Читаем без скачивания Подслушанная страсть - Алексей Суслов

Но повёз Гордон отнюдь не в «Пеликан». Он решил встряхнуть этого сердобольного русского основательно, выбив из него весь мох и пыль. Всему виной это православное воспитание, думал Сакс, эти толстые и никчемные тома бородатых стариков, превращающих человека в раба. Уйди от мира, проживи всю жизнь словно евнух, и получи жизнь вечную. А кто сказал, что она есть, кто докажет, будто земная жизнь не имеет смысла? Мужчине нужны удовольствия, для него созданы все эти девки, зазываючи нарядившиеся в такие нескромные наряды. Мы поедем к Чарли, тот сделает из этого горе-писателя хомо сапиенс!

Чарли встретил их в рваных трусах. Усатый и тощий, он был похож на таракана. Пять лет он занимался сутенёрством и сбытом героина, три из которых превратил в сплошные калигуловские кутежи. Славя всех римских и греческих богов и богинь удовольствия, Чарли мог удовлетворить любую прихоть своего клиента. Митю он окинул брезгливым взглядом, пискнул как робот и провёл их в маленькую комнатёнку, где на замызганном диване сидели девицы отнюдь не католического колледжа.

– Девочки, к вам приехал русский! Он только что вылез из своей берлоги и хочет минета, секса и много-много текилы, ну чтоб прямо выливалась из ушей! Ну, вы готовы?

Ветер распахнул подпёртое вазой окно. Ваза упала и разбилась. Проститутки захихикали, повскакивали со своих мест и принялись раздевать Митю. Не долго провозившись, самая шустрая из них затолкала вялый член себе в рот и принялась мять его, сосать, тянуть что есть силы. Старшая, лет тридцати, путана откинула эту малолетку в сторону, и та стукнувшись об стиральную машину, отползла как побитая шавка.

– Я буду самой нежной, – прошептала старшая на чисто русском и погладила пенис Мити очень тёплой рукой. Митя напрягся, его орган стал набухать, превратился в твердое древко, готовое войти в лоно. – О, вы так быстры! Нет, не будем торопить наших лошадок, мы пройдём все уровни удовольствия, а потом кончим мне в рот.

Её звали Марина лет десять назад в Твери. Она занималась фармацевтическим бизнесом, моталась в Китай, Индию и Кубу, пока не оказалась в Штатах. Марине дали имя Сабрина и подложили под первого клиента, огромного манильца с огромным членом, который буквально разодрал её всю и вся. После месяца больницы ей доверяли самых нежных и щепетильных любителей «клубнички».

Сабрина перетянула руку Мити жгутом и вколола ему «лекарство от суеты». Тот жар, что почувствовал он, было ни с чем сравнить. Митя словно провалился в бесконечно жаркую манду. Белки его глаз пожелтели, язык разбух, а член напрягся так, что когда он почувствовал щекотания язычка, свет озарился неведомыми бликами и ветер стих, потух как огонь, голоса приумолкли и только стук сердца-вагона скорого поезда оглушал его, дурманил и усыплял.

– Да, теперь я понял, почему однажды мужья уходят от жён к любовницам – там нет постоянства, нет скуки, нет прилизанности, – Митя, захлёбываясь слюной, стараясь не прикусить язык, начал изливать душу. – Жёны, пушки заряжёны… – Митя, как всякий малоговорящий в обычности человек, под кайфом не знал удержи. – Соси, сука, соси… Ещё утром один ваш придурок мне исповедался… с такой исповедью его бы и в церковь не пустили… Дай мне встать, выдра. – Митя снял до конца плавки и начал трахать Сабрину в задницу.

…Когда Митя начал взрослеть, родители его начали опасаться, что сын растёт гомосексуалистом: с противоположным полом не дружил, девушки у него не было…

«Странные дети теперь населяют планету::  они влюбленны в то, что не существует и обожествляют этот свой вымышленный мир, как наш дед из Самдурово возводил в пиетет скворечник на старом полусухом клёне».

«Ну, дорогая, где-то ты и права. Что касается Самдурово, эта захолустная дыра – жалкий пример для подражания. Прадед Мити был весьма пустой человек, собранный из суеверий и ошибок разума, как половина крестьянской Руси. Этим бедным людям прямо необходимо просвещение, нужно солнце в чулане, где всегда пахнет кислой капустой вперемешку с церковными свечами».

«Что ты знаешь о деревне, когда с пяти лет живёшь в городе? Мите всегда нравилась воля, а если и приходилась по душе вся эта иностранщина, то только лишь по причине убожества наших власть предержащих».

