Читаем без скачивания Несерьезные Архимеды - Феликс Кривин

Двое неизвестных — есть серьезные основания полагать, что это были мужчина и женщина, — вышли из своего корабля и стали осматривать Землю. Им кое-что было известно о ней: они уже знали, что она круглая, потому что видели ее со стороны, и знали, что она вертится, и вокруг чего она вертится — тоже знали. Из книг им было известно, что Земля состоит из многочисленных твердых пород — металлов и неметаллов, что плотность ее довольно значительна и скорость вращения тоже велика. И теперь, выйдя из своего корабля, они шли со всей осторожностью, как только можно идти по вертящейся круглой планете.

Их многое здесь удивляло. Например, эти штуки, которые торчат из земли. Какие-то столбы, но не металлические и не железобетонные, с зелеными шапками наверху. И что-то там прыгает и поет, верткое и подвижное, как ртуть, но на ртуть непохоже. На ртуть похоже скорее то, что бежит извиваясь по земле — блестящее и журчащее… Чудеса техники, совершенно неизвестные их планете.

Мужчина и женщина — есть основания полагать, что это были молодые мужчина и женщина, — так увлеклись, что забыли о цели своего приземления. Они приземлились совсем ненадолго, чтобы немного размяться и дальше лететь, куда-то к себе на Альфу Центавра или на Бету Стрельца, но теперь они об этом забыли. Потому что ни на Альфе, ни на Бете, ни на Дельте, ни даже на Сигме не было этих развесистых поющих столбов, и голубого неба, и зелени, которая так мягко стелется под ногами, что хочется лечь и зарыться в нее лицом, и прижаться всем телом к этой фантастической, полной чудес планете.

И они ходили по Земле, ступая по ней все смелее и все уверенней, и где-то, посреди широкого поля, мужчина сказал:

— Ты знаешь, Земля, кажется, вовсе не шар, она прекрасное ровное место. И она совсем не вращается, а лежит неподвижно. Может быть, на китах, а может быть, на слонах…

— Солнце всходит над ней, наполняясь рассветами и растворяясь в закатах, — сказала женщина.

И они забыли все, что знали, чему их с детства учили на их планете. Они шли по Земле, ее первые люди, и никуда не хотели, никуда не могли лететь. Потому что как лететь — если над головой хрусталь неба, и нет нигде никаких галактик, никаких планет, и здесь, на земле, оканчивается вселенная…

Все вокруг было неповторимое и единственное, и во всем этом каждый из них был тоже единственным и неповторимым. И они почувствовали это, впервые почувствовали, как это можно почувствовать лишь на Земле.

И тогда все силы внешних миров вошли в них, как пламя входит в костер…

Начиналась история человечества.

ПЕРВАЯ БИБЛИОТЕКА

Ашшурбанапал, постиг мудрость Набу, я научился читать и писать, а также стрелять и ездить на лошади…

Клинышек да клинышек, и еще клинышек… Ашшурбанапал с трудом разбирал клинописные таблички, потому что зрение его стало сдавать, да и память едва удерживала то, что он постиг за многие годы. Он не мог положиться на свою память — мог ли он положиться на память веков? И разве запомнят века, что он, Ашшурбанапал, научился читать и писать, а также стрелять и ездить на лошади? Совсем не исключено, что его могут спутать с Ашшурнасирапалом. Или с Тиглатпаласаром. Или еще с кем-нибудь из ассирийских царей. Он придвинул к себе чистую табличку. «Я, Ашшурбанапал, царь царей, решал сложные задачи с умножением и делением, которые не сразу понятны…»

Не всякий умеет решать такие задачи. Их умеет решать лишь тот, кто постиг мудрость Набу. Тиглатпаласар не постиг мудрость Набу, поэтому он занимался ерундой, а Ашшурбанапал решал задачи с умножением и делением. Кажется, нетрудно запомнить. Но они, конечно, все перепутают.

«Я, Ашшурбанапал, усвоил знания всех мастеров…»

«Я толковал небесные явления…»

Ничего он не усвоил, ничего он не толковал. И задачи с умножением и делением ему были совсем непонятны. Что же делать — он был похож на всех ассирийских царей, он сам себя от них с трудом отличал, а каково будет его потомкам?

Но надо, чтоб отличили. (Клинышек!)

Надо, чтоб отличили. (Клинышек!)

Клинышек да клинышек, и еще клинышек…

Целая библиотека.

ГОМЕР

А ведь старик Гомер был когда-то молодым человеком. Он пел о могучем Ахилле, хитроумном Одиссее и Елене, женщине мифической красоты.

— Вы знаете, в этом Гомере что-то есть, — говорили древние греки. — Но пусть поживет с наше, посмотрим, что он тогда запоет.

