Читаем без скачивания The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В позиции Трумэна были элементы нелогичности. Она делала невозможной интеграцию ядерного оружия в существующие вооруженные силы. Оставалось неясным, как американская атомная монополия может быть использована для побуждения Советского Союза к более активному политическому сотрудничеству. Это препятствовало попыткам сдерживания: администрация рассчитывала, что новое оружие не позволит Сталину использовать преимущество Красной Армии в живой силе в Европе, но, поскольку Пентагон был лишен даже базовой информации о количестве и возможностях этих устройств, было совершенно неясно, как это должно было произойти. Вполне вероятно, что в первые несколько лет послевоенного периода советская разведка знала об американских атомных бомбах больше, чем Объединенный комитет начальников штабов США. Настолько хороши были московские шпионы, проникшие в высшие эшелоны британской разведки, и настолько сильна была решимость Трумэна сохранить превосходство гражданских властей над собственным военным ведомством.
В конечном итоге эти ошибки оказались менее значимыми, чем прецедент, который создал Трумэн. Ведь отказав военным в контроле над атомным оружием, он подтвердил гражданскую власть над ведением войны. Не читая Клаузевица - по крайней мере, насколько нам известно, - президент возродил великий принцип этого стратега, согласно которому война должна быть инструментом политики, а не наоборот. Мало что в биографии Трумэна могло предсказать такой исход. Его военный опыт - капитан артиллерии Первой мировой войны. Он был неудачливым бизнесменом и успешным, но ничем не примечательным политиком. Он никогда не стал бы президентом, если бы Рузвельт не вывел его из Сената в качестве кандидата в вице-президенты в 1944 г., а затем умер.
Однако у Трумэна была одна уникальная возможность требовать возвращения к Клаузевицу: после августа 1945 г. он имел возможность, отдав один-единственный приказ, привести к большему количеству смертей и разрушений, чем когда-либо мог сделать любой другой человек в истории. Этот факт заставил этого обычного человека совершить необычный поступок. Он перевернул модель поведения человека, столь древнюю, что ее истоки окутаны туманом времени: когда оружие разработано, оно будет применено.
III.
Однако долговечность этого разворота зависела не только от Трумэна. Будучи встревоженными тем, как много войск было у Красной Армии в Европе и как мало их было в распоряжении США и их союзников, специалисты Пентагона не могли не предположить, что их главнокомандующий даст разрешение на применение атомного оружия, если Советский Союз попытается оккупировать остальную часть континента. Возможно, они были правы: Сам Трумэн в 1949 г. признал, что если бы не бомба, "русские уже давно захватили бы Европу". Что это означало? Это означало, что реакция Сталина во многом определит будущее войны.
Трумэн и его советники надеялись, что Сталин почувствует мощь атомной бомбы и соответственно умерит свои амбиции. Они пригласили советских офицеров осмотреть руины Хиросимы и позволили им стать свидетелями первых послевоенных испытаний бомбы, проведенных на Тихом океане летом 1946 года. Сам президент оставался убежденным в том, что "если бы мы могли заставить Сталина и его парней увидеть такую штуку, то вопрос о новой войне не стоял бы". Эта вера в силу наглядных демонстраций недооценила старого диктатора, который по собственному опыту знал, как важно не показывать страха, какие бы опасения он ни испытывал.
То, что такие опасения были, теперь очевидно: атомная бомба была "мощной штукой, мощной!". признавал Сталин в частном порядке. Его тревоги привели к запуску масштабной программы по созданию советской бомбы, которая легла на разрушенную экономику его страны гораздо большим бременем, чем Манхэттенский проект на США: использование принудительного труда и полное пренебрежение опасностями для здоровья и окружающей среды были обычным делом. Он отверг "план Баруха" - предложение Трумэна передать американский атомный арсенал в ведение ООН, поскольку это потребовало бы проведения инспекций на советской территории. Он опасался превентивного удара США по советским бомбардировочным предприятиям, которые не успели бы произвести свою продукцию, - как оказалось, это было излишнее беспокойство, поскольку в Вашингтоне не было уверенности в том, что Соединенные Штаты смогут выиграть войну, которая за этим последовала бы, даже обладая атомной монополией.
Опасения Сталина могли также побудить его разрешить англо-американский воздушный мост во время блокады Берлина без помех. Он, вероятно, знал из шпионажа, что самолеты B-29, которые Трумэн направил в Европу во время этого кризиса, не были оснащены атомным оружием; но он также знал, что сбитие любого американского самолета может вызвать ответный удар со стороны бомбардировщиков, действительно обладающих атомным оружием. И он пессимистично оценивал последствия такой атаки. В 1945 г. американцы уничтожили Дрезден без атомного оружия. Что они могут сделать с Москвой, имея такое оружие?Если мы, руководители, допустим развязывание третьей мировой войны, - сказал он незадолго до первого испытания советской атомной бомбы приехавшей китайской делегации, - русский народ нас не поймет. Более того, они могут нас прогнать". За недооценку всех усилий и страданий военного и послевоенного времени. За то, что слишком легкомысленно отнеслись к этому".
Но главное было скрыть эти страхи, чтобы американцы не узнали, как сильно они его преследуют. "Атомные бомбы предназначены для того, чтобы пугать тех, у кого слабые нервы", - насмехался Сталин в интервью 1946 года, которое, как он знал, Трумэн и его советники обязательно прочитают.В последующие несколько лет в советской дипломатии было гораздо больше неуступчивости, чем сотрудничества: практически на всех переговорах главным словом было "нет!". Если не считать единичного случая блокады Берлина, трудно представить, что Соединенные Штаты получили какие-либо политические преимущества от своей ядерной монополии. "Нас пугают атомной бомбой, но мы ее не боимся", - уверял Сталин тех же китайцев, которых он предупреждал о вреде рискованной войны. Возможно, это утверждение и не соответствовало действительности, но стратегия Сталина имела смысл: он хорошо просчитал, что в условиях отсутствия войны атомная бомба является практически непригодным оружием.
Однако этот вывод не уменьшил облегчения Сталина, когда в августе 1949 г. советские ученые предоставили ему собственную бомбу. "Если бы мы опоздали с испытанием атомной бомбы на год или полтора, - признал он, - то, возможно, мы бы ее "испытали"