«Да, валите всё на царя, если в кошельке не гроша. Митя от того с бабами не якшается, что знает вашу глупость. Умный человек в карман не полезет. Из умных вышли Христос да Магомет, а ещё Македонский, а бабы где? Я сам, отец его, в юности мало что соображал».

«И заделал на первом курсе ребёнка!»

«Да, было дело, но не более того. Дети – восходящее солнце настоящего. Дети – это, сказать, подарок судьбы, что верно, но не более того».

«Из-за таких мужей бабы и освобождали родину от иноземцев».

«Не ворчи, курица старая; ворчит она мне. Митя хоть и поздний ребёнок, но разумом не обижен. В 16 лет поумнеет: будут и девочки, так что и всего Самодурово не хватит. Может, финансистом станет, как я мечтал, читая Драйзера,может и в банк пойдёт, чем была не была. Весь в меня – доходчивый., от матери лишь одно доброе сердце».

«Ну хоть в этом я с тобой согласна».

Им было не досуг спросить о этом самого Митю, и он бы обязательно поведал им, раскрыл свою тайну: он уже не мальчик. Не ходил с девочками потому, что стыдился больших размеров своего пениса, но разве об этом сообщают родителям. Аня С. сняла это проклятие, хотя всё дело в содержимом черепной коробки, а не в чьей-то порванной девственной плеве.

А задница этой русско-американской мандавошки была хороша: в меру тугая, словно созданная в подкрепление к ****е. Митя закричал что-то из народной песни и перешёл к влагалищу. Сабриночка протяжно стонала, щупала свои соски и материлась как старая ведьма. Путаясь в трёх языках как в трёх соснах, всякое видавшая молодая женщина уже представляла этого забавного паренька в своих ухажёрах. Ну, пусть придурок, зато водиться с самим Саксом, а тот с бедными по Нью-Йорку не ходит. Кто-то трепанул, что паренёк работал на бирже, а теперь – писатель, ну так папаша её тверечанин любил в молодости фельетоны строчить день и ночь, чтобы в редакциях толстых литературных журналов было бы чем по утру подтереться. Нет, лучше ****ель, чем писатель. Интересно, одно с другим совместимо?

– Жесть, – подвёл итог Митя и пролился на ягодицы проститутки. Сабрина легла на живот и сказала в подушку: – Надеюсь, тебе понравилось, землячок?

Митя истошно закашлялся, подавившись дымом от сигары Гордона Сакса. Заиграла мелодия из «Крёстного отца».

– Да, – промямлил Митя, чертыхаясь про себя в каком-то полубреду.

– Ты где? – Кристина просто паниковала.

– Рыбка золотая, я в метро. О, нет, я крепко держусь на ногах. Да, да, через полчаса я дома.

Сакс помог Мите одеться. На дорожку он сунул Мите в карман пакетик с порошком. Девушки ушли мыться в душ, а Сабрина-Марина так и спала на животе, и возможно, ей снилась Тверь.

Глава 14

Вы любите яхты? Митя обожал глядеть из этих яхт на ночной Нью-Йорк, над которым нависло бездонное небо, с лилово-жёлтыми прожилками. Это небо совсем не влекло нью-йоркцев; жажда наживы, взращенная с детства, владела их помыслами. Но Митя не был из этого людского моря, озабоченного красивой едой и красивой музыкой. Но Митя уже духовно приближался к этому стаду – Кристина пестовала его изнеженный вкус, хотя сама ещё не забыла полуголодную жизнь уличного рекламщика.

Над яхтой зависал «Владимирский централ». Братва, в основном бакинская, веселилась до упаду. Митя пил охлаждённый коктейль. Кристина и Сакс сидели напротив и разговаривали, будто были отвязными любовниками. Митя даже слегка приревновал, но куда Саксу с его геморроем угнаться за такой кошечкой. Сакс обручён навечно с ванной комнатой, совмещённой с туалетом, и в силу своей слабой натуры был слабым ухажёром.

Среди веселившихся была и Мара Багдасарян. Девушка, вся в зелёном, разбавленном золотом и серебром, сверкала зубами, модно говорила и беспрерывно фоткалась с каждым, кто был в полуметре от её тела. Митя получился на этом селфи элитным жеребцом, будто не Джордж Р.Р. Мартин, а он, Дмитрий Пурин, дал всему свету «Игру престолов». Но если кто-то умеет видеть таинственную игру, пусть играет.