Читаем без скачивания Темные ветры империи - Сергей Куприянов

— Обед, — процедил император.

— Что? Саня, я не понял. Какой обед? Тут такое дело решается, императорское, а ты какой-то обед.

— Ты можешь просто помолчать, Проф? Сейчас у меня с ним будет обед. И с тобой тоже. Говори, спрашивай. — Он поморщился. — Время поджимает. Ну посмотрю там сам, как и чего. Крикни пока кого-нибудь, пусть Матвея найдут. Ему тоже не лишне будет послушать. Только быстро. Минут через десять в столовой.

— Спасибо, Саня, спасибо тебе, — быстро закивал Проф и поспешил удалиться. Его бывший ученик все же умел быстро менять им же принятые решения.

Выйдя на улицу, поймал за шкирку парнишку с конюшни и сурово велел ему мигом отыскать Матвея-менеджера и велеть ему быть в столовой императора без промедления. Будет Матвей или нет, его не волновало. Даже лучше, если нет. Уж больно тот говорлив и язвителен. С ним самое главное можно и не успеть спросить. Саня, понятно, за столом не засидится. И не потому только, что не любит чужаков. День сегодня такой, заполошный, за всем надо углядеть. И все из-за траков этих проклятых, и откуда они только в этот год взялись? И, главное, в такой день. Ох, как не вовремя, как не к месту, когда такой гость пожаловал. С ним бы пару деньков потолковать, в баню его сводить, самоварным вином порадовать. Тут-то человек и откроется, разговор пойдет. Но обед тоже ничего, сойдет.

Проф ласточкой обернулся к себе и переоделся. На торжественные случаи имелся у него зеленый военный китель с погонами и орденскими планками на груди, правда, чуть битый молью. Тут он сам виноват, не доглядел. Раньше он был совсем новый, только подмышкой чуть порван, но это бабы легко заштопали. Все равно сейчас такого почти ни у кого нет. Настоящий, шерстяной! С карманами снаружи и внутри, в одном из которых все еще можно было нащупать табачные крошки. Завидовали многие. Сотник Илья уж как его торговал — не уступил.

Когда, чуть запыхавшись, подошел к столовой, оттуда уже доносились запахи жареной на чесноке курятины. Лучше еды не бывает! Как раз время обеда. Проф нервно сглотнул набежавшую слюну. Эх, как же это он не догадался заранее перекусить, чтобы во время этого разговора, может, самого важного за всю его жизнь, не давиться не то едой, не то собственной слюной.

Кадет, стоявший у двери, неожиданно преградил ему дорогу, выпятив грудь, как гусак перед соперником. Только что крылья не растопырил.

— Ты чего? — искренне удивился Проф, останавливаясь перед ним.

— Нельзя, — с дубовой вескостью ответствовал тот, глядя пустыми глазами.

— Мишк, ты обалдел? Или съел чего, недоносок?

Мишка, сын старосты из Удельного, насупился и запыхтел обиженно. Все знали, что он родился раньше срока, потому и лопоухий. Верная примета.

— Император не велел пускать, — нарочитым, юношеским баском проговорил он.

— Меня?! — он взвился тоненьким, пронзительным голосом. Еще в детстве усвоил, что взрослые этого не способны переносить. Да и молодые, если честно, тоже. Уж больно противно получается.

Мишка отшатнулся, но ничего, молодец, выдержал. Даже вперед шагнул. Но только куда ему против Профа! Он ловко схватил юнца за ухо и рывком отбросил в сторону. Кадет взвыл от боли. Проф не стал мешкать и с силой открыл дверь, ударив ею по кадету со стремительно опухающим ухом. Тот только ойкнул.

На большом, человек на сорок столе, было все, чем богат город. От маринованной козлятины до изумительной вкусности соленых грибов. Особенно вкусных потому, что соли в достатке не имелось. Сани и его гостя за столом не было.

Галка — плоскогрудая и некрасивая, но большая искусница по части готовки, — как раз вносила накрытый холстом поднос с пирогами, от которых шел умопомрачительный дух, от чего аж желудок сводило. Проф бочком подскочил к ней и выхватил горячий, едва в пальцах удержишь, пирожок размером с ладонь. Перекидывая с руки на руку, принялся жадно кусать, шумно отдуваясь сквозь зубы, чтобы остудить рот. Галка только поджала губы; ей было жаль красивую раскладку, но Профу пенять не стала — время от времени она скрашивала его одиночество в подвальной каморке, где Проф предпочитал жить, хотя у него имелась целая комнатуха даже с окном. Правда, составленном из осколков, но у многих и такого нет. Только он предпочитал находиться там, где хранится главное богатство империи — книги, журналы, какие-то тетради, газеты, рекламные листовки, квиточки счетов, карты — игральные и географические, паспорта — на бытовую технику и людей, отдельной стопкой лежали всякие билеты и даже имелся ополовиненный рулончик туалетной бумаги. Словом, все то, что осталось от предыдущей цивилизации на бумажных носителях. И это все очень интересовало мышей, для борьбы с которыми Проф завел двух котов, которые, к его великому сожалению, не испытывали никакого почтения к столь ценным артефактам, так что и не понять, кто больше наносил урона — они или мыши. Этим и объяснял учитель свое пристрастие к пребыванию в убежище. Истинную причину он предпочитал не оглашать. Ни к чему. И там он чувствовал смешки за спиной, а тут еще и это.