И Гомер жил, хотя кое-кто сегодня в этом сомневается. И он пел — в этом сегодня не сомневается никто. Но для древних греков он был просто способный молодой поэт, сочинивший пару неплохих поэм — «Илиаду» и «Одиссею».

Ему нужно было состариться, ослепнуть и даже умереть, для того, чтоб в него поверили. Для того, чтоб о нем сказали:

— О Гомер! Он так хорошо видит жизнь!

ПИГМАЛИОН

Персей много говорил о своих подвигах, но был среди них один, о котором он не любил вспоминать. Отрубив голову Медузе Горгоне, Персей по дороге домой заехал на остров Кипр к знаменитому скульптору Пигмалиону. Пигмалион в то время был влюблен в только что законченную статую, как обычно бывают влюблены художники в свое последнее произведение.

— Это моя самая красивая, — сказал он, и статуя вдруг ожила.

От таких слов ожить — дело естественное, но скульптор увидел в этом какое-то чудо.

— О боги! — взывал он. — Как мне вас благодарить?

Боги скромно молчали, сознавая свою непричастность.

Пигмалион долго не находил себе места от радости. Потом наконец нашел:

— Я пойду в мастерскую, немножко поработаю, — сказал он ожившей статуе. — А ты тут пока займи гостя.

Женщина занимала гостя, потом он занимал ее, и за всеми этими занятиями они забыли о Пигмалионе.

Между тем скульптор, проходя в мастерскую, наткнулся на голову Медузы Горгоны, которую оставил в передней неосторожный Персей. Он взглянул на нее и окаменел, потому что таково было свойство этой головы, о котором знали все, кого она превратила в камень.

Прошло много долгих часов, и вот в прихожую вышли Персей и его собеседница.

— Какая безвкусица! — сказала ожившая статуя, глядя на окаменевшего творца. — Знаете, этот Пигмалион никогда не мог создать ничего путного.

Так сказала женщина, и Пигмалион навеки остался камнем…

ДЕДАЛ И ИКАР

— Кто такой Икар?

— Это сын Дедала. Того, что изобрел крылья.

Мудрый человек был Дедал. Он знал, что нельзя опускаться слишком низко и нельзя подниматься слишком высоко. Он советовал держаться середины.

Но сын не послушался его. Он полетел к солнцу и растопил свои крылья. Он плохо кончил, бедный Икар!

А Дедал все летит. Он летит по всем правилам, не низко и не высоко, умело держась разумной середины. Куда он летит? Зачем? Это никому не приходит в голову. Многие даже не знают, чго он летит — мудрый Дедал, сумевший на много веков сохранить свои крылья…

Дедал… Дедал…

— А, собственно, кто такой Дедал?

— Это отец Икара. Того, что полетел к солнцу.

НАРЦИСС

Женщины ходили за Нарциссом по пятам и делали ему самые заманчивые предложения.

Но Нарцисс отвечал каждой из них:

— Я не могу любить сразу двоих — и себя, и тебя. Кто-то из нас должен уйти.

— Хорошо, я уйду, — самоотверженно соглашались одни.

— Нет уж, лучше уходи ты, — пылко настаивали другие.

Но результат был один и тот же. Только одна женщина сказала не так, как все.

— Да, действительно, — сказала она, — любить двоих — это дело хлопотное. Но вдвоем нам будет легче: ты будешь любить меня, а я — тебя.

— Постой, постой, — сказал Нарцисс, — ты — меня, а я?

— А ты — меня.

— Ты меня — это я уже слышал. А я кого?

— Ты меня, — терпеливо объяснила женщина.

Нарцисс стал соображать. Он шевелил губами, что-то высчитывал на пальцах, и на лбу его выступил пот.

— Значит, ты меня? — наконец сказал он.

— Да, да! — радостно подтвердила женщина.

— А я?

Женщина ничего не ответила. Она посмотрела на Нарцисса и подумала, что, пожалуй, ей трудно будет его полюбить.

— Знаешь что? — предложил Нарцисс. — Зачем так усложнять жизнь? Ты меня, я тебя…

Пусть каждый любит сам себя — это гораздо проще.

ДАМОКЛОВ МЕЧ

Дамокл поднял голову и увидел над собой меч.

— Хорошая штука, — сказал он. — Другого такого не найдешь в Сиракузах.

— Обрати внимание, что он висит на конском волосе, — растолковывал ему тиран Дионисий. — Это имеет аллегорический смысл. Ты всегда завидовал моему счастью, и этот меч должен тебе объяснить, что всякое счастье висит на волоске.

Дамокл сидел на пиру, а над его головой висел меч. Прекрасный меч, какого не найдешь в Сиракузах.