от уровня экономического и социального равенства между полами в данной нации. И, хотя внутри полов этот показатель, разумеется, варьируется – у некоторых женщин высокий уровень социосексуальности, а у некоторых мужчин низкий, – две колоколообразные кривые существенно отличаются. Эта разница объясняется тем, что биологи-эволюционисты называют «теорией родительских инвестиций». Если упростить: максимальная интенсивность, с которой женщина может производить потомство, составляет около одной беременности в год, тогда как мужчина, склонный к беспорядочным половым связям, теоретически может производить потомство каждый раз, когда он испытывает оргазм. И, хотя в редких случаях возникали обстоятельства, при которых множественные краткосрочные отношения могут быть выгодными для
