Читаем без скачивания Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

«Дорогой Джан, — писала мать. — Я рада, что у тебя достало здравого смысла рассказать мне правду и не «щадить мои чувства». Конечно, я была шокирована, увидев Мариану в таком состоянии, но, по крайней мере, благодаря тебе я была готова к худшему. В своем письме, которое она прислала до приезда, она очень прозрачно намекнула, что с ней не все в порядке, поэтому я была уже некоторым образом готова к твоему письму, которое пришло вскоре после этого. Бедный Эсмонд, какая обуза для мальчика, которому всего двадцать один год! Как по-взрослому разумно он себя ведет. И такой контраст с Джонасом. Я написала Мариане, что она должна остановиться у меня, а не в Пенмаррике, потому что Изабелла нездорова (это неправда) и не может принимать гостей, но ты ведь знаешь, что Мариана всегда презирала ферму, и она отказалась здесь остановиться. Слава Богу, на помощь пришел Уильям, и мы поселили ее в Карнфорт-Холле, рассказав Фелисити все, поэтому теперь и Фелисити, и Элис присматривают за ней. Чрезвычайно неприятная история. Я не в силах выразить, как неприятно мне видеть Мариану, всегда такую красивую, такую привередливую — слишком привередливую, как мне часто казалось! — которая теперь так мало за собой следит и носит недостаточно чистую одежду. Я спросила у нее, почему она так много пьет, и она сказала, что все в жизни у нее шло не так, что показалось мне странным, если учесть два великолепных брака, деньги, которыми ей так хотелось располагать, несколько красивых домов и такого красивого, очаровательного сына. Но мне кажется, что люди, которые пьют сверх меры, слишком склонны жалеть себя. — «В моей жизни все было не так, — сказала она. — Никто никогда меня не любил», — что, как мне показалось, слишком отдавало похмельем и было неправдой. Но с таким человеком невозможно спорить, поэтому я ничего не сказала и оставила ее слова без комментариев… Какой хороший человек Уильям Парриш. Оба мальчика Парриши выросли такими хорошими. Я слышала, что Адриан на днях обедал с архиепископом Кентерберийским…»

«…И несмотря на войну, мое будущее выглядит многообещающим, — писал Адриан. — Конечно, это почти неприлично, что посреди такого невероятного горя мне так везет, я чувствую себя счастливым, но боюсь или, лучше сказать, рад, что именно так я себя и чувствую… я довольно долго откладывал женитьбу, потому что сейчас я уже ближе к пятидесяти нежели к сорока, но, мне кажется, это оттого, что я слишком долго искал Настоящую Любовь и Идеальную Женщину и судил всех женщин, применяя к ним стандарт фальшивый и нереальный. Но встретив Анну, я понял, что совершенно не хочу жениться на образце добродетели, а лучше женюсь на той, кто разделяет мои человеческие слабости! Кроме того, Анна подходит мне по всем параметрам, а это самое главное, не правда ли? Она — вдова настоятеля собора, поэтому очень хорошо знает образ жизни священника. У нее двое взрослых детей от первого брака. Странно, но она немного напоминает мне мою мать, — хотя сейчас считается, что говорить такое весьма подозрительно, поэтому я едва решился написать об этом! — но я забыл, ведь ты никогда не видел моей матери, и поэтому не сможешь заметить никакого сходства с Анной, когда вы встретитесь…»

«Адриан женится на святой, — нацарапал Уильям своим крупным, неаккуратным почерком. — Милая женщина, но, пожалуй, слишком «хорошая», ты ведь понимаешь, о чем я? Чувствуется, что она немедленно зачисляет тебя в одну из категорий «хороший», «плохой» или «безразличный» прихожанин и дает тебе соответствующее задание к следующему церковному празднику. Мне она показалась очень доброй и очаровательной, но я сразу почувствовал, что меня взвесили на церковных весах и сочли, что я недостаточно хорош! Странно, правда? Я женился на грешнице, а Адриан женится на святой, но я уверен, что он будет счастлив. Мы с ним всегда были разными…»

«…Меня она не одобрила, — писала Изабелла. — Мне кажется, я получила ярлык «падшая женщина» с наклонностью к разврату! Я видела, что ей не терпелось провести со мной воспитательную работу. Когда они ушли, мы с Уильямом потом часами о ней судачили, но Чарити это раздражало, и она попыталась меня выставить… Больше новостей нет. Родители все зовут меня в гости, поэтому придется вскоре собраться с духом и съездить. Твоя мать чувствует себя хорошо, только мне кажется, что ужасный Джонас опять не дает ей покоя…»

«…Поэтому я дала ему десять фунтов, — писала мать. — Наверное, мне не следовало этого делать, потому что он, конечно же, вернется просить еще, но мне его по-настоящему жаль, и, в конце концов, я ему бабушка. Я знаю, что он груб, что у него плохие манеры, Джосс всегда был таким, но он все-таки немного напоминает Хью, а я почему-то думаю, что если бы Хью остался жив, то Джонас вырос бы другим, а сейчас он просто жертва обстоятельств. Я знаю, что это глупо, потому что мы все — жертвы обстоятельств, но я стара, становлюсь сентиментальной и очень много думаю о прошлом. Еще я очень много думаю о Мариане, когда она была молода… Она опять болела, и Элис Карнфорт пытается устроить ее в очень хорошую лечебницу…»

