Читаем без скачивания Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас, перед картой Чечни, Павлу показалось, что где-то в извивах этой карты, в тонких синих змейках рек, коричневатых разводах, где отмечены отроги гор, в лесистых равнинах затаилась смерть, его смерть. Но он, не храбрясь перед нею, все ж ее не боялся.
— Товарищи офицеры, сейчас особо опасный участок — граница с Грузией. Туда боевики уходят и оттуда приходят…
Его прервал звук сотового телефона. На таких совещаниях офицеры отключали сотовые телефоны. Сейчас телефон звонил у его адъютанта. Павел строго взглянул на адъютанта, который, прикрыв трубку рукой, кому-то отвечал. Наконец, адъютант негромко и недоумевающе сказал Павлу:
— Это ваша жена, товарищ генерал…
— Что? — изумился Павел. — Что за выдумки? — Он взял трубку, решительно и холодно произнес:
— Слушаю!
— Паша, это я…
Павел вышел из кабинета.
Через некоторое время он вернулся в кабинет побледневший, суровый и в то же время растерянный.
— Продолжим, товарищи офицеры. Нам нужно разработать меры по уничтожению боевиков в горных районах. Боевиков выдавили с равнинной Чечни, но в предгорьях Кавказа… — Он говорил по существу, но все догадались, что звонок сбил его с колеи.
Мария никогда, никогда-никогда не звонила Павлу в штаб округа или группировки. Она и прежде не беспокоила его в часы службы. Теперь связь стала другой. Все обзавелись мобильными телефонами, но и личным телефоном, который находился у адъютанта, она воспользовалась лишь однажды. Сейчас.
— Я прошу тебя приехать. По телефону ничего объяснять не хочу. В ближайшее время… — Голос Марии звучал как-то набатно, больно, раздражающе.
Павлу хотелось взорваться: что за ерунда, по телефону она, видите ли, сказать не может, экая секретница! Видишь ли: брось всё и приезжай! Что она, не знает, где он находится? Что-то бунтовало в Павле, но другая сторона рассудка взвешенно определила: произошло что-то небывалое, чрезвычайное. Тайна скрывалась в простом и твердом тоне, которым говорила Мария. Сейчас она была чином его выше…
— Паша, ты должен приехать. — С этими словами она оборвала разговор.
Совещание закончилось, Павел доложил командующему, что должен отлучиться на день по личным обстоятельствам. Летным транспортом Павла обеспечил его друг, генерал авиации Ситников.
— Зачем тебе самолет?
— Жена позвонила. Приказала прибыть в Самару, — усмехнулся Павел.
— Неужели не призналась, в чем дело?
— Нет, — буркнул Павел. — Она у меня молчунья… И дочь в нее.
— Слушай, — вдруг рассмеялся Ситников. — У меня был такой же случай… Правда, с первой женой… Мы на окружных учениях… В командировке. На Кольском полуострове, а она мне звонит из Ленинграда. Приезжай! Если не приедешь, всё, семьи не будет… — Ситников рассмеялся. — Я — к командиру. Выручай: так и так… Он поворчал, поворчал, но отпустил на пару дней. Я срываюсь. Лечу в Питер. На такси из аэропорта — домой. Вбегаю… Она стоит посреди комнаты. Вся расфуфыренная. Духами разит. И стол накрытый. С коньяком. С шампанским… Я ей: «Ты чего?» — Ситников изменил голос, изображая свою взбалмашную благоверную: — «Поцелуй меня, Миша… Сил нет терпеть и ждать тебя… А потом уезжай!» Приперло бабу… — Ситников рассмеялся. Павел только хмыкнул.
На другой день он был в Самаре, дома.
Мария встретила его сдержанно. Улыбнулась. Поцеловала пусто, дежурно в щеку. Она была повязана в темный платок, глухо, закрыв полностью шею, так же, как повязывались мусульманские женщины… Павел не помнил, чтобы Мария так повязывалась, да и вовсе платков темных он у нее не помнил, — а может, не замечал. Но поразил его не платок, не одежда Марии, а ее худоба и блеклость. Казалось, у нее совсем нет бровей и ресниц, неизвестно, есть ли волосы, из-под платка их не было видно. Лицо жены выглядело бескровным, голым и поразительно худым, будто проваливающимся…
— Что случилось? — сказал Павел, пробираясь взглядом в глубь ее глаз.
— Пойдем на кухню. Я напою тебя чаем и все тебе расскажу, — улыбнулась Мария. Улыбнулась так, что от ее бледных, почти слинялых губ повеяло холодом.
— Где Катя? — спросил Павел.
— Катя в институте, — ответила Мария. — Сережа прилетит на этой неделе из Хьюстона.
— Ты его вызвала?
— Да.
Павел отхлебнул из чашки чай, поднял глаза на жену. Она дотянулась до его руки, погладила. Пальцы у нее тоже были бесцветны и холодны.
— Спасибо, Паша, за то, что ты здесь, — сказала Мария. — Я должна тебе это сказать сейчас. Если бы ты не приехал, я не сказала бы тебе этого никогда.
Павел молчал, не вклинивался, не перебивал, даже дышал как-то особенно, беззвучно, и сидел не шевелясь. Мария говорила:
— Мы познакомились с тобой в поезде. Ты сразу сделал мне предложение. Я, конечно, не любила тебя тогда. Я не знала тебя… Но там, в поезде, ты показался мне самым одиноким и несчастным человеком на свете…
Павел почувствовал, что наливается краской, потупил голову.
— Сердце у меня шевельнулось. Я согласилась. Потом приехала к тебе невестой в часть… — Мария помолчала. — Увидев тебя в части, я даже подумывала убежать обратно. Ты ведь сгоряча сделал мне предложение…
Краска в лице Павла густела.
— Потом была свадьба. Я всю первую брачную ночь не спала, смотрела на тебя. Ты лежал такой тихий, будто раскаявшийся, жалкий… Мне очень хотелось прижать тебя к себе, согреть. Но ты не любил меня… Любви между нами так и не случилось.
Павел поднял глаза на Марию. Она смотрела прямо и честно. Он опустил глаза.
— Поначалу мне было очень тяжело. Но однажды в поселке, в Чащино, возле нашего военного городка, я увидела молодую пару. Он слепой, в черных очках, лицо обожженное. А она — очень красивая, светлая. Глаза голубые, чистые, как озера… Они почти везде были вместе. Потом я с ней познакомилась, в детской поликлинике. У них дочка родилась, а у нас, только что, Сережа… Оказалось, парню в армии, на учениях выжгло глаза. Это она мне рассказала. Я тогда ей посочувствовала: как жаль, что он не видит вашей красоты. Да, жаль, сказала она. Но я никогда не предам его, не брошу. И буду верно служить ему… Тогда мне стало легче. Мне этот слепой солдат и его жена-красавица, будто глаза открыли… Я тоже себе сказала: пусть у нас не сложилось любви. Но ты служишь родине, а я буду служить семье. В семейной жизни я была счастлива. И счастлива, что у нас такие дети.
Павел
