Читаем без скачивания Разорванная пара - Маргарита Дюжева

Он лишь промолчал, не ответил на мои слова, не опроверг их. Ненавидит. Чувствую это даже на расстоянии. Как жутко, как страшно. В один миг сломалось все, и обратного пути нет

– Я не могу тебя отпустить, – наконец, произнес без единой эмоции, – ты ж моя истинная пара. Это навсегда.

Слова прозвучали совсем не радостно, скорее, горьким едким проклятием. Не нужна, не простит, но и не отпустит. Подле себя держать будет, при этом презирая. Я не могу так, не хочу. И ему этого не надо, хоть он и не понимает.

– Руслан, пожалуйста, – прошептала едва различимо, но он остался глух к моим мольбам.

– Я все сказал. Сиди! Дома!

– Когда ты придешь?

– Понятия не имею. Все, мне некогда! – сбросил звонок, а я сидела на кровати, прижимая руки к груди, к тому месту, где сердце грохотало точно безумное.

Он превратит наши жизни в ад, хотя мы и так уже там, но будет еще хуже – знаю, чувствую. Его ненависть раздавит меня, и его самого сделает несчастным.

Уйду.

Накатившие слезы вытерла ладонью, рюкзак на плечо закинула и решительным шагом покинула спальню. Свет, заливавший широкий холл на первом этаже, казался непростительно ярким, словно насмехался над кровоточащим сердцем, над трагедией, которая нас постигла. Я еще раз пробежалась взглядом по дому, ставшему таким родным. В нем было столько счастья, а теперь лишь горькая тишина. Из-за меня. Не в силах совладать с эмоциями, выскочила на крыльцо, задыхаясь, сгорая заживо, и остановилась как вкопанная, найдя на ступенях лист, на котором красными буквами выведено «Проваливай, шлюха. Оставь нашего альфу в покое». Сердце ухнуло куда-то вниз. Господи, кто это написал?

Да кто угодно: соседи, Наташа, да то же самый Кир, хотя он таким заниматься не станет – не его уровень. Кто-то из простых, защищавших своего вожака. Меня затрясло. Казалось, из каждого дома, из-за зашторенных окон следят чужие глаза, проклиная, от души желая сдохнуть в мучениях. Даже кусты роз на дорожке, ведущей к дому, будто ощетинились, пытались уколоть, когда мимо них пробежала. По улице мимо аккуратных домиков, ухоженных палисадников, бегом к пропускному пункту. Задыхалась, когда навстречу попадались люди. Знакомые, что еще совсем недавно улыбались приветливо, теперь давили своим осуждением, презрением, причиняя почти физическую боль. Я одна в центре стаи, которая ненавидит меня. Боже, дай мне сил. Подбежала к воротам, намереваясь проскочить под шлагбаумом, но дорогу перекрыл здоровенный оборотень-охранник. Смерил меня бездушным взглядом и ровно отчеканил:

– Тебе запрещено покидать территорию клана.

Руслан велел меня охранять?

– Но мне надо.

– Запрещено, – повторил категорично и кивнул, указывая обратный путь.

Спорить с ним бесполезно. Он меня одной левой зашибет, если захочет. Мне кажется, вокруг стало меньше воздуха, кислород весь выгорел, оставив за собой удушливый след. Я в тюрьме, Руслан не шутил.

Мимо меня проехала красная семейная машина, и дети на заднем сиденье – волчата – показывали на меня пальцами, что-то крича родителям. Мне захотелось со стыда провалиться. Здесь, на всеобщем обозрении, еще хуже себя чувствовала, словно голая у позорного столба. Невыносимо. Обратно припустила бегом, со всей мочи, желая, как можно глубже укрыться от враждебного мира. Только на родном крыльце остановилась, оглянулась с опаской, будто за мной толпа следовала с вилами и факелами.

Что делать? Оставаться? Ждать Руслана? А если не придет? Сегодня, завтра, через неделю? Что тогда? Вечно прятаться в норе? Я не хочу. Поэтому прошмыгнула на задний двор, а оттуда кустами к забору. Разбежавшись, подпрыгнула, выше любого олимпийского чемпиона, ухватилась за край и подтянулась уверенно. Перемахнула через ограду, рюкзак на плечах поправила и в лес пошла, все дальше удаляясь от царства своего позора.

– Прости меня, – прошептала, представляя янтарные глаза альфы Черных Тополей, – прости за то, что позволила нам разбиться вдребезги.

Я не могла осуждать его за грубость, жестокость, за слова, злыми шершнями в душу впивавшимися. Ему плохо, я знаю. Не представляю, какого это – найти свою пару без трусов в чужой квартире, пропахшей другими оборотнями. И рада бы сказать, что ему привиделось, что он все не так понял, что ничего не было. Было. С кем-то незнакомым, вместо которого я почему-то видела Руслана. Я плохая жена, раз не поняла, не почувствовала, раз сердце не распознало обман. Грязная, опороченная, предавшая.

Я его не достойна. Мне надо уйти.

Только кто бы меня отпустил…

Бесшумно ступая по мягкой траве, шла вдоль дороги, ведущей к городу. В опускавшихся сумерках вечерний лес начал оживать после дневного солнцепека. Зеленые сосны-великаны неспешно покачивали на ветру тяжелыми резными шапками, сквозь которые пробивались редкие лучи закатного солнца. Я брела вперед, понуро глядя себе под ноги. Все сломалось так быстро, внезапно, словно нас смяло пронесшимся на всех парах локомотивом. Правильно говорят, высоко взлетишь – больно упадешь. Мой случай.

Из задумчивости выдернуло настойчивое гудение телефона в рюкзаке. На ходу достав его из бокового кармана, глянула на экран, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Руслан.

Вряд ли звонит, чтобы , поболтать о разном, спросить как дела. Скорее, ему уже доложили, что я ушла. Мне было страшно отвечать, перед глазами еще стояло его лицо, искаженное гневом, звериной яростью. Я не хочу его гнева. Он делает мне больно, не снаружи – в груди, в сердце, ломая привычный образ заботливого мужа. Но и не ответить нельзя, потому что разозлю еще сильнее.

– Да? – робко, чуть дыша, надеясь на чудо.

– Где ты? – его голос больше на волчье рычание походил.

О, Боже!

– Руслан, я ушла, – попробовала сказать спокойно, твердо, уверенно, но не вышло – голос дребезжал словно стеклянный, выдавая меня с головой.

– Я знаю! Повторю свой вопрос еще раз, и постарайся дать вразумительный ответ, – он непреклонен, – где ты?

– Да пойми же ты! Мне лучше уйти! – чуть не плача прошептала в трубку. – Ты же терпеть меня не можешь! Ненавидишь! Зачем это продолжать? Я поживу пока в городе, чтобы не раздражать тебя.

– Все сказала? – прервал, не особо церемонясь.

– Руслан, пожалуйста.

– Возвращайся в Черные Тополя немедленно и не смей носа за порог высовывать. Приеду – поговорим насчет твоего самовольного ухода, – в голосе хладнокровное обещание, от которого внутри все стынет.

– Нет, – чувствовала, что нельзя возвращаться – плохо будет. Волчица моя настороженно прислушивалась – ей тоже страшно. Руслан нас пугал.

– Нет? – переспросил тихо, по-дьявольски вкрадчиво. – Уверена?

– Уверена.

Я уже ни в чем не уверена: где правда, где иллюзия, где небо, где земля – все перемешалось, смялось в одну неприглядную темную кучу.

– Что