Читаем без скачивания Тяжёлый дождь - Diamond Ace

   Ничего и не происходит. Дома по-прежнему остаются за спиной, утопая в завихрениях памяти. Деревья прогибаются под напором мощнейшего ветра. Стук капель – теперь это норма. И я по-прежнему не считаю, что природа оплакивает трупы. Где-то за пределами городской черты закапывают изнасилованную женщину, разрезанную «по суставам». Не то время и не то место.

   Совсем недавно два лабрадора – эталоны абсолютной "неагрессии" в отношении человека – загрызли маленького мальчика, за которым не усмотрела его слегка подвыпившая бабушка. Старушка не смогла долго мириться с собственной безответственностью.

   Есть сотни аргументов "за". Столько же может быть и "против". Но природа насилия трактует всё случившееся, как само собой разумеющееся. Любая история, которая способна напугать человека, или сделать его параноиком – такое же рутинное явление, как и свадьба. Рождество. Пасха. Это всё та же категория "ничего не происходит". Потому что насилие случается постоянно. Закономерное срастается с выдающимся. И мы имеем то, что имеем. Застывшую массу.

   Горло пронзает острая боль, словно проглотил подушечку для булавок. Где-то слева, в области сердца, чувствуется давление. Кто-то назвал бы это психосоматикой.

– Мне кажется, я хочу того же, что и ты.

   Убраться из города?

   Каталина утирает неуёмные слёзы.

– Да. Ты прав, слишком много событий для такого короткого промежутка времени. Кстати, кто эти девушки?

   Я рассказал Каталине, кем мне приходились убитые. И что Дэл знал о них по моим рассказам. Ещё один сраный просчёт в незапланированной игре с Дэлмером Симмонсоном. Иногда проще ничего не говорить людям. Ведь чем больше они о тебе знают, тем меньше вероятность тебя самого. Информация имеет свойство трансформироваться, проходя сквозь несколько ртов. В конечном счёте, существуешь ты-настоящий. Здесь и сейчас. А где-то – ты-желаемый. Такой, каким тебя хотят видеть. Далёким от правдивого образа. Ты можешь быть Сэтом, Джеком или Иеронимом. И всё потому, что "все эти лица под твоей кожей – никому не дались и даром".

   Видели картину Босха "Страшный суд"? Явление Христа-судии на радуге, в сиянии Славы, и богоматерь, просящая за грешное человечество. Только вместо Христа – минивэн Версо возле дома Дороти Бальмонт. Я не видел никаких трупов, не ступил во вторую кровавую лужу, но чувствую, что где-то внутри нарастает давление. Может быть, это психосоматика.

– Твою мать…

   Я говорю Каталине, чтобы она выходила из машины и отправлялась обратно в дом брата. Пусть найдёт тетрадь. Пока Дэлмер в сиянии Славы расправляется со всеми Известными Неизвестными.

   Говорю, если созреет, пусть звонит копам.

   19

   Все знают, что Пол Маккалеб – слепой. Винтажные солнцезащитные очки "Cazal", жёлтая повязка с надписью "Лэнгот" на рукаве. Его совершенно не смущает отсутствие зрения, наоборот – он хочет, чтобы люди смотрели запись с его очередным интервью и знали об этом. Дело всей его жизни не нуждается в рекламе, ведь чуть ли не каждый хочет забыть о том, что с ним случилось. Сколько бы зла ни пыталось тебя чему-то научить, ты всё равно поступишь неправильно. Смахивая капли пота со лба, избежав смерти или обыкновенной аварии, думаешь, что это позади. И никогда ничего тебя не потревожит. Но это не так. Полагая, что карма навсегда о тебе забудет, теряешь ощущение катастрофы. Всё самое худшее позади. Но это не так.

   Среди семи миллиардов человек непременно найдется такой безумец, которому будет неугодно чьё-либо равновесие. Этот безумец – своего рода желчный пузырь, накапливающий в себе горьковатую жидкость, выделяемую окружающими его людьми. Любой совет, любое оскорбление – порция первосортной печёночной желчи. Вы видите в безумце случайного задрота, который выглядит так, словно ему можно дать хорошего пинка. Нет. Это нужно сделать непременно. Самоопределиться, самоутвердиться. Почувствовать себя чем-то более значимым, ценным, нежели тот бедолага. Сделайте это просто ради похвалы, одобрения своих приятелей, родителей, кого угодно, но сделайте это. А еще лучше – убейте его. Проверьте уровень своей гуманности, насколько низко тот пал. Не смогли? Значит, ваша вина в том, что я до сих пор жив. Что я до сих пор трахаю ваших мам, жён, дочек и отчимов. И что бы вы там ни говорили, я буду это делать. Покуда мы все идём вниз, словно южное солнце.

