Читаем без скачивания Слуга Смерти - Константин Соловьев

Я немного ускорил шаг. Мы дошли до южной окраины рынка; отсюда были видны обугленные остовы бывших фруктовых рядов — каменные коробки с окнами, похожими на опаленные глазницы, с проломленными крышами и грудами битой черепицы — следы последнего пожара, бушевавшего в Альтштадте в этом году. Торговля здесь давно не велась в каменных остовах отсыпались по ночам бродяги да изредка прятались мелкие воришки. Мимоходом убедившись, что мое общество еще не наскучило преследователю, я устремился к ним. Арнольд мог спугнуть незадачливого убийцу, поэтому я оставил его на рынке — мертвый слуга, послушный моей воле, натянул поглубже капюшон и завалился лицом вниз между набитыми сором и тряпьем мешками, как имеют обыкновение делать ошивающиеся на рынке попрошайки и пьяницы. В этот раз мне не требовалось его общество.

Завернув за угол ближайшего строения, я получил кратковременную фору, которой не преминул воспользоваться, а именно — юркнул в щель между стенами и, убедившись в том, что густая тень и сажа укрывают меня достаточно, замер. Хуже всего был запах — несло мочой, потом, гарью, каким-то тряпьем и чем-то еще, сложно распознаваемым, но столь же смрадным. Впридачу ко всему местные торговцы, судя по всему, повадились сваливать на пожарище остатки непроданного и испорченные фрукты — гнилостный смрад был столь силен, что уже через минуту ожидания я почувствовал, как спирает дыхание в груди.

Однако я успокаивал себя тем, что ждать мне, судя по всему, недолго. Пусть ловушка была примитивной и вызвала бы подозрение даже у человека, обладающего азами сыскного дела, мой преследователь вполне мог в нее угодить. Поспешность зачастую играет с охотником дурную шутку. Охотник, выбравший мой след, вскоре сможет убедиться в этом самолично.

Ждать пришлось немногим больше, чем я прикидывал поначалу. То ли преследователь осторожничал, то ли скопление людей на окраине замедлило его скорость. К тому моменту, как я услышал его шаги, от смрада уже резало в глазах. Я замер, прижавшись щекой к шершавой, покрытой копотью стене. Не перепутать бы преследователя со случайным прохожим, вздумавшим справить нужду на пожарище… Но опасения были напрасны — мимо меня, мягко шурша подошвами, прошел уже знакомый мне человек в мятом выцветшем кафтане и широкополой шляпе. Я успел разглядеть лишь ровную линию подбородка и тонкую кадыкастую шею. Но я ожидал здесь не для того, чтобы разглядеть его получше.

Под каблуком предательски хрустнул глиняный черепок, преследователь вздрогнул и начал оборачиваться, но я уже стоял за его спиной. Немного надо искусства, чтобы направить тонкое жало кортика туда, где оно напьется темной горячей крови из печени или разорвет легкое, оставив человека умирать, пуская губами кровавые пузыри. Для того, чтобы осторожно и быстро перерезать горло, учиться надо дольше, но и это искусство можно освоить довольно быстро. С пистолетом в руке убийство стоящего спиной человека не сложнее плевка. Но сегодня мне требовалось другое.

Выждав мгновенье, чтобы его голова повернулась наполовину, я сделал короткий шаг, оказавшись практически вплотную, и, быстро замахнувшись, хлестнул его по щеке внутренней стороной ладони. Крепкая пощечина — лучшее средство не только для хмельных бретеров, но и для таких случаев. Если пощечина придется как надо, мир на короткое время перестает существовать. Будут только оглушающий, рвущий барабанные перепонки звон и трещащая голова, в глазах плывут разноцветные осколки, совершенно заслоняя все остальное. Удар вышел не сильный, но пришелся правильно — он зашатался, как будто ноги его внезапно стали подламываться, и сделал два неуверенных шага назад. Быстро подскочив к нему, я схватил одной рукой его за ворот, а кулак другой всадил в челюсть. Громко затрещала ткань, незнакомец обмяк и стал медленно оседать на землю. «Сознание сохранил, — подумал я мимоходом, хватая его за грудки и приподнимая, — только оглушен и сбит с толку».

Я швырнул его внутрь здания с проваленной крышей и сам шагнул следом. Учинять допрос лучше в уединенном месте. Для допроса же у меня собралось достаточное количество вопросов.

Внутри было пусто, и это тоже сыграло мне на руку — ни к чему было бы разгонять побирушек и бездомных. Смрад здесь стоял не лучше, чем снаружи, но более затхлый, старый. Смрад многих десятков человеческих тел. Пол укрывали гнилые клочья соломы и притащенные, видимо, с рынка доски от ящиков — из них кто-то без особой фантазии, но с должным упорством составил грубое подобие мебели. Присесть на сбитый кривой стул я побрезговал, опустился на корточки.

