Читаем без скачивания Место под солнцем. Борьба еврейского народа за обретение независимости, безопасное существование и установление мира - Биньямин Нетаньяху

Поэтому необходимо проследить, насколько данная концепция состоятельна в обоих своих аспектах – нравственном и политическом.

Отказ от политики содействия сионизму не был, разумеется, инициативой Бальфура или Ллойд-Джорджа. Это был результат имперских расчетов, которыми руководствовались чиновники британских министерств обороны и иностранных дел. В результате Первой мировой войны Британия отобрала у Османской империи огромную часть арабского мира. Идеализм Вильсона и Бальфура был хорош для военной пропаганды, но когда Палестина, Сирия, Ирак и Аравия действительно оказались в руках англичан, перед Британией встала конкретная проблема: захваченными странами должен был кто-то управлять.

Управление было поручено небольшой и достаточно узкой группе "арабистов" из британского внешнеполитического ведомства. Эти люди проводили жизнь, изучая арабский язык, путешествуя по Каиру и Хартуму, проникаясь романтическими представлениями о "благородных бедуинах". Они мечтали о создании обширной пробританской федерации арабов – от Судана до Ирака, и эта федерация должна была составить среднее звено огромной империи, простиравшейся от Южной Африки до Индии.

Во время Первой мировой войны эти романтически настроенные чиновники боролись за "освобождение" арабов от османского ига. Они неустанно пытались выдвигать арабских лидеров, способных привести разрозненные племена к альянсу с Британией и ко внутреннему миру. Странно, но, кажется, их совершенно не беспокоил тот факт, что сотни тысяч арабов воевали и умирали за Османскую империю. Лишь немногочисленные отряды бедуинских всадников были привлечены на сторону Британии с помощью денежных подачек и щедрых политических посулов.

Британские "арабисты" не придавали особого значения небольшому и отсталому арабскому населению Палестины. Но сама Палестина должны была стать мостом между Каиром, с одной стороны, Багдадом и Дамаском – с другой. Эта земля была в глазах британских чиновников абсолютно незаменимым стратегическим звеном.

Без устали пытались они завоевать симпатии своих новых подданных, поэтому арабский антагонизм по отношению к сионизму был включен ими в практическую политику Великобритании. Так, например, они попытались включить Палестину в состав британской Сирии уже вскоре после получения мандата (незадолго до французской оккупации Дамаска).

Как только англичане захватили Иерусалим – 11 декабря 1917 года, через месяц после оглашения Декларации Бальфура, – среди британских чиновников в Палестине появились первые признаки недовольства теми обязательствами, которые приняла на себя их страна. Целью противников сионизма вовсе не было обеспечение справедливости – ими руководило отчетливое желание снискать симпатии арабов. Так, бригадный генерал Гилберт Клейтон, политический секретарь сэра Эдмунда Алленби, командовавшего британскими войсками при освобождении Палестины, открыто утверждал, что Декларация Бальфура была ошибкой:

"Мы должны подумать, не поставит ли нас ситуация, при которой мы оказываем поддержку сионизму, перед угрозой арабской враждебности в критический момент"[90].

Доводы Клейтона предшествовали аналогичной аргументации будущих "арабистов" – они конкретно изложены в споре с просионистски настроенным сэром Марком Сайксом:

"Я должен подчеркнуть, что оказывая им (сионистам) содействие, мы рискуем восстановить против себя возможное объединение арабов"[91].

Клейтона поддержал верховный комиссар Египта сэр Реджинальд Вингейт, который предостерегал Алленби:

"Марка Сайкса немного заносит в вопросе о сионизме, его увлекает поток собственного красноречия. Если он не притормозит, то телега может перевернуться"[92].

Новый военный губернатор Иерусалима Рональд Сторрс тоже старался охладить энтузиазм англичан в отношении сионистских планов и данных евреям обещаний. Он требовал от Лондона политического сочувствия к арабам Палестины и утверждал, что любые практические перемены должны осуществляться постепенно и с крайней осторожностью. "В противном случае мы вызовем у арабов вечную неприязнь к Британии", – говорил Сторрс[93].

