Читаем без скачивания Анестезиолог. Пока ты спал - Александр Евгеньевич Иванов

Обычно перед самой свадьбой в реанимацию попадают невесты, но на этот раз случилось исключение. Сегодняшний герой дня, жених по имени Ваня, ночью перед свадьбой неожиданно вспоминает, что водки-то маловато и для гостей не хватит, потому что сам выпил накануне уже почти всю. И пошел во втором часу ночи ее искать, и попал под самосвал. В общем, последнюю ночь своей холостой жизни провел на операционном столе. Разорваны потроха, селезенка. Просыпаться поехали в реанимацию.

К утру у дверей реанимационного отделения нарисовалась женщина, лет так на десять постарше Вани. Представилась невестой, но вместо обычных вопросов о состоянии здоровья близкого недалекого человека, вопросов о том, не нужна ли какая помощь, может быть лекарства, невеста принялась кричать, что у них сегодня свадьба и ей нужно с ним срочно брак зарегистрировать. Видимо, опасалась, что жених может и передумать. Судя по ее виду, опасается не зря. Технические сложности при проведении обряда бракосочетания в условиях реанимации ее не волновали:

– А я сейчас из ЗАГСа человека приведу, пусть распишет, ерунда, что он пока после операции спит. И подпись его нотариально заверим, а свидетелей я сама приведу.

– Со свидетелями, – говорю, – и у нас проблем нет, вон рядом лежат две вегетативные старушки, только пока он сам не распишется и даже «да» не скажет, то есть внятно своего согласия не выразит. По крайней мере, до вечера. И не поклянется любить вас до гроба, хотя, тут вопрос спорный, еще не известно, чем разрывы его потрохов закончатся. Может, до гроба и не успеет разлюбить…

Претензии на тему: «А зачем вы ему такой наркоз вкатили, что он проснуться не может», отметаются, спит больше от алкоголя, чем от наркоза. А если вечером он проснется и откажется?

Невеста кричит:

– Ну так а как же вы его тогда оперировали, без его согласия?

– Ну как, как обычно это делается, если операция по жизненным показаниям, а больной без сознания, мы собрали консилиум, вот смотрите, в истории три подписи врачей.

– Так, может, и тут так можно?

Предлагает собрать некое подобие консилиума и женить Ваню, пока он спит. Убедившись, что ее идеи не одобряются, начинает угрожать.

– Да мне ничего не стоит через суд доказать его намерения! Мы сегодня пожениться собрались.

– Не, – говорю, – скорей всего, не проканает. Тут никакой, даже наш самый гуманный суд в мире вам не поможет, нет у суда такого приговора – женить ответчика. Может, еще и сроки женитьбы определять, в смысле, продолжительность семейной жизни? И режим семейной жизни? Строгий, общий или усиленный? Женитьба строгого режима – неплохо звучит. Не, наше государство со своими гражданами может сделать практически все, кроме одного: не может оно насильно своего гражданина женить. Пусть это даже серьезная недоработка законодательства, несовершенство семейного кодекса.

Ну вот как тут не плакать? Не жалко даже ночи, проведенной в операционной ради спасения человеческой жизни. Плакали с утра почти все, представляя свадьбу в реанимации. Предлагали даже пригласить священника и устроить обряд венчанья, потому что вот уж чего у нас не было никогда, так это венчания. У нас чаще происходят иные обряды.

Ежик

В день, когда все россияне слушали по телевизору диалог президента с народом, мой народ в палате беседует с ежиком. Ежик пришел навестить одну из пациенток, одну из тех, на кого невозможно смотреть без слез. Глаза начинают слезиться от ярко-желтого цвета ее кожи. Цирроз печени. Спрашиваю:

– Вы с кем разговариваете?

– С мужем. Вот он, на подоконнике сидит, ежик.

– Ваш муж, что ёж?

– Да, ёж.

Ну ёж так ёж, пусть беседуют. Ежик-муж сообщал ей новости из дома, рассказывал о детях. Через час в диалог вступили остальные. Пытались ежа прогнать, разговоры мешали заснуть. От зависти, наверное, потому что никто их не навещал.

* * *

Куда приятнее, чем все дежурство провести лежа на диване, заниматься своими, родными пациентами. Травматолог просит посмотреть очередную больную:

– Понимаешь, есть у нее в голове гематома, но по виду старая и небольшая. По идее, мешать она ей не должна, но я не пойму, чего это она какую-то хрень несет?

Тетенька, лет так далеко за сорок, лежит на каталке в приемном отделении, смеется и издает странные звуки. Что-то вроде: «Ту-ту-ти-ту, ту-ту-ту-ту». Спрашиваю:

– Простите, уважаемая, а с кем это вы так, если не секрет, разговариваете?

– Со своим ежиком.

Рядом сидит супруг, мужчина рассудительный, хотя по лицу понятно, что пил не меньше. Сразу видно, что он мужчина серьезный, рассудительный, одет с запасом. Хотя еще тепло, ранняя осень, но на нем уже надета телогреечка, ватные штаны заправлены в валенки. Валенки с галошами. Все правильно, ночь может застать в самом неожиданном месте, и не известно, где ты проснешься, дома или на улице, может быть, совсем не там, где проснуться ожидал. Да будет ли возможность раздеться перед сном, чтобы лечь в постель.

Обращаюсь к нему:

– У вас что, дома ежик живет?

Тот даже как-то удивлен:

– А как же? Обязательно. Конечно, живет. Зовут Иосифом, ну для нас он Ёсик.

– И давно она с ним разговаривает?

– Месяца два. Сначала по-нашему с ним говорила, ну по-русски, но он плохо понимал, а теперь вот выучила его язык и разговаривает с ним по-ежиному. Тут же все понятно: ти-ти-ту – так ежик здоровается, ту-ту-ти-ту – это он говорит, что он нас любит.

Жаль разлучать даже на время такую гармоничную семью, но приходится. Тетенька едет разговаривать с ежиком в реанимацию, а у нас, как известно, даже стены лечат, и в реанимации мадам заговорила на простом понятном людям языке:

– Да вы меня за…! Идите вы все на х…! Чего вы мне в п… суете, пидоры вонючие. На, режь меня, паталогоанатом хуев!

Скорее всего, ежик у них дома действительно живет, но вот почему я паталогоанатом, не понятно.

* * *

Терапевт не лишен литературного дара. Задумался над его фразой: «Вздохнул с облегчением». Хорошо это или плохо? То есть по его описанию получается, что вздохнул и облегчился. А если не облегчился? Обычно последний вдох, вернее последний выдох сопровождается облегчением. Иногда поражаюсь его наблюдательности. Описывается неврологический статус: «Анизокория. Зрачки D>S, правый глаз искусственный». Порой получаешь невероятно ценную информацию. Речь о бабушке 88 лет: «В детстве росла и развивалась нормально». Это важно. Бабушка лежит в уголке, до сих пор продолжает развиваться. Открываешь новое в терминологии: «Жалобы на нарушение ходильного аппарата». Поражаешься жестокости врача: «Кома 2». Неврологический статус: «… В позе Ромберга не устойчива…» Странно,