Читаем без скачивания Повести и рассказы - Генри Джеймс

— А в чем же еще?

Она прочитала в его глазах расшевеленное ею удивление.

— Вы сказали, в холодном тусклом рассвете? Ну так вот что: сегодня утром в холодном тусклом рассвете я тоже увидела вас.

— Меня?…

— Его, — сказала Алиса Ставертон. — Это, наверно, происходило в один и тот же миг.

Он полежал минуту, сосредоточившись, как будто хотел быть очень рассудительным.

— В тот же самый миг?

— Да, и опять во сне, как в тот раз, о котором я вам уже рассказывала. Он опять пришел ко мне. Тогда я поняла, что это знак. Что он пришел к вам тоже.

Тут Брайдон приподнялся; он хотел получше ее разглядеть. Она помогла ему, как только поняла, чего он хочет, и он теперь устойчиво сидел рядом с ней на приоконном диванчике и правой рукой сжимал ее левую.

— Он не пришел ко мне.

— Но вы обрели себя. — Она улыбнулась чудесной улыбкой.

— Да, теперь-то я обрел себя, это верно, благодаря вам, моя дорогая. Но тот скот с его жуткой физиономией — он мне совершенно чужой. В нем нет ничего от меня, даже от такого меня, каким я мог стать, — воинственно заявил Брайдон.

Но она сохраняла ту ясность, которая была для него как дыхание непогрешимости.

— Но разве не в том весь вопрос, что вы сами тогда были бы другим?

Он бросил на нее сердитый взгляд.

— До такой степени другим?

Ее ответный взгляд опять показался ему чудесней всего на свете.

— Разве вам не хотелось бы узнать, насколько другим? Так вот сегодня утром, — сказала она, — вы явились мне…

— В его образе?

— Как совершенный незнакомец.

— Так почему же вы узнали, что это я?

— Потому что, как я вам уже говорила много недель назад, мой ум и мое воображение столько трудились над этим вопросом — чем вы могли и чем не могли быть, — все, понимаете? — чтобы показать, как я о вас думаю. И тут среди всех этих волнений вы вдруг пришли ко мне, чтобы меня успокоить. Тогда я поняла, — продолжала она, — что раз этот вопрос вас тоже не меньше волнует, то к вам тоже само собой придет решение. И когда сегодня утром я вас опять увидела во сне, я уже знала, что, значит, оно к вам пришло; и кроме того, я с первой же минуты почувствовала, что я почему-то вам нужна. Как будто он мне об этом сказал. Так отчего бы, — она странно усмехнулась, — отчего бы мне не любить его?

Это даже подняло Спенсера Брайдона на ноги.

— Вы любите это страшилище?

— Я могла бы любить его. И для меня, — сказала она, — он не был страшилищем. Я приняла его.

— Приняли? — совсем уже растерянно прозвучал голос Брайдона.

— Да. Сперва потому, что заинтересовалась его отличием от вас. И так как я не отвергла его и так как я поняла его, — в чем вы, мой дорогой, даже в последний момент, когда уже выяснились все различия, так жестоко ему отказали, — так вот, по всем этим причинам мне он не казался таким уж страшным. А ему, может быть, было приятно, что я его пожалела.

Она уже стояла рядом с ним, все еще держа его за руку, а другой рукой обнимая и поддерживая его. И хотя все это затеплило перед ним какой-то неясный свет, — «вы пожалели его?» — нехотя и обиженно проговорил он.

— Он был несчастлив, он весь какой-то опустошенный, — сказала она.

— А я не был несчастным? Я — посмотрите только на меня! — я-то не опустошенный?

— Так я ведь не говорю, что он мне милее, чем вы, — согласилась она, подумав. — Но он такой мрачный, такой измученный. Он не сумел бы так изящно, как вы, поигрывать вашим прелестным моноклем.

— Да-а! — Эта мысль вдруг поразила Брайдона. — В деловые кварталы мне с моноклем нельзя было бы показаться. Они бы там меня совсем осмеяли.

— А его большое пенсне с очень выпуклыми стеклами — я заметила, я уже видела такие, — ведь это значит, что у него совсем загубленное зрение… А его бедная правая рука!..

— Ах! — Брайдона передернуло — то ли из-за доказанного теперь их тождества, то ли от сокрушенья о потерянных пальцах. Затем: — У него есть миллион в год, — добавил он просветленно. — Но у него нет вас.

— И он не вы, нет, нет, он все-таки не вы! — прошептала она, когда он прижал ее к груди.

