Читаем без скачивания Брачный сезон, или Эксперименты с женой - Константин Николаев

- Кто? - спросил я визгливым старческим голосом.

Дверного глазка у меня не было.

- Врач, - прозвучало по ту сторону.

Но и по голосу было непонятно, мужчина это или женщина. Ситуация напоминала известную сказку "Волк и семеро козлят". В роли волка выступал посетитель, а в роли семерых козлят - ваш покорный слуга.

- Как ваша фамилия? - поинтересовались напуганные милицейскими сводками в газетах козлята.

- Щербино, - невозмутимо ответил волк.

Я пощелкал полусломанным замком и впустил эскулапа в дом. Но волк оказался самой настоящей козой, правда несколько увеличенных размеров.

Все в этой женщине было под стать высокому званию врача: и желтые глаза-блюдца, и ноги башенного крана, опирающиеся на блестящие лодочки копыт, и даже белый халат, свернутый в походную скатку.

Щербино изумленно уставилась (так и хочется сказать "уставилось") на меня.

- На что жалуетесь? - спросила она басовито. - На это? - и указала на мои роскошные синяки.

- Да нет, - смутился я, - это как раз пустяки. Вот температура...

- Понятно, - сказала докторесса. - Где у вас можно помыть руки?

Проследовав в ванную, она серьезно, будто ей предстояла сложная хирургическая операция, принялась скоблить обмылком свои ручищи. Завершив эту процедуру, Щербино, как оживший памятник, прошествовала в мою захламленную комнату. Там она уселась за журнальный столик и принялась строчить на голубоватом листке бюллетеня. Столик нервно трясся. Ножки его подгибались под напором докторского почерка.

Закончив писать, Вера Павловна поднялась. Ее добротно сделанные суставы захрустели, как первомайский салют в весеннем небе.

- Откройте рот, - приказала она.

- А-а-а, - послушно сделал я.

- ОРЗ, как я и предполагала...

Около моего носа огромной птицей пронеслась рука врача с желтым кольцом на пальце, больше похожим на одну из гаек, которыми скрепляют домны. Батюшки, да каков же тогда муж этого монстра?! Внезапно я показался себе маленьким и щуплым, хотя вышеназванными качествами никогда не отличался.

Указав на синий листок, немногословная Щербино молча затопала к двери.

- А что мне пить? - просипел я.

- А вот пить вам нужно меньше, - изрекла Вера Павловна, выразительно глянув на мои подглазья.

- Я имею в виду лекарства...

- Там все написано - анальгин, - докторесса взялась рукой за слабенькую ручку моей двери и добавила: - Больной, вы в состоянии проводить даму?

Я проковылял к двери. В моей голове теснились мысли: "Не дай бог! Жениться? А если попадется этакое чудище?"

Щербино рванула за ручку. По полу покатился винтик и затих под вешалкой. Дверь распахнулась. В проеме стояла Катька с сумками. Не обращая внимания на гороподобное существо, она выпалила торопливой скороговоркой:

- Уф, как ты меня напугал! Пришлось отпроситься у моих бритоголовых. Живо бери сумки. Там жратва, а в маленьком пакетике - байеровский аспирин. Говорят, помогает... Ну, чао!

Сквозь грохот шагов, издаваемых докторскими ступнями, послышался перестук Катькиных каблучков. Потом хлопнула дверь подъезда и все стихло.

Глава 13

Международный мужской день

Я набросился на принесенную мадам Колосовой еду, запивая ее шипучим немецким аспирином. Черт возьми, это было совсем неплохо! Катька появилась, как всегда, вовремя - когда я окончательно было лишился последних остатков человеколюбия.

Насытившись, я сложил тарелки в ванну (ну не мыть же их сейчас, когда еле отрываешь хвосты тапочек от пола) и подошел к журнальному столику, где доктор Щербино оставила синенький бюллетень. Ура! Целых четыре дня я могу не толкаться в троллейбусе, не видеть гнусную морду Мухрыгина, не здороваться с Сонечкой и Риммой Игнатьевной! Но четыре дня кряду валяться на диване в мои намерения тоже не входило.

После аспирина мне заметно полегчало. Я натянул серенькое пальтецо, тщательно обмотался шарфом и решил прогуляться. Боже, как давно я нигде не был! Если не считать "Театра Мошкарева". А Марина все-таки ничего! Но театр я, конечно, не потяну - денег не хватит. А вот музей какой-нибудь... Надо позвонить Марине, может, она в музей со мной сходит?

Как был, в пальто и ботинках, я вернулся в комнату и ухватился за телефонную трубку. Вместо Марининого щебетанья я услышал недовольный мужской голос.

- Здравствуйте, - не сориентировался я, - нельзя ли Марину?

- А кто ее спрашивает? - сердито поинтересовался голос.

- Это Арсений. Ее друг, - зачем-то добавил я.

Повисла пауза. Видимо, на том конце переваривали информацию.

