Читаем без скачивания Я не Поттер! - Марина Броницкая

Однако в последнее время Рон дрожал постоянно, боялся смотреть мне в глаза, и не зря. Ведь внутри меня зрела идея избавиться от рыжего, как от балласта. Это сейчас он палочку на проверку врагам понес, себя очистить в их глазах хотел, убедить грифиндорцев, что все не так, как есть на самом деле. Что нас ждет позже, через полгода или год?

В мире Темного Лорда парень ничего не искал, он сжился с ним ради Драко и Джинни. Все говорило о том, что он не только любит Джинни крепкой братской любовью, но и Драко ему дорог, как брат. За них он полцарства бы отдал, если б имел. Вот их он никогда не предаст, ими он дорожит и за ними скучает. Для него я – опасный и сильный паук, затянувший его друзей в свою паутину.

Сколько слез было им пролито в прошлом году, сколько обидных слов произнесено, сколько ночей подряд он сбегал из подземелий и какое бесчисленное количество раз Малфой ловил его у кабинета Дамблдора или Минервы – не счесть. Было время, я размышлял на тему дружбы с рыжим, было время – он мне нравился, было время – я был глупым. Кем‑то где‑то моя жизнь уже расписана, и в этом расписании время для дружбы отведено одному лишь Драко. Да он мне больше, чем друг, он уже кто‑то родной, и не только по крови.

Уизли крадет его у меня по частям. Он украл у меня время, которое я бы мог провести с Малфоем, вспоминая наше общее детство и мечтая о нашем будущем. Противный мальчишка все курсы за ним хвостиком таскался. Пару раз даже «забыл» сказать, что все уже в Малфой–мэноре и ждут только меня. Считает себя хитрым, восхваляет квиддич и болеет за болгаров только потому, что за них болеет Драко. Затем он украл у меня его мысли. Больше я их не узнаю. Приятель боится за рыжего, мать, стесняется быть веселым, когда я рядом, втайне учится легилеменции и что‑то ставит мне в вину. И самое странное – я не знаю что именно, но точно знаю – его жизнь я Уизли не отдам.

Я тащу строптивого блондина за собой, стиснув зубы и не жалуясь. Пусть Рон не думает, что мне все равно, я беспокоюсь за Малфоя сильнее, чем он, только по другой причине. Плевал я на его терзания, они пройдут с годами, но Уизли не понимает, если его друг сделает хоть шаг в сторону от Волдеморта, пусть даже маленький, выдаст хоть малую толику своих сомнений… Рыжий будет плакать, а я, неумеющий пускать слезу, закапывать гроб. Кому из нас будет хуже? Что‑то мне подсказывает – усопшему!

Я исчерпал свой словарный запас, беседуя с Роном, и убеждая его в том, в чем он абсолютно точно не сможет убедиться. Полагаю, рыжий боится гнева матери, иначе он бы шпионил в гораздо больших масштабах, для других, а не просто для очистки себя в чужих глазах. Он ждет, что кто‑то придет и поможет, простит и сжалится. Никто не придет. Убийство Уизли если и будет мной спланировано и совершено, то так, чтобы ни одна волшебная палочка не смогла обнаружить причин произошедшего, ни одна душа не догадалась, ни одно сердце не подсказало…

К сожалению, убить Аластора именно так, без следа, не получилось, уж слишком заумной оказалось магическая защита в его кабинете. Его вообще не получилось убить, Барти и Элис смогли лишь пленить аврора, но и это – почти победа.

Вообще, профессор Миракл оказалась не просто профессором, а символом, моим личным. Я еще раз понял, зачастую безопаснее доверять посторонним равнодушным людям, идущим к цели вместе с тобой, чем проводить духовные изыскания в людях близких, ведь последнее — это чертовски сложно. Ну а новый декан краснознаменных, люто ненавидимый всеми его учащимися без исключения, не хранила в себе никаких секретов, только злобу. Крауч как‑то рассказал мне её историю. Банальную и простую, только такие и могут выжигать в людях всё. О матери, влюбившейся в Пожирателя, родившей от него ребенка, вышедшей замуж за другого и покончившей с собой через час после известия о поцелуе дементора, доставшемуся её возлюбленному в подарок от Дамблдора. Именно он давал роковые для отца Элис показания.

Не знаю, догадывается ли она, что таких показаний глава Ордена Феникса в день давал раз десять. Да и сама история… скучна. Где‑то на её середине я почувствовал, что засыпаю, и если не вставить в глаза какие‑нибудь палочки, они вот–вот закроются.

— Она хорошо училась? – спросил я у Барти, свернувшись калачиком на небольшой кушетке у стены.

Мужчина в образе Аластора ходил по кабинету, тренируясь хромать как можно более правдоподобно.

— А толку? – он кивнул на сундук у стены. – Этот вот всю жизнь хорошо учился. И что, думаешь там, на дне, счастья много? Ты бы знал, как нога болит… Это в Мунго делали?! Кошмар… Гарри? Ты спишь?

Накрыв меня пледом, Барти с тяжелым вздохом уселся в кресло у стола, не прекращая бурчать нелестные эпитеты в адрес безруких колдомедиков и раза два пожелал им иметь такие же протезы, но для этих самых рук.

Я не спал, просто устал реагировать на окружающий мир и задумался о судьбе аврора. Элис и два дня скрывавшийся в подземельях Барти взяли большую часть работы на себя, они взрослые, им и карты в руки. Белла пообещала мне, что Аластора маги возьмут сами, «без сопливых», и почти не обманула. В учительской мисс Миракл добыла волосы старика, но на этом её успехи закончились. Декана Грифиндора Моуди сторонился, как чумы. Думаю, никакими фактами он не располагал, профессор происходила из хорошей семьи и в детстве действительно пришлась по душе МакГонагалл своим умом и усидчивостью. Трансфигурация – её настоящая профессия, она даже парочку учебников написала. Просто вояке без интуиции — никак, однако и она его не спасла.

Пришлось вмешаться мне и отстать по предмету аврора, притворившись настоящим придурком. Я не выговаривал буквы в заклинаниях, хихикал без причины и приклеивал жвачки везде, куда только дотянуться мог. Финниган смотрел на меня круглыми глазами и однажды даже наступил на горло своей гордости.

— Гарри, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он почти заботливо, перегнувшись через проход между рядами. – Ты как идиот.

— Ты всегда считал меня идиотом! – возразил я шепотом.

— Нет, я считал тебя умным идиотом. А сейчас ты… обычный идиот!

— Разговорчики! – взревел тогда еще действительно Аластор, стоя к нам спиной у доски. – Мистер, если еще раз посмеешь прилепить эту липкую дрянь к парте, я приклею её тебе на лоб!

Грифиндор прыснул со смеху, не удержалась даже обычно серьезная Гермиона.

— Двадцать баллов с Гриффиндора… – в одной части класса смех стих и раздался в другой. – И двадцать пять со Слизерина, недоумки!

В общем, благодаря мне не до смеха было всем.

Тролли по Защите поселились в моем дневнике и размножались с неприличной скоростью, словно они не тролли, а кролики. Тем не менее, отработки и дополнительные занятия профессор Моуди ненавидел еще сильнее, чем все учащиеся Хогвартса. Наказание подобного рода у него было заслужить намного сложнее, чем Превосходно. Однажды я его даже поймал на завышении оценки и там, где смертью храбрых погиб весь здравый магический смысл, в моей контрольной работе, стоял не заслуженный неуд, а незаслуженное Удовлетворительно!