Для всех он был Хранителем. Так он сумел превратить собственную маленькую слабость в большое достоинство, о котором не забывал напоминать всем. Хранитель Большого Знания. Истины Предков. А кто, если не он, подсказал, что возделываемые культуры надо чередовать на площадях? Вот кто? Так-то вот! И еще многое-многое другое. Город очень многим ему обязан. И когда он случайно узнавал, что его называют червяком, зарывшимся в землю, а то даже кротом, он только усмехался. Правда, пряча за этим обиду, но все же усмехался, потому что прекрасно знал выражение «книжный червь». Он был единственным из многих и многих, который мог считать себя «книжным». Хоть червем, хоть кротом, хоть кем угодно еще. Лишь он один имел прямой доступ к Сокровенному Знанию Древних. И пусть пока что оно не было полным, он чувствовал, фрагментарным, но все это вот-вот должно было сложиться в общую и связную картину. Не хватало какой-то мелочи, подсказки, которая послужит ключом к открытию целостной картины во всей ее прекрасной и чарующей полноте, от волнующей красоты которой ломит в висках и слезятся глаза.

Он успел наполовину сжевать и второй пирог, когда послышались шаги за дверью. Он поспешно спрятал недоеденное за спину. Император не любил, когда со стола хватали раньше его. Да и какому хозяину понравится подобное? Это прямое неуважение к нему. Проф сглотнул полупережеванный комок и исхитрился спрятать объедки в карман, когда вошли император и его гость. Саня, как и положено, на полшага впереди. Вид он имел хмурый.

— Прошу к столу, — широким жестом пригласил он и направился на свое место во главе. — Это Проф, наш учитель и хранитель знаний. Напросился, чтобы поговорить с тобой. Надеется, что ты откроешь ему что-то сокровенное. Как, откроешь?

— Пусть спрашивает. Отвечу, если смогу. Еще с детства помню, у учителей бывают такие вопросы, что голову сломаешь.

— Вот и ладно. Проф, ты чего замер? Двигай поближе к гостю. И дай ему хоть десять минут, а то он говорит, что умирает с голоду. Даже ехать отказывается, пока не накормим.

Посчитав, что на этом официальную часть можно закончить, Саня огладил бороду и набросился на еду, не обращая ни на кого внимания.

— Что вы знаете о траках? — спросил Попов, усаживаясь.

— Довольно много.

Проф удивился, что гость обратился к нему на «вы». Здесь это не было принято. Да и нигде, насколько он знал. А вот на Большой земле, видно, иначе. Про такое он только в книжках и читал. Надо запомнить.

— Можете рассказать? Хотя что это я. Сначала закусим.

— Я расскажу, — с готовностью возразил Проф. Он любил, когда его слушают. Саня посмотрел на него с удивлением — весельем в смысле еды хранитель никогда не пренебрегал. Впрочем, как и все остальные. Но промолчал, ничего не сказал, налегая на горячий пирог свежей выпечки и заедая его холодными, только из подвала, солеными грибами.

— Можно сказать, что это помесь крыс и леммингов. Одно из самых страшных бедствий в наших краях. На наше счастье, случается оно относительно нечасто. Последнюю запись о них в «Ежедневнике» я сделал десять лет назад.

То, что он говорил, раскрывая тему, на добрую половину было его личными размышлениями и допущениями. Проф весьма примерно представлял, что такое биология, и уж совсем смутно знал про генетику. В книгах, ему доступных, про них почти ничего не говорилось. Так, жалкие упоминания о науках. Но и эти крупицы он собирал, как хороший хозяин по зернышку собирает зерно, отбирая для будущего урожая лучшее. Много, ох как много он еще не знал! Но верил, что даже из доступного появятся новые побеги знаний, пышно расцветут науки. Хоть бы по одному человеку на каждую. Вот взять хотя бы бензин. Что это, откуда берется — ничего неизвестно. Хотя очевидно, что он служил топливом для автомобилей, самолетов и многого, видно, другого, о чем знаний не сохранилось. Вот бы узнать! А электричество? Просто клад. Или, сказать к примеру, паровозы, которые, как известно, ездили на угле. Проф видел один такой, правда, давно сгоревший и ржавый, по большей части разобранный на железо. Осмотрев его как мог внимательно, решительно не сумел понять, куда там кладут уголь и сколько. Тоже загадка. А ведь угля тут хоть и не так много, но он есть!