Незнакомец оправился достаточно быстро для человека, получившего две крепкие затрещины. Будь на моем месте Макс, обошлось бы разбитыми ребрами, а то и сломанной челюстью, у меня же рука была не так тяжела, да и бил я осторожно. Он поднялся на четвереньки, замотал головой и внезапно запустил руку куда-то под полу кафтана. Но координация его движений все еще была нарушена, так что у меня оказалось достаточно времени, чтобы приподняться и от души пнуть его в бок ногой. В этот раз он вскрикнул — тонко и громко — из руки выпал пистолет, который я поспешил поднять. В оружии я не разбирался, но замок показался мне архаичным, а сам пистолет выглядел старым и потрепанным, хоть и заметно было, что следил за ним заботливый хозяин.

— Из него ты стрелял в прошлый раз? — поинтересовался я, изучая опасный трофей. — А где второй?

Оружие было громоздким и неудобным, караулить с парой таких жертву, да еще и в ночи, а потом сбежать, уложив по пуле в шею и грудь, — работа не для любителя. На всякий случай я убедился, что под одеждой злоумышленника не окажется еще одного пистолета или иного оружия. Единственной находкой стал небольшой перочинный нож.

— Не сильно же ты вооружился, охотясь на тоттмейстера, — усмехнулся я. — Уверен, что хватило бы одной пули?..

Резким движением я сорвал с него шляпу да так и замер, не выпустив ее из руки. Я ожидал всякого — но не такого. Курносый нос, вздернутый, с парой веснушек, распахнутые в испуге глаза — два океана страха и ненависти — сжатые, побелевшие от боли и напряжения губы. Светлые волосы давно не знали расчески, а на скуле стремительно ширится и набухает багровое пятно, след моего удара. Таинственному убийце, преследователю и охотнику было, самое большее, пятнадцать лет.

Ошибка? Но я не мог перепутать, да и не ходят мальчишки с пистолетами под одеждой с чужого плеча. И обычно мальчишки не выслеживают тоттмейстеров. По крайней мере, те из них, что надеются стать взрослыми. Малолетний убийца? Я представил, как этот нескладный подросток прячется в темноте около моего дома, с двумя взведенными пистолетами в руках… Как он ждет меня, как загораются его глаза при виде приближающейся фигуры…

«Вздор!» — чуть было не выкрикнул я вслух. Он чувствовал мое замешательство, но бросаться на меня с кулаками не торопился, а значит, в голове у него уже прояснилось. О себе я такого сказать не мог. Это походило на шахматную партию, в которой у противника на доске внезапно возникла фигура, не виденная мной прежде, — фигура с неизвестными свойствами и способностями.

Что ж, для того, чтобы кое-что выяснить, место вполне уместное.

— Как звать? — спросил я резко. — Имя!

Он дернул подбородком, отвернулся. Напуган или нет, но характер держит, даже несмотря на зловещего тоттмейстера со страшным, искаженным шрамами лицом, нависающего над ним.

— Имя!

Он не огрызался, не спорил, просто молчал, стиснув зубы — упрямый мальчишка, застуканный взрослым за шалостью. Видимо, он полагает, что самым страшным наказанием будет обычная порка. Однако я знал и другие инструменты для развязывания языка, кроме розог.

Тяжелый пистолет, качнувшись в моей руке, уставился своим огромным черным глазом ему в лицо. Ощутив холодное дыхание стали, он съежился и вжал голову в плечи. Упрямый. Много ли надо приложить сил, чтобы заставить заговорить мальчишку? Не очень. Скажем, довольно будет сломанной руки. Или, возможно, лучшим средством окажется отрубленный палец. Человеческая природа такова, что у каждого есть собственная граница боли, за которой уже нет тайн и упрямства. Однако я знал и другой способ.

— Мне не обязательно пытать тебя, — сказал я, приблизив к нему лицо. От меня не укрылось то, как при взгляде на меня он инстинктивно подался назад. — Ты должен знать, что я тоттмейстер, а у нас есть свои методы. Я просто убью тебя, а потом твое тело охотно расскажет мне все, что я захочу. Мне не придется заставлять его, оно будет очень покладистым и разговорчивым. Ты когда-нибудь видел, как разговаривают мертвецы? Не очень красивое зрелище. Слюна, кровь… Но зато они очень терпеливые собеседники.

Он задрожал, в его глазах, уже не бывших сосредоточением ненависти, заплясали ледяные искры страха. Может, паренек только сейчас осознал то, что находится в руках не вооруженного садиста или палача, а того, кого и человеком-то редко кто назовет…