«…Я была шокирована, увидев Мариану, — писала Лиззи. — Эдди настоял, чтобы я увезла на месяц девочек, поэтому мы все потащились в Пенмаррик на поезде. Через пару дней я решила, что пора повидать семейный скелет в шкафу и поехала в Карнфорт-Холл. Это был ужасный визит. Мариана постоянно находится в депрессии и выглядит просто ужасно. Да и вообще, поездка домой произвела на меня в целом очень тягостное впечатление. Мама позволяет этому малолетнему преступнику Джонасу делать с собой, что тот захочет. Недавно, когда он считал, что один на ферме, я слышала, как он угрожал ей, но тут вступила я и сказала все, что о нем думаю, поэтому он стремительно ретировался, поджав хвост. Я сказала маме, что если он попытается еще раз выжать из нее деньги, ей следует вызвать полицию. Это возмутительно, когда тебя терроризирует твой собственный внук… Рада сообщить тебе, что Изабелла чувствует себя хорошо, хотя временами ее поведение кажется мне несколько эксцентричным. Спешу добавить, что тебе при этом не следует волноваться, но она приглашает на ужины в Пенмаррик страннейших людей: один из них — весьма ревностный садовник, который поставил себе целью в жизни вырастить новую форму гортензии. И еще она очень опасно водит твою машину (хотелось бы мне знать, откуда у нее берется бензин). Очевидно, эти странные люди — ее старые друзья, знакомые ее родителям, поэтому все они по-своему весьма респектабельные люди; кроме того, она говорит, что Уильям везде ее сопровождает. Чарити называет это несколько более горьким словом, но мне кажется, к ее мнению не стоит относиться слишком серьезно. Короче говоря, я почти что почувствовала облегчение, когда вернулась в Кембридж…»

«ВАША ЖЕНА ВЕДЕТ СЕБЯ РАСПУЩЕННО, — говорилось в анонимном письме, аккуратно написанном печатными буквами на бумаге, которую использует Уильям, и проштемпелеванном в Пензансе. — СПРОСИТЕ ЕЕ, СКОЛЬКО РАЗ ОНА ПРИСТАВАЛА К ВАШЕМУ БРАТУ УИЛЬЯМУ ПАРРИШУ И СКОЛЬКО РАЗ ЕЕ ГОСТЬ ИЗ ДЕВОНА ОСТАВАЛСЯ НОЧЕВАТЬ ПОСЛЕ УЖИНА. ОНА ВЕДЕТ СЕБЯ ХУЖЕ, ЧЕМ ТЕЧНАЯ СУКА».

«Мой дорогой Джан, — радостная, как весеннее утро, писала Изабелла. — Мы были так рады визиту Лиззи, хотя она и позеленела от зависти, узнав, что я достаю бензин на черном рынке. Мы хорошо с ней ладили. Какая жалость, что ее девочки такие некрасивые, но, может быть, с возрастом они станут лучше. Дорогой, новостей совсем нет. Жаль, но мне действительно нечего тебе сообщить. И еще я прошу прощения, что не писала достаточно часто. Эта старая сука Чарити каждый раз, когда мы сталкиваемся, смотрит на меня так, словно готова сожрать. Я уверена, она думает, что я хочу соблазнить Уильяма. Какая глупость! Как будто я могу всерьез рассматривать в качестве любовника кого-нибудь старше пятидесяти! Когда гостила Лиззи, приезжали мои родители и Кит с ними. Я уже говорила тебе, что мы с Китом по-прежнему дружим, несмотря ни на что, но если уж говорить начистоту, мне было несколько неудобно увидеть его снова, и я потом написала родителям, что больше не хочу, чтобы Кит приезжал. Бедный Кит! Его признали непригодным к воинской службе из-за порванной барабанной перепонки, а правительство заставляет его выращивать овощи вместо цветов, поэтому он расстроен; впрочем, одна пышнотелая девушка приходит ему помогать… Дорогой, когда ты приедешь домой? Я знаю, что не следует писать жалобные письма, но иногда по ночам я лежу без сна и просто больше не могу переносить разлуку…»

«НЕ МОГ БЫ ТЫ ПОЛУЧИТЬ ОТПУСК ПО СЕМЕЙНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ? — было написано в телеграмме из Корнуолла. — ПЛОХИЕ НОВОСТИ О МАРИАНЕ ТЧК ПРИНЯЛА БОЛЬШУЮ ДОЗУ СНОТВОРНОГО ТЧК ДОЗНАНИЕ СРЕДУ ПОХОРОНЫ ЧЕТВЕРГ ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ ЕСЛИ МОЖЕШЬ ТЧК УИЛЬЯМ».

В то время я был в Тобруке. Стоял 1942 год, Уэйвелла заменили на Очинлека, а в конце января Роммель вытеснил нас из Киренаики. Наше отступление, случившееся вскоре после ужасных новостей из Сингапура, привело меня в депрессивное состояние, и возможность вырваться домой, пусть даже на короткое время, поначалу показалась мне слишком невероятной, чтобы быть правдой. Но моя просьба об отпуске по семейным обстоятельствам была удовлетворена; Очинлек был слишком занят, объясняя Черчиллю, что его армия была непригодна для наступления, коль скоро не было помощи с Мальты, а Роммель получал все больше и больше припасов и амуниции, поэтому на данный момент ничего не происходило.