   В мире людей, вечно жалеющих о своих поступках, Пол Маккалеб стал своего рода панацеей. Спаситель, которому не составит труда избавить тебя от тоски. Тесей, расправившийся с минотавром одиночества. И подобно любому божеству, основатель "Лэнгота" уязвим. Практичен настолько, насколько позволяет быть таковым его среда. Он изобрёл лекарство от самобичевания, возможно, когда-нибудь ему удастся победить жестокость. Но он не станет от этого "менее слепым". Не прозреет, творя добро, совершая нечто положительное с точки зрения вселенной.

   "Лэнгот" штампует божков, как консервные банки. Они позволяют людям ощутить себя чем-то стоящим, наделённым безграничными возможностями, особями, способными вершить хотя бы одну, но судьбу. "Пациентов" доктора Маккалеба рвёт собственной важностью, они высерают килотонны самозначимости, чихают на тебя могуществом и воспалённым эго. Все они заканчивают в могиле, вырытой за "десятку в час". Трупные черви не имеют такого меню, в котором они могли бы выбирать себе запечённого пролетария или тушёного аристократа.

   Мне говорят об Образе и Подобии. В таком случае, бог чудовищно уродлив.

   В таком случае, бог – такой же мертвец. Осиротел ли ты, осознав подобное?

   Существенное отличие одного человека от другого заключается лишь в количестве степеней свободы. В числе характеристик, необходимых для его существования. Чем больше воспоминаний в твоей голове, тем больше переменных требуется для их вытеснения. Замещения. Люди, которые пытаются заиметь всё, только чтобы не ощущать себя покинутыми, – специализация "Лэнгота". И люди говорят "спасибо" перед процедурой "затирания".

   Количество степеней свободы системы "господь" равно одному. Просто поверь.

   Сколько бы душ ни было загублено унынием, обжорством или гневом – всё остаётся в том виде, в каком существует "сейчас".

   «Люди часто задают мне вопрос: страдаю ли я от того, что не могу видеть? Знаете, подобные недоумения возникают лишь в тех головах, которые не познали явление „утраты“. Им незнакомо это понятие. Когда вы чего-то лишаетесь, чего-то необходимого, жизненно важного или того, к чему просто привязались. Я не могу сказать, что это – счастливые люди. Потому что случайность не поддаётся интуитивному познанию. Все прогностические методы бессильны, когда мы говорим о карме, фатуме, жребии. Любое горе внезапно само по себе. Возможно, это связано с абсолютным отсутствием генетического умения мыслить критически, с отрицанием эмпирического исследования самих себя. Я хочу сказать, человек, не познавший печали, считает, что этого с ним никогда не произойдёт. Он видит в телевизоре цунами, террористические акты, уличные столкновения, но не может спроецировать себя на всё это. Потому что не пережил и не понял. Только представьте, сколько людей погибает ежедневно. Из них две тысячи – самоубийцы. Люди, которые знают, что делать дальше, но не обладают достаточной силой воли, которая позволит им не убить это знание, а напитаться им. Сама идея „Лэнгота“ – дать шанс, надежду. Восемьсот тысяч в год. Так страдаю ли я от того, что слеп? Нет. Потому что мне повезло, я потерял нечто такое, что с легкостью превзойдёт любую другую утрату. Я знаю, что страшнее уже некуда».

   Пол Маккалеб.

   Наш безумец изливает накопленное на тех, кто сделал его таким. Но это – не возмездие. Скорее результат научения.

   Что я мог вынести из своего детства? Отец регулярно насиловал мою сестру, ставшую в итоге шлюхой. Избивал мать за то, что та не могла слезть с викодина, кокса и амфетамина. Просто он не мог принять такие зависимости. Он ведь тоже был наркоманом. Только отдушиной для него являлось насилие. И, вроде, мы прекрасно дополняли друг друга. Уродливость двух питала агрессию третьего, благодаря чему учился четвёртый. Самодостаточная замкнутая система, которую обычно называют семьёй. Но даже такие связи не выдержали напора противоестественности самой концепции брака. Людей может объединять что угодно. Деньги, секс, контракт, но всё подходит к концу. Всё разбивается о невозможность.

   Иногда мне кажется, что я вырос не в той семье.

   Ещё тогда где-то внутри щелкнул запорный механизм. Никто не войдёт, а если и войдёт – никогда не покинет. Со временем остался лишь первый вариант. Самый надёжный. Потому что человек, способный пробраться в самую глубь твоего существа, при выходе обязательно обо что-нибудь запнётся. Например, о сердце. Один раз, второй, третий. Как итог – растоптанное нутро.