- Вот что, "друг", - пугающе спокойно заговорил мужчина и тут же сорвался: - Вешай, к едрене фене, трубку и заруби себе на носу: если ты еще раз сюда позвонишь, то я выдерну из розетки твой телефонный штепсель, суну его тебе в одно ухо и вытащу из другого! Усек?

- А в чем, собственно... - "дело", хотел сказать я, но не договорил. Где-то в глубине Марининой квартиры послышалась возня, и женский голос сдавленно крикнул:

- Пусти меня, урод! Не смей меня трогать! Ай!

Что-то зазвенело. Через секунду слабый голос проговорил:

- Сеня! Ты меня слышишь?

- Слышу, - машинально ответил я. И тут она тоже перешла на крик: Сеня! Я люблю тебя, а не этого урода! Ты гений, слышишь? Ты, а вовсе не он!

- А-а, так это Мошкарев!!! - донесся мужской бас. - Я сейчас ему пасть разорву!

- Да ты не стоишь мизинца ДАЖЕ Мошкарева! А это не Мошкарев...

- У него сейчас вообще не будет мизинцев! Нигде!

Я испуганно пошевелил пальцами в ботинках. Из трубки опять донеслась возня, голос Марины взвизгнул:

- Арсений и без мизинцев гениальнее тебя, урод!

На этом связь оборвалась. Видимо, "урод" разбил телефон. Скорее всего, я нарвался на гениального мужа Марины. Да, гении, как известно, одержимы демоном ревности. Но зачем в таком случае оставлять жену? Не понимаю.

Итак, Марина отменяется. Хороша же Катька - сосватала мне подруженьку! А если бы мне понравился ее экспериментальный театр и у нас с Мариной что-нибудь завязалось? Представляете себе: вернулся бы этот самый гений и лишил меня слуха, дара речи и всех мизинцев в придачу!

Значит, остается Мария. У нее, по крайней мере, муж не гений, а всего лишь погибший летчик-испытатель. Да и тот, как выяснилось, вырезан из журнала.

Придя в себя и выпив еще один стаканчик шипучего аспирина, я набрал номер мадам Еписеевой. Как назло, в трубке опять раздался мужской голос (день, что ли, сегодня такой!). На сей раз это был хулиган Елисеев.

- Маму позови, пожалуйста, - нехотя попросил я.

- О! - обрадованно вскрикнул хулиган. - Арсений Кириллыч! Вы, говорят, скопытились?

Пришлось выдавить утвердительный ответ. Радость хулигана была безмерна.

- А я уж тоже хотел было врачиху вызвать, - объявил мерзавец ликующим голосом, - да вы меня опередили!

- Так где мать? - не выдержал я.

- Мамец на работе, - торжествующе выдохнул хулиган.

Опять невезуха. Прямо чертовщина какая-то. Только человек заболеет, соберется отдохнуть - и не с кем! Я повесил трубку.

Где, интересно, Маша работает? Надо будет спросить при случае.

Я решил прогуляться в одиночестве. В окрестностях дома. Или, по крайней мере, двора. Я как-никак больной.

Выйдя из подъезда, я стал нелегкой матросской походкой пересекать двор. Сгущались сумерки. Вокруг было пустынно. Только где-то вдалеке то разгорался, то затухал огонек сигареты. Кто-то курил и, судя по частоте вспышек, довольно нервно. А вот этого курильщика надо бы обойти. От греха. А то мало ли что?

Изменив траекторию, я зашагал в противоположную сторону. Оглянувшись, увидел, что огонек тихонько двигается за мной. Пришлось прибавить шаг. Огонек не отставал. Только вспышки еще более участились и стали похожи на бортовые огни самолета.

Когда я готов был уже обратиться в позорное бегство, за спиной раздался знакомый голос:

- Арсю-уш! Обожди...

Это был Виталька Рыбкин. Странно, почему, живя в соседних домах, мы прежде с ним не встречались?

Он ухватил меня за хлястик:

- Ну ты просто джип-внедорожник какой-то. Не догонишь! Ралли Париж-Дакар. Тысяча миль в дерьме и песке!

- Это комплимент? - обиделся я.

- Ну конечно, - почему-то испугался Виталька и умоляюще заглянул мне в глаза. - Слушай, Кириллыч, у тебя ночь скоротать можно?

- Но пока еще день, - удивился я и поправил хлястик пальто.

- Жена, понимаешь, вернулась... Так я заранее, - Рыбкин боязливо покосился в сторону своего окна.

- И поэтому ты не можешь ночевать дома?

- В том-то и дело!

- Ага! - догадался я. - Она застала Ларису?

- Это долгая история, старик, - горестно проронил торговец кетчупом и важно добавил: - Но я же не мальчик какой-нибудь, чтобы вот так явно... анекдотически...

Рыбкин потерянно замолчал, но я понял, что его жена Ларису и в глаза не видывала. Виталька по-собачьи посмотрел на меня и опять спросил:

- Ну так можно? А? По старой дружбе...

Я вспомнил, как он выручил меня нынешней ночью, и согласился. Так и не надышавшись вдоволь свежим воздухом, я потопал домой. Рыбкин тащился сзади.