Читаем без скачивания Ведьмина ночь - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, — Свята поставила перед отцом огромную кружку с водой и вторую, крохотную, с кофе. — Я тебя сама запишу…
— Свята!
— Что? Это ж весело! И никто не заставляет в самом деле замуж идти! А ты в женихи можешь…
— Если хочешь кого-то куда-то сопровождать, — мэр грозно сдвинул брови, но вышло так себе. Человек в бирюзовом вельветовом костюме с лампасами просто-напросто физически не может быть грозным. — То поспеши. Люцифера Анисимовна в город отбыть собиралась. Будете потом вылавливать.
— Ой… — Свята поставила тарелку с бутербродами. — Я… я мигом!
И исчезла.
Я тоже поднялась.
— Мне, наверное, переодеться стоит.
С утра я натянула мятые джинсы, в которых вчера приехала, и свежую футболку. Оно-то удобно, но, чуется, совсем не по форме. А форма где-то там, в недрах чемодана, благо, в комнату его притащили. И наверняка мятая.
— Да ни к чему. Дождется. Просто дочка у меня… говорливая. Вы вон допивайте кофий. Ключи я отдам. Город и вправду пусть Свята покажет, заодно и… подружитесь.
Ага.
Я и…
Сколько ей, к слову? На вид лет пятнадцать, но наверняка старше. И… и не мое это дело. Совершенно.
— Она очень живая… — говорю максимально нейтральным тоном.
Марк Иванович кивает.
— В мать…
И столько тоски, что я замираю. Нет уж, если он и вправду так жену любит, то не грозит Святке ни мачеха, ни братья с сестрами сводные.
— Что мне вообще делать-то? — интересуюсь, когда молчание чуть затягивается. — И где население принимать?
— А что вообще участковые ведьмы делают?
— Ну… — я почесала переносицу. — Многое… вот квартиры заговаривала, от насекомых, мышей и крыс. Снимала мелкую порчу, большей частью сырую… ну там, если кто слово в спину кинет, пожелание какое. Крикливицы на младенцах, которые от сглаза бывают. Случайного, само собой…
Потому как неслучайные — это уже деяние, уголовно наказуемое.
— Амулеты делала по установленному перечню, но…
Брали их плохо.
Почему-то считалось, что если ведьма участковая, то и в работе халтурит. Вот народ и предпочитал идти в частные лавочки, порой прилично переплачивая.
Ну да и ладно.
— Кладбища опять же, если есть на участке, посещать должна, по графику, регистрировать уровень напряженности силы. Отслеживать косвенные признаки запретной волшбы. Да и в целом, если вдруг сомнительные случаи, скажем, смерть подозрительная или внезапная тяжелая болезнь, то привлекают для предварительной оценки.
Странно.
У них вон целый город. Ладно, не такой большой, как Москва, но вполне приличный. И людей… сколько? Двадцать тысяч? Сорок? И чтобы ни одной ведьмы.
— Раньше у нас Наина Гориславовна за порядком следила, — мэр задумчиво размешивал сахар в чашке. — Да и в целом люд у нас тут… особый. Понимающий. И порча ли, что иное… такого давненько не случалось. Нам-то оно и без надобности было. Но да, вакансия висела открытая…
— Давно?
— А вот как Наины Гориславовны не стало…
— Она ведь не здесь умерла? Вы извините, может показаться, что дело не мое… но силу я приняла. И книгу. И…
Я коснулась колечка.
— Даже так? — мэр и не удивился. Кажется. Только взгляд вдруг цепким стал, мелькнуло в нем нечто хищное, напрочь не увязывающееся ни с пухлым этим человечком, ни с мягким его костюмом. — Это хорошо… это очень-очень хорошо… может, наконец-то, и сладится… что ж, полагаю, вы имеете право знать.
И пальцем по столу постучал.
Тогда-то я и обратила вдруг внимание, что ноготь на этом пальце темный, будто янтарный. И острый, даже как-то вперед выдается. Я присматриваясь, моргнула. И все исчезло.
— Сашку я знаю давно… росли вместе.
Это ж сколько лет ему? Афанасьев, конечно, крепким гляделся, но все одно стариком. А мэр…
— Мой род… скажем так, взрослеет медленней, стареет тоже… так уж вышло, что матушка его с Наиной Гориславовной поругалась и крепко. Что-то там с любовью вышло или наоборот, не вышло. Тут уж, прости, но сказать только они и могли. Главное, что уехала она когда-то, а потом вот вернулась. Без мужа, но с сыном. Матушка моя на первых порах-то к нам их взяла. Не из жалости, нет. Сестрами они были. Названными. Кровью связанными.
