Читаем без скачивания Восход над Шалмари - Андрей Имранов

Спасла Семёна горничная. К счастью, не та, с которой он повстречался вчера, – та бы наверняка вызвала если не милицию, так санитаров, а то и тех и других вместе. Просто в один момент Семён понял, что кто-то трясёт его за плечи и что-то орёт. Неимоверным усилием воли Семён удержался в реальности и попытался осмыслить происходящее. Не получалось. Голова гудела и казалась не свинцовой даже, а как минимум урановой. Глаза жгло, Семён мог лишь на мгновение приоткрывать их и тут же закрывал обратно от невыносимой боли. Впрочем, с закрытыми глазами было ненамного легче. Горничная стояла у кровати и что-то говорила. «АаА! ОооОО! У!» – доносились до сознания Семёна отдельные звуки, вызывая волны головной боли и заставляя ёжиться и вздрагивать. Семён попытался сконцентрироваться. Чайник! Ей нужен электрочайник. Чайник. Кофе. Вчера? ПОЗАВЧЕРА. ЧАЙНИК. Семён встал, его резко качнуло в сторону, но он зацепился за стол и удержался на ногах. Практически на ощупь, шатаясь и цепляясь за предметы интерьера, Семён добрался до холодильника, открыл его, открыл морозильник и вытащил наружу покрытый инеем чайник. Как он туда попал, Семён не помнил и не хотел вспоминать, он просто знал: чайник – в морозильнике. Горничная выхватила чайник, что-то сказала и ушла, громко хлопнув дверью. Семён с облегчением прислонился к холодильнику, но тут же вздрогнул. «Нельзя спать, – пришла отчётливая мысль. – Не спать, а то умрёшь!»

На столе должна была стоять банка кофе. Чайник унесла горничная, но оставался опыт недолгой студенческой юности: Семён добрался до стола, нашёл банку и просто высыпал в рот чуть ли всё её содержимое. И принялся жевать, без особого, правда, успеха: во рту была пустыня. К счастью, на столе нашёлся ещё и стакан с недопитым вчерашним кофе. Семён, морщась, запил им получившуюся кашицу и попробовал, чуть приоткрыв глаза, осмотреться. Лучше бы он этого не делал: окружающий интерьер тут же порадовал его вычурными формами и дикими цветами. Стакан в его руке оказался нормальным, но жидкость в нём была кроваво-красного цвета. «В институт, скорее в институт», – подумал Семён, подошёл к окну (стрельчатому, в деревянной резной раме), отдёрнул занавеску и замер: улицы не было. На уровне, где должен был лежать асфальт, текла река. Река непонятно чего, но только не воды.

Над медленно текущей маслянистой жидкостью струился густой туман, сквозь который с трудом виднелись очертания противоположного берега. «Дерьмо!» – сказал Семён вслух и всхлипнул. Институт отодвигался в недосягаемую даль: идти к нему, руководствуясь ощущениями, утратившими всякую связь с реальностью, было самоубийством. Да и вряд ли он смог бы осилить такой путь: сонливость накатывалась волнами, вызывая приступы слабости и головокружения. Может, позвонить? Телефона в номере не было, но на первом этаже стояло несколько будок с карточными телефонами. Номер института Семён когда-то записывал в записную книжку, но книжка осталась дома и, надо думать, превратилась в пепел вместе с Сорок седьмым. Можно было позвонить в справочную, но для этого надо будет сначала узнать у кого-то номер справочной, да и в самой справочной вряд ли сразу дадут нужный номер. А ещё надо будет карточку купить и телефон найти. Набор простых в общем-то действий в нынешнем состоянии Семёна превратился в нечто почти невыполнимое.

И тут в голову Семёну пришла гениальная мысль, настолько при этом простая, что он даже застонал: снотворное! В самом деле, с чего он взял, что спать нельзя? Спать как раз можно, даже нужно, только при этом нужно именно спать, а не шататься чёрт знает где. А снотворное вроде бы как раз позволяет спать без сновидений. Семён пожалел, что отпустил горничную. Можно было бы попросить её сходить в аптеку, поскольку о том, чтобы искать её самому, нечего было и думать. Хотя Семён вспомнил, что вроде бы видел аптечный киоск на первом этаже гостиницы. Да, определённо видел. Оставалась ерунда: только лишь добраться до первого этажа, найти неизвестно как выглядящий киоск и убедить аптекаря продать ему снотворное. Семён никогда раньше не покупал снотворное, но почему-то помнил, что его отпускают только по рецептам. И вроде бы рецептурных отделов в таких киосках не бывает. И сможет ли он в таком состоянии подделать рецепт? Но попробовать надо – и Семён поискал взглядом блокнот. Он помнил, что выкладывал его на стол вместе с ручкой. На столе лежало много чего, но ни ручки, ни блокнота в этой кунсткамере не наблюдалось. Надо было навести хоть какой-нибудь порядок в мозгах. Семён, не глядя, высыпал в рот остатки из банки, которую всё ещё держал в руке, не обращая внимания на шум в ушах и участившееся сердцебиение.

Стакан стоял на столе, Семён схватил его, пока тот не превратился во что-нибудь другое, и пошёл в ванную. Пинком открыл криво висящую дощатую дверь и огляделся. "Так, спокойно. Вот это, должно быть, кран. Попробуем-ка вот так…". Потянулась струйка зеленоватой слизи. Семён мрачно хмыкнул и подставил стакан. Слизь переливчато светилась и немного подрагивала. Уж на что в Сорок седьмом вода плохая была, но до такого всё же не доходило. Семён сделал пару глотков, с трудом сдерживая рвотные позывы. После чего наклонился и сунул голову под струю.

В какой момент вода стала нормальной, Семён не заметил. Просто вдруг понял, что струйка текущей на голову жидкости не тёплая, а, наоборот, весьма даже холодная, а сам он давно уже стучит зубами.

На всякий случай Семён ещё некоторое время подержал голову под краном, потом поднял голову, постоял и с надеждой приоткрыл глаза. Даже короткого взгляда хватило, чтобы понять, что ситуация улучшилась. Правда, до полного соответствия реальности было ещё очень далеко, но полотенце, к примеру, нашлось почти сразу. Семён, вытирая голову, вышел из ванной и первым делом посмотрел на стол. Как внешний вид стола, так и количество, и качество предметов на нём явно изменились в лучшую сторону. Он уже не напоминал рабочее место алхимика-вивисектора, а самое главное, на нём лежали вполне нормального вида блокнот и поперёк него гусиное перо с заточенным остриём. Могло быть и хуже. Семён быстро схватил вожделенные предметы. Вырвал листок и нацелился писать. Единственным снотворным, известным ему, был димедрол. Да и то у Семёна на этот счёт имелись некоторые сомнения, поскольку информацию он почерпнул из какого-то анекдота. Поэтому он поступил просто: написал «Рецепт на снотворное», слепил нужную структуру и критически оглядел своё творение. Вроде получилось. Проверять придётся уже на месте. Семён свернул листок пополам, собрался сунуть в карман, но передумал и оставил в руке. Поискал взглядом ключи от номера, не нашёл, махнул рукой и вышел в коридор.