Читаем без скачивания Сочинения — Том I - Евгений Тарле

Восстание в Ирландии (в 1689 г.), когда ирландцы-католики сделали попытку восстановить низверженного Якова II, привело к страшному усмирению острова, окончательному подавлению католических элементов, особенно жестокому и долгому угнетению ирландцев и, в частности, к особенно крутому исполнению правил тест-акта относительно католиков. Мы уже видели, что и по ирландской конституции 1782 г. католики не могли ни занимать какой-либо должности, ни быть избираемыми в парламент (и только в 1793 г. получили право быть избирателями). Предубеждение против католиков было в Англии так сильно и держалось так упорно потому, что здесь обе партии, попеременно правившие страной, подавали друг другу руку: тори некогда (в XVII в.) относились снисходительнее к католикам часто потому, что политические принципы заставляли их поступать так вследствие католических пристрастий короны, но после падения Якова II, после некоторых явно безнадежных попыток борьбы сначала с Вильгельмом III, потом (в меньшей степени) с Анной, потом (в еще меньшей) с первыми Георгами, торийская партия окончательно стала партией, всецело примкнувшей к протестантской династии, и в полном согласии с чувствами самого короля Георга III тори со второй половины XVIII в. сделались чуть ли не главным оплотом и поддержкой всяких законов, направленных к усилению господствующей церкви и к угнетению католиков. Что касается до другой партии, до вигов, то им даже незачем было и эволюцию такую проходить, чтобы в течение всего XVIII в. являться (за немногочисленными исключениями) приверженцами тест-акта. Виги всегда были врагами католиков в эпоху Стюартов, и с их точки зрения католическо-ирландское восстание 1689 г., например, заслуживало строжайшего подавления, потому что прямо направлялось против всех приобретений революции, низвергшей Якова II.

Виги ненавидели католиков сложной ненавистью, в которой, с одной стороны, было нечто, напоминающее религиозную вражду эпохи реформации, а с другой стороны, нечто, близкое по духу к ожесточению, с которым французские республиканцы 1793–1794 гг. истребляли шуанов, восставших на защиту монархии и церкви. Только очень медленно к концу XVIII в. в вигистской партии стали понемногу (сначала в виде совершенного исключения) обозначаться признаки, позволявшие надеяться, что наступит время, когда идея веротерпимости в сознании этой передовой, употребляя позднейшее выражение — либеральной, партии распространится и на католиков.

Если дело католиков так плохо обстояло в самой Англии, если исторические судьбы английской нации лишили католицизм всякой поддержки в метрополии, то в Ирландии юридически господствовавшее население было англиканской веры и всегда старалось привлечь на свою сторону пресвитериан. Страшная резня 1641 г., когда католики в нескольких ирландских графствах перебили массу протестантов всех наименований, аналогичные происшествия позднейшего времени, все это позволяло англиканцам привлекать на свою сторону пресвитериан, указывая им на общего врага. Здесь расовая, экономическая и политическая борьба сплеталась с вопросом о преобладании либо католицизма, либо англиканства, и все ограничительные законы, направленные против католиков, соблюдались особенно точно, особенно ревниво.

Итак, когда уния в 1800 г. прошла, когда во время реакции последующих лет мысль о ее расторжении пришлось отложить, вперед выступил сам собой вопрос об отмене тест-акта, т. е. об эмансипации католиков, которая приравняла бы их в правах к британским подданным протестантам. Напомнив, почему традиция в этом вопросе оказалась особенно упорной, перейдем теперь к тому, как она началась. Здесь прежде всего нужно коснуться первых шагов политической жизни человека, который, выступив в годы общественной реакции, много сделал (насколько это зависит от отдельного лица) для того, чтобы реакция поскорее окончилась, а когда она окончилась, сделал еще более для того, чтобы она не возвращалась. Этот человек в ирландской истории получил название «освободителя», потому что его имя навсегда осталось связанным с эмансипацией католиков.

6

Даниель О’Коннель родился в 1775 г. в семье довольно зажиточных и популярных в графстве Кенни католиков. Он получил хорошее систематическое образование на родине и за границей. И семья его, и в первой молодости он сам принадлежали к той категории католиков, которые, скорбя о своем бесправии, в то же время были типичнейшими консерваторами во всех без исключения иных вопросах политики и морали. Французская революция повлияла на О’Коннелей так, как она повлияла на всех католиков одного с ними типа: они с ненавистью и раздражением отнеслись к французским событиям, и клерикально-консервативные чувства в них особенно усилились именно под влиянием известий из Франции. Молодой О’Коннель, правда, примкнул к «Объединенным ирландцам» в тот период существования этого общества, когда оно еще было вполне легально с формальной стороны, а по существу стремилось возможно больше объединить католиков с протестантами для борьбы против Англии и выдвигало требование католической эмансипации. Но уже очень скоро О’Коннель прервал сношения с этим обществом, как только яснее стал обозначаться его революционный и франкофильский характер. На восстание 1798 г., на попытку Роберта Эммета 1803 г. О’Коннель смотрел резко отрицательно, не только высказываясь против их методов и целей, но и осыпая память этих людей самыми злыми упреками и обвинениями. В этом отношении он был типичным представителем большинства ирландского общества первых десятилетий XIX в., разочарованного, уставшего и наперерыв обвинявшего революционеров в безумных затеях и гибельных способах действий. О’Коннель был человек очень энергичный и активный, прирожденный агитатор; и еще раньше, нежели выступил на первый план, он уже успел проявить это свое отношение к революционному методу. «Из примера «Объединенных ирландцев», — говорил он, — почерпнул я урок, что, имея в виду успешно действовать для Ирландии, решительно необходимо работать в границах закона и конституции. Я увидел, что братства, незаконно образованные, никогда не могут уцелеть, что неизменно какое-нибудь беспринципное лицо может быть уверено в получении доступа в такие общества и что оно либо вследствие обыкновенного подкупа, либо — во времена опасности — из-за собственного своего спасения может выдать своих товарищей. Да, «Объединенные ирландцы» научили меня, что всякое дело для Ирландии должно делаться открыто и явно». Он был юристом, адвокатом по профессии и считался знатоком своего дела; проницательность его и дар слова стяжали ему громкую репутацию еще до того, как он выступил на политическую арену. Политическая жизнь его стала более или менее заметной, когда, примкнув к католической ассоциации, которая поставила своей задачей легальным путем добиться отмены тест-акта и других ограничений, он вместе с другими 20 членами специального комитета работал над редакцией петиции католиков, поданной главе министерства — лорду Гренвилю в 1808 г. В петиции высказывалось желание, не трогая унии, соединившей Ирландию с Англией, добиться эмансипации католиков. Из этой петиции и ей подобных предложений (поддерживавшихся в английской палате общин старым Граттаном, протестантом-патриотом Ирландии) ничего не вышло. О’Коннель много говорил на митингах, которые собирались по поводу этих петиций, но трудно сказать, большое ли впечатление он тогда производил. Политический оратор в большей степени еще, нежели всякий иной, подвергается влиянию своей аудитории, а в эти годы ни католики-аристократы (вроде лорда Фингала), устраивавшие эти митинги, ни толпа, на них собиравшаяся, не обладали ни одушевлением, ни особой верой в осуществимость своих желаний. В 1811 г. король Георг III снова (и на этот раз уже безнадежно) впал в помешательство, и его место с титулом регента заступил сын его Георг, а в следующем (1812 г.) Каннинг, выдающийся английский государственный деятель, и до, и после того бывший министром, произнес в парламенте речь, в которой признавал справедливость католических притязаний и только протестовал против всяких просьб об отмене унии (а петиция и об этом была подана за полтора года до того). Все это были обстоятельства, которые в другое время могли бы несколько ободрить ирландских католиков. Но общественная апатия продолжалась, да и новый регент в вопросе о католиках оказался копией своего отца, а Каннинг был не у дела до самого 1822 г. С окончательным образованием реакционного кабинета лорда Кэстльри, лорда Эльдона и Сидмута на правительственную милость нужно было совершенно оставить всякие надежды. Номинальный премьер лорд Ливерпуль, подобно товарищам своим по кабинету, решительно был против католической эмансипации, а секретарь по делам Ирландии сэр Роберт Пиль, едва выступив еще только на политическое поприще, являлся самым активным врагом каких бы то ни было уступок католикам.