Читаем без скачивания Воскреснуть и любить - Констанс Йорк

Когда пошла вторая неделя борьбы Энтони с мусором, явился человек и предложил свою помощь. Пошел слух, сказал он, что новый хозяин — проповедник, хотя по виду этого и не скажешь.

Хэкворт не стал отпираться и объяснил, что пытается расчистить место для церкви. На следующий день пришло еще двое, через день — четверо.

Первая служба в церкви состоялась через три месяца. На ней присутствовала лишь горстка людей, да и то большинство ее составляли любопытные. Лишь немногие из них помогали сносить старые стены и возводить новые. Лишь немногие вместе с Энтони качали головами, когда эти новые стены покрылись хулиганскими надписями. И чуть больше народу было с ним, когда он замазывал эти надписи тремя слоями краски.

Но большинство его добровольных помощников не переступали порога этой церкви. Кое-кто ссылался на то, что ходит в другие храмы, кое-кто не желал иметь ничего общего с богослужением; а некоторые просто исчезли, захваченные привычной рутинной жизнью Пещерного города и Энтони их больше не видел.

Но сейчас, через шесть месяцев после того, как церковь распахнула свои двери, число прихожан утроилось. Это был несомненный плюс. Минусом же было то, что постоянно посещали церковь Двенадцати апостолов менее тридцати человек. А многое ли сделаешь с такой помощью?

Но вчера церковная община пополнилась еще одним прихожанином. Хэкворт откинулся на спинку стула и улыбнулся при мысли о ребенке, которому Кэрол помогла появиться на свет. Малыш был удивительно красив. Энтони еще не приходилось крестить новорожденных. Самые младшие дети, которых он видел в своей прежней церкви, были бело-розовыми и завернутыми в белые кружевные крестильные покрывала. Этот малыш был румяным как яблоко, и лицо его кривилось от отвращения к миру. И все же крошечные черты его лица были совершенно правильны, и после того как он был погружен в купель, а затем досуха вытерт и прижат к материнской груди, он казался чудом из чудес, самым здоровым, самым любимым и самым желанным ребенком в этом городе.

Фред Тимоти, или просто Фредди.

В дверь кабинета постучали, и Энтони поднял глаза. Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась и в комнату заглянула Кэрол.

Хэкворт не ожидал увидеть ее. Конечно, девушка была благодарна ему за вчерашнее, но Энтони подозревал, что к этой благодарности примешивается немалая доля цинизма. Он встал и обошел стол.

— Уже переоделись? — спросил Энтони, когда она вошла.

— Это для меня обычное дело, — слегка улыбнулась Кэрол. До сих пор девушке не приходилось видеть священника одетым по-домашнему. Однако даже сейчас, в джинсах и отстиранной тенниске, он выглядел весьма благочинно. — Но не для вас, — добавила она. — Готовы повторить подвиг?

— Не может быть, чтобы у вас была еще одна пациентка, которую нужно обвенчать.

— Вы правы.

Сегодня она была не в белом. На ней так же хорошо смотрелись просторные черные брюки и тонкая кирпично-красная кофточка, перехваченная по талии разноцветным шарфом. Волосы были распущены; шею украшало неизменное ожерелье из нескольких рядов ярко окрашенных деревянных бусин и резных головок животных.

— Я рад, что вы пришли, — сказал он, поняв, что говорит правду. И это огорчило его до такой степени, что расхотелось видеть девушку.

— Я думала, вам захочется услышать о Фредди, — заметила она.

— Конечно.

Хэкворт скрестил руки на груди, словно защищаясь от нее. На мгновение Кэрол показалось, что он искренне обрадовался ее приходу. Интересно, что заставило его вдруг насторожиться?

— Мне не следует здесь находиться? — спросила она. — Быть с вами наедине неприлично?

— Дверь открыта.

— У вас ревнивая жена?

— У меня вообще нет жены.

— Вот так так! Держу пари, молоденькие прихожанки строили вам глазки.

Он сам не знал, почему решил ответить.

— У меня была жена. Она умерла.

— Мне очень жаль. — И ей действительно было жаль, хотя Энтони не выглядел опечаленным. Выражение его лица ни капли не изменилось, но она знала, как легко скрывать свои чувства. Каждый, кто хотел выжить в Кейвтауне, первым делом учился этому искусству.

Она задумалась над тем, не смерть ли жены послужила причиной переезда священнослужителя в этот темный угол. Или церковные власти послали его сюда в виде наказания? Появление Хэкворта в городе было таким же таинственным, как и он сам.

— Вы хотели рассказать о малыше, — напомнил он.

— Сегодня утром мать и дитя выписались из больницы.

— Что-то подозрительно быстро.

— Она была счастлива, что их вообще приняли, поскольку ребенок родился за час до прибытия «скорой помощи». У Сибиллы нет медицинской страховки, да и пособия она не получает. Тимоти содержал ее за счет случайных заработков.

— Он хороший работник?

— Да.

— А на стройке он мог бы работать?

— Что здесь строить, Энтони? Разве вы не заметили? Здесь царит разруха.

— Не здесь. В Изумрудной долине.

Она нахмурилась и подумала о том, насколько этот человек далек от жизни. Долина считалась одним из самых фешенебельных предместий. Там были зеленые рощи с домами, стоившими не меньше полумиллиона долларов, и высшими школами, имевшими собственные телестудии и лаборатории, напичканные аппаратурой последних марок.

— Каким образом парнишка вроде Тимоти может получить работу в Изумрудной долине? — спросила она. — Разве там не подметают улицы люди с дипломами бакалавров? Эй, забудьте об этом. Изумрудный мусор не про нашу честь.

— Я уже позвонил одному своему знакомому по имени Эмери Мерлоу. Он хочет дать парню работу.

— Но у Тимоти нет машины. Как же он будет добираться в такую даль? Ведь автобус ходит в Долину только тогда, когда тамошние домохозяйки возвращаются из города с покупками!

— Вы вчера сказали, что Сибилла и Тимоти не хотят оставаться здесь.

— Да, говорила.

— Вы говорили серьезно?

— Ага, конечно… — Кэрол потрогала стоявшее на столе дешевое стеклянное пресс-папье. Оно было единственным украшением комнаты. Кабинет имел такой же спартанский вид, как и его хозяин. Она посмотрела на Энтони. — Но здесь живет куча людей, которым не следовало бы оставаться.

Хэкворт решил, что девушка метнула камень в его огород.

— Я подыскал молодоженам жилье в Долине. Если, конечно, они действительно хотят уехать.

— Хотят? — призадумалась Кэрол. — Сибилла несчастна оттого, что живет здесь, а сейчас она умирает от страха за ребенка. Тимоти ради нее пойдет на все, хотя один Бог знает, где он этому научился. Его отец бросил мать еще до рождения сына. А родительница махнула на все рукой пару лет тому назад и при всяком удобном случае напивается в стельку.