΅΅΅΅΅

ТРЕТЬЯ СТОРОНА

(рассказ)

1

Когда несколько лет тому назад наши добрые дамы, прежде не встречавшиеся и знакомые друг с другом лишь понаслышке, поселились вместе под одной крышей в небольшом старинном городке Марре, на то, разумеется, имелись свои особые основания. Обе носили одну фамилию, поскольку были троюродными сестрами, однако, даже если бы их жизненные пути пересеклись раньше, сближению воспрепятствовала бы разница в возрасте; к тому же старшая мисс Фраш, Сьюзен, долгие годы провела за границей. Тихую, робкую особу, увлеченную зарисовками с натуры, судьба обрекла на всепобеждающее однообразие уклада, присущего пансионам Италии и Швейцарии: всюду мисс Фраш, в шляпке с туго затянутыми лентами, в перчатках с широкими раструбами, обутая в прочные ботинки, неразлучная со складным стульчиком, альбомом и романом в издании Таухница[202], — всюду она могла бы служить образцовой моделью для фронтисписа к то́му естественной истории, посвященному английским старым девам. Бедная мисс Фраш! Она настолько полно и разительно воплощала в себе типическое, что вряд ли кому удалось бы отыскать в ней хоть одну отличительную черту, свойственную отдельной, самостоятельной личности. Однако же те, кто сходился с мисс Сьюзен Фраш ближе, улавливали иное — неопровержимые следы прежней миловидности; ныне ее вытеснили увядшая кожа и худоба конфузливой чудачки с лорнетом и вставными зубами, способной только на бессвязные восклицания: об утрате былого образа можно было, без опасения допустить бестактность, сокрушаться в открытую.

Родственница Сьюзен, мисс Эми Фраш, будучи на десять лет моложе, ничуть на нее не походила. Хотя она и выросла под английским небом, но именно в ее наружности гораздо заметнее проступал чужестранный отпечаток: мисс Эми, темноволосая, порывистая, с выразительными чертами лица, обладала довольно броской внешностью (так, по крайней мере, считалось в пору ее юности). Предметом невинного тщеславия она избрала себе туфли: мисс Эми почему-то усматривала в них бесспорное свидетельство своего незаурядного ума или, самое меньшее, безупречного вкуса. Даже в том случае, если бы повода для гордости не нашлось, мисс Эми ни за что, ни за какие блага не отказалась бы, подобно Сьюзен, от самой модной обуви. Со всей решительностью, сквозившей во взгляде ее блестящих карих глаз, она раз и навсегда занесла Сьюзен в разряд гусынь и распустех, втайне сокрушаясь над узостью ее кругозора. Впрочем, суровость этой аттестации ничуть не мешала самой мисс Эми оставаться кроткой, как агнец.

Обе дамы — безобиднейшие в мире существа — были облагодетельствованы завещанием престарелой тетушки, представительницы необычайно древнего аристократического рода. На склоне жизни почтенной леди видеться с ней кузинам доводилось нечасто: об этом позаботилась другая родня, и в итоге наследство свалилось им будто снег на голову. Так или иначе, обе мисс Фраш старательно внушали друг другу, что ни о чем подобном они и мечтать не смели; да и вправду, надеяться даже на скупое внимание тетушки им не приходилось: кузины до сих пор не без содрогания вспоминали об «ужасном окружении» покойной наследодательницы. Тетушку, по их твердому убеждению, настолько запугали лживые домочадцы, что рассчитывать даже на проблеск справедливости с ее стороны не стоило. Но фортуна все же улыбнулась племянницам мистера Фраша: их недоброхотам так и не удалось дотянуть до кончины старушки, которая сошла в могилу, не запятнав себя передачей собственности Фрашей в руки чужого семейства. Личным имуществом миссис Фраш давно уже распорядилась: напоследок она прониклась сочувствием к несчастной изгнаннице Сьюзен и вспомнила о бедной одинокой Эми, хотя, надо признать, не слишком обдуманно столкнула их лицом к лицу в своем последнем распоряжении. В завещании указывалось, что за отсутствием иных, более предпочтительных для наследниц, планов старинный дом в Марре может быть продан с торгов с обоюдной для них выгодой. В конечном счете вышло так, что обе кузины последовали усердным советам знакомых и не сговариваясь поспешили прибыть в Марр, дабы осмотреться и принять решение на месте. В Марре им так понравилось, что покидать его они больше не захотели. Здесь они впервые и встретились. Мисс Эми, в сопровождении рассыльного из местной адвокатской конторы, остановилась у входа в дом, озираясь по сторонам в поисках сторожа. Но за распахнувшейся дверью взорам ее нежданно-негаданно предстала растерянная дама в допотопном ватерпруфе, державшая в руке лорнет с длинной ручкой на отлете, — в точности так, как ребенок держит трещотку. Мисс Сьюзен, уже вступившая на арену действия, блуждала по комнатам, осматриваясь и вникая в незнакомую обстановку, — в отсутствие экономки, посланной с каким-то поручением. По виду мисс Сьюзен можно было заключить, что она уже вполне освоилась на новом месте. Именно с этой мыслью кузины, еще разделенные порогом, испытующе вгляделись друг в друга, а затем Эми шагнула в дом, которому суждено было сделаться для них общим.