Читаем без скачивания Орда встречного ветра - Ален Дамасио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я правильно понимаю, что этот хрусталь образуется из жидкого воздуха, который переходит в твердообразную форму при температуре близкой к абсолютному
148
нулю? Я сначала из-за эффузивности подумал, что поверхность кратера состоит из вулканического стекла. У меня в голове не укладывается, но раз ты говоришь, что это хрусталь… — почти про себя проговорил Тальвег, вытаращив глаза.
— В обычной среде, когда газ сжимается, это сопровождается выбросом высокой температуры. И, противоположным образом, газ охлаждается, расширяясь. Что может ввести в заблуждение, так это мысль, что ветер по своей сути является просто воздухом в движении, как считают подветренники. Труднее придумать умозаключение более нелепое и ошибочное. Ветер — первичная форма вселенной, а четыре известных нам элемента природы — не более чем классификация его форм, к тому же в весьма вольной интерпретации. Огонь, например, происходит из стеши. А вода — замедленная и загустевшая форма ветра. Отличает их друг от друга главным образом степень сжатия потока, от которой зависит вибрационная мощность молекул, внутренняя топология циркуляции и, разумеется, скорость. Но опустим все это, чтобы не забираться в ветрологические дебри.
— А что такое воздух, в таком случае?
— Воздух, как и другие элементы стихии, происходит из ветра, а не, как принято думать, наоборот. Воздух, изначально, — это стационарный ветер. Для начала нужно принять постулат, что движение первично по отношению к статике. Неподвижность — всего лишь производная движения. Так вот, что касается твоего вопроса, Тальвег, то алмаз не является кристаллизацией ветра при очень низкой температуре. Это признак крайней сжатости ветра, что выражается в движении потока с абсолютной скоростью. Представьте себе, что ветер, существуя в определенной форме и в определенном месте, отсутствует во
147
всех остальных своих потенциальных формах и точках нахождения. Соответственно, там прерывается поток и образуются пустоты. При абсолютной скорости, ветер присутствует одновременно во всех проявлениях материи, через которые проходит. Именно в этом заключается его немыслимая плотность, его неделимость. Это состояние ветра среди аэрудитов называется алмазным ветром. Я у себя в ботинке только что нашла осколок. Смотрите.
) Я, как и все остальные, был буквально прибит глубиной познаний Ороси и даже почти завидовал ей. Тальвег взял осколок размером с большой палец руки и, открыв палатку, выставил его на свет, чтобы рассмотреть на открытом воздухе. Затем он вынул свой стальной молоток и провел по нему алмазом — появилась царапина. Караколь, всегда приводивший всех в недоумение своей ловкостью рук, выхватил у него алмаз, и, напустив на себя вид эксперта по драгоценным камням, заявил:
— Все это ветром надуло…
Он зажал алмаз между большим и указательным пальцами, и подул на него. Раздался звон кристалла и воздушный камень испарился. Молодец, Карак! Справился! Разочарование расползлось по нашим улыбкам, и ни одна рука не дрогнула хлопком аплодисментов. Караколю оставалось лишь исполнить одинокий реверанс перед безмолвной публикой.
Извержение подошло к концу, и все мы высыпали из палатки наружу. В сотне метров от нас Горст увидел стеклянный куб, и побежал за ним, решив устроить себе настоящий трон. Тот оказался неожиданно тяжелым и Горст потащил его, оперев о живот. Он утрамбовал снег, поставил куб и сел на него, когда подошла Кориолис и с самой неотразимой улыбкой попросила уступить ей место. Куб
146
был слишком мал для Горста и он без малейших колебаний а скорее даже напротив в порыве щедрости, освободил ей место. Горст был похож на мягкое тесто, его можно было просить о чем угодно, он был гигантским монстром беспредельной щедрости. Он так и не оправился от смерти брата и впадал поочередно то в состояние ребяческой эйфории, то в оцепенение кататонии. Тем не менее, предсказание Караколя, еще с Лапсанского болота пророчащее, что на Верхнем Пределе они снова встретятся, удерживало его на солнечной стороне склона жизни, и какой жизни! После смерти Фироста он стал главной опорой для Голгота, назначившим его столпом, и вместе с Эргом они втроем взяли на себя основной груз снаряжения. Горст родился на ледяных склонах линии Контра и нисколько не боялся холода, а его физические данные были почти что наравне с Эргом, за исключением, пожалуй, ловкости.
— Так я продолжу? Опасность составляет не только алмазный ветер, но его обратная форма — разреженный воздух. Мы можем столкнуться с пустотой, в которой невозможно будет дышать. Вы меня еще слушаете?
— Да, да… — пробормотал Ларко, но было совершенно очевидно, что мыслями он уже далеко. После взрыва небо затянулось изумительными облаками янтарно-голубого цвета, и он в воображении запустил свою клетку в эти высокие небесные воды.
— Я вам расписываю все формы в подробностях не для того, чтобы своими знаниями похвалиться, — начала нервничать Ороси. — Мы рискуем столкнуться с ними лицом к лицу в любой момент. Это в обычных вулканах видно оранжевую лаву, серый пепельный дождь и вулканический шлак. Здесь же все наоборот, и мама не раз меня предупреждала: здесь все прозрачно, и лава, и осколки стекла, и ледяной пепел!
145
— То есть ты хочешь сказать, что ничего нельзя понять заранее на вид?
— Можно различить ледяные блоки по преломлению света. Но если вокруг все белым-бело…
— Но можно же на слух ориентироваться?
— Да, но не у всех такой же острый слух, как у тебя, Сов. Ладно, хватит с вас теории. Я хочу, чтобы вы одно поняли, самое главное: перед нами седьмая форма ветра. Она сильнее кривца, то есть пятой. Сильнее ярветра — шестой. Если мы попытаемся противостоять ей как противостояли ярветрам, начиная с пятнадцати лет, как пытались преодолеть Норску до сих пор, то всем нам конец. Здесь нам не поможет ни наш опыт, ни наша сила воли, ни наша атлетическая подготовка. Решение будет за ветром.
— Какое решение?
— Выживем мы или нет!
— У тебя наверняка есть какая-то стратегия? — спросил Пьетро.
— У меня было три месяца, чтобы разработать план, и все знания, которыми располагает моя мама, но…
— Что но?
— Ничего. Я просто хочу, чтобы вы поняли: наш путь сегодня принимает совершенной другой поворот.
Ороси изложила нам свою стратегию и за ней не последовало ни замечаний, ни комментариев. Голгот поднялся и сказал: «По турбинам, малышня!» Как и все, что делала Ороси, план ее был тонок, точен и