Еще один старый обряд.
Не запретный, скорее уж… смысла в нем немного. Так нам говорили.
— Потом-то уж Лиса в отдельный дом перебралась, хотя и не гнал никто, но свой дом — это свой… да прожила недолго. Три года всего.
— Что случилось?
— Ведьма, которая ведьмой рождается, силу свою отсекая, себя и губит, — он глядел в столешницу. — К ней Наина приходила… сперва-то через моего батюшку. И князя… и матушку мою тоже. Они обе были с норовом, да и может, поначалу Лиса и не верила, что все всерьез, что вот так… а потом уж замирились. Ради Сашки.
Тихо вошла на кухню Свята, сменившая одну майку с котом на другую, а пижамные штаны — на коротенькие драные шорты. Рыжие волосы она скрутила в узел, из которого торчала пара длинных заколок в китайском стиле.
— Знаю, Наина ей зелья варила. И книгу носила. Водила даже в рощу, да не вышло… слово было сказано. Понятия не имею, что это значит, это сама Лиса обмолвилась, мол, слово было сказано, и все уж тут. Последний год она пластом лежала, почитай. И Наина в дом её переселилась. Ходила… до последнего тянула. А как схоронили, то Сашку к нам привела.
— Почему?
— Потому что ведьма она. А он тоже с силой, да не той… что-то у них там с этой силой не выходило. Сказала, что сгубит, если при себе держать станет. Что с нее хватит потерь.
Стало ли мне жаль ту, незнакомую, женщину?
Не знаю.
Я… ведьма, пусть и слабая. А жалость мы скоро из себя изживаем.
— Так и росли мы вдвоем. Пока Сашка не сбежал.
— Куда?
— Мир глядеть. Он завсегда неспокойным был, — отозвался Марк Иванович. — Тогда-то аккурат Севером бредил, золотом… ну и поехал на прииски. После море еще было. И воевать пришлось ему. Вернулся уже после женитьбы. С женой, стало быть… я его и не узнал. Мы ведь и вправду стареем медленней людей, но и взрослеем тоже.
Еще бы понять, кто такие, эти «мы».
Хотя…
Надобно заглянуть в справочник по малым народам и расам.
— Вот и вышло, он взрослый, а я… олух олухом. Жена у него красивая… — он зажмурился. — Розалия… правда, Наина, когда к ней пришли, эту Розалию за ворота не пустила. Вышла. Глянула и ушла. А после уж чего-то там выговаривала… они тогда с Сашкой поругались. И он уехал.
А дальше я знаю.
Примерно.
— Но Сашка письма ей писал. И звонил порой, уже когда телефон провели… от Наины и узнал, что жена ушла, что… — Марк Иванович вздохнул. — Снова тут появились они, аккурат после женитьбы моей. Я Сашку и на свадьбу звал, а он, поганец, делами отговорился… ну да ладно. Вот… приехали. Розалия все так же хороша, а вот дочка у ней — бледненькая девочка, худенькая, что твоя тростинка. Её Наина к себе увела, а Розка так и не сумела за черту ступить. Вот… а как вывела, так к нам заглянула. С отцом моим чего-то говорила, долго…
— Вы подслушали, — не знаю, откуда во мне такая уверенность взялась.
— Случилось. Правда, место было неудобное, потому слышал не все, а понял и того меньше. Про проклятье речь шла. Про то, что то ли девочка эта проклята, то ли весь род, но как-то во всем этом виновата Розалия. И что опасная она… черная.
Черная?
Нет, черных ведьм давно уж не осталось, тех, которые… кстати, которые что? Вот нам рассказывали, что были во времена древние ведьмы, которые закон государев не блюли, и вовсе никого над собой не признавали, а жили, как хотелось. Но не в плане свободы духовной, а в принципе.
И силу они тянули от людей.
Вершили всякие там кровавые ритуалы, главное, какие именно — опять же, без подробностей. И куда подевались, тоже не ясно. То ли извели, изничтожили, то ли сами вымерли.
Но…
Если старая ведьма заподозрила что-то да этакое, то почему не обратилась в ковен? Или хотя бы в прокуратуру? Чай, с её-то связями, с опытом…
— Отец сказал, что доказательства нужны. Что ничего-то этакого он не учуял. И Наине вроде бы как верил, но тоже как-то… не до конца. Она-то, может, и ведьма, но все одно баба. И обиженная. А тут все-таки бывшая жена внука, бросила его некрасиво, да и с Наиной у них еще когда не заладилось. Так