В результате генерал Алленби отказался опубликовать Декларацию Бальфура в Эрец-Исраэль. Вместо этого он распространил собственное заявление, в котором говорилось, что "британская администрация будет содействовать становлению туземных правительств в Сирии и Месопотамии". Это заявление было с благосклонностью воспринято местными арабскими вождями, поскольку в их глазах Палестина являлась частью Сирии. Наблюдая за развитием событий в Эрец-Исраэль, Зеев Жаботинский назвал политику Британии "извинением перед арабами за обмолвку мистера Бальфура"[94].

***

Переориентация

Вскоре доклады о том, что мандатная администрация в Палестине противодействует официальной политике Лондона, стали поступать в британское министерство иностранных дел. Во главе МИДа по-прежнему стоял лорд Бальфур, и он незамедлительно отреагировал на эти тревожные сигналы. 4 августа 1918 года мандатная администрация получила телеграфное предписание МИДа, в котором всем чиновникам разъяснялось, что Декларация Бальфура является выражением официальной британской политики на Ближнем Востоке[95].

Но это не возымело действия. Негативное отношение мандатной администрации к политике содействия сионизму, да и к самим евреям, становилось все более очевидным. Генерал Артур Муни, который сменил Алленби на посту военного губернатора Палестины, жаловался на крючконосых друзей Ллойд-Джорджа"[96]. Он приказал печатать правительственные постановления только на английском и арабском языках[97] и отказался вставать при исполнении еврейского национального гимна "Атиква"[98].

Военный губернатор Яффо подполковник Дж. Хаббард создал первые политические организации палестинских арабов и финансировал их. При этом он рассчитывал использовать свежеиспеченных арабских лидеров, поставленных им во главе этих организаций, для противодействия официальной британской политике, которая все еще была ориентирована на поддержку сионизма[99]. Хаббард дал понять, что если арабы захотят устроить антиеврейские беспорядки, то он не будет препятствовать им[100].

Британская разведка предупреждала Лондон, что дозволение свободной еврейской репатриации в Эрец-Исраэль является чрезмерно рискованным шагом, могущим подорвать престиж Великобритании в глазах арабов. Разведка рекомендовала МИДу прекратить выдачу евреям иммиграционных виз "вплоть до стабилизации военного положения в Палестине"[101].

Жаботинский, бывший поначалу горячим приверженцем сотрудничества с англичанами, теперь был вынужден с сожалением признать, что британскую администрацию охватила "беспрецедентная эпидемия антисемитизма". Он писал:

"Ни в России, ни в Польше не было столь густой и всепроникающей атмосферы ненависти (к евреям), которая царила в британской армии в Палестине в 1919 и 1920 гг."[102].

Предупреждения

Однако в британской администрации оставалась горстка чиновников, сочувствующих сионизму. Эти люди вели упорную и, в конечном счете, обреченную борьбу за реализацию политического курса, определенного Ллойд-Джорджем и Бальфуром. Они придерживались воззрений, прямо противоположных тем, что защищали "арабисты". Заискивание перед арабами представлялось им бесперспективным делом, и они считали, что Британия не сможет полагаться даже на тех арабов, которые проявляют готовность сотрудничать с ней. Содействие же евреям, по их мнению, должно было привести к созданию мощного западного государства в самом сердце Ближнего Востока.

Наиболее убедительно защищал эту позицию полковник Ричард Майнерцаген, глава британской разведывательной службы на Ближнем Востоке, блистательные операции которого немало содействовали успешному освобождению Палестины от турок в 1917 году. Майнерцаген признавал позже, что в начале своей карьеры он был антисемитом, однако его мнение о евреях и сионизме изменилось в ходе Первой мировой войны, когда ему приходилось пользоваться услугами еврейских и арабских агентов. К 1919 году, когда он был назначен политическим координатором мандатной администрации в Палестине, Майнерцаген был уже убежденным сторонником сионизма. Его просионистская деятельность достигла апогея, когда он встретился с Гитлером, чтобы попытаться спасти евреев Германии и обеспечить им убежище в Эрец-